Ознакомительная версия.
— И что же? — спросила Валерия Юрьевна.
Да ничего хорошего! На следующий день Иван Петрович принялся объезжать отремонтированный «Мерседес» и нашел, что машина как новенькая. А еще через день он взлетел на воздух. И никто сразу не заподозрил, что существует какая-то связь между гибелью бизнесмена и визитом неизвестного индивида, между взрывом и свертком, оставленным в салоне. Свертка-то никто не видел! Вот такие скверные дела. Впрочем, в нашем случае тоже воспользовались взрывным устройством, — с подъемом продолжал Иосиф Соломонович, — только как-то странно воспользовались. Демонстративно — я бы такое слово употребил. Как будто не столько убить, сколько запугать хотели, дескать, мы тебя и при таком количестве охраны достанем, уважаемый губернатор… то есть кандидат в губернаторы!
— Своеобразная манера запугивать и предупреждать, — сказала я. — Мой непосредственный начальник, Родион Потапович, именует это «предупредительным выстрелом в голову».
— Совершенно верно изволили выразиться, — вежливо проговорил Иосиф Соломонович. — Кстати, лично мне нравится другая модель устранения ненужных лиц. Бывали на моей памяти случаи, когда видного бизнесмена киллеры устраняли методом распространенной детской шутки. Подплывал киллер, переквалифицировавшийся в водолаза, ухватывал того за ноженьку, да и уволакивал за собой в глубину. А потом гадал бедный «секьюрити» — то ли у шефа судорогой ноги свело, то ли еще какая хворь приключилась.
— Иосиф Соломонович! — негодующе воскликнула госпожа Бубнова, ставя свои губки в возмущенную позицию и по-рачьи пуча глаза. — Что вы такое говорите!
— Да ничего особенного, — спокойно отозвался тот. — Говорю только то, чему сам был свидетелем. Как вот сегодня стал свидетелем того, как Мария спасла Геннадия Ильича. Как вы думаете, Мария, — проговорил Иосиф Соломонович, уставив на меня проницательный взгляд своих заметно воспаленных напряженных глаз, — зачем мы вас сюда пригласили?
— Гадать можно?
— Да сколько угодно.
Буду рассуждать здраво. Обычно, после того как человек проявляет невольный профессионализм и спасает жизнь, ему предлагают работу, — начала я. — Но так как у меня есть работа и на ваши условия я не пойду точно, то можно выдвинуть иные варианты. Зачем вы меня сюда пригласили? Есть у меня одно предположение, но оно вам не понравится. Точно так же, как не нравится мне самой. Взрыв вашей, Геннадий Ильич, машины произошел при весьма неоднозначных обстоятельствах, которые можно вписать как в плюс, так и в минус мне. Если предположить, что вас хотели пугнуть, а не убить вовсе, то я появилась уж очень кстати. Отсюда вытекает вывод: а уж не подослана ли я в качестве спасительницы теми самыми людьми, которые, собственно, и организовали это покушение на вас?
Супруги Бубновы нервно переглянулись. Розенталь внимательно посмотрел на меня и воскликнул:
— Браво! У вас прекрасное логическое мышление.
— Иосиф Соломонович, если не сложно, то окажите мне одну услугу. Повторите эти слова моему боссу. Господину Шульгину. А то он не устает корить меня тем, что, оказывается, у женщин куда слабее выражена логика, чем у мужчин. А если логика и есть, то основной ее смысл сводится к отсутствию всякой логики.
— Вы мне нравитесь, — чуть запинаясь, сказал Геннадий Ильич Бубнов. — Что касается меня, то я, с вашего позволения, с самого начала стоял за то, что вы, Мария, ни при чем. Что вы спасли меня на самом деле, а без всякого сговора с устроителями этой акции. Будь он Ищенко или кто иной.
— А кто такой этот Ищенко? — спросила я.
— Ищенко? Бизнесмен. Президент фирмы «Рим». Есть такая организация, осуществляющая строительные работы. Сейчас, правда, у них дела ни шатко ни валко, почему и брал у меня кредит Фабиан Петрович некоторое время назад, — отозвался Бубнов.
— А каков долг? — спросила я.
— Если с процентами, то подбегает к миллиону баксов, — за Бубнова ответил Розенталь. — Деньги не то чтобы большие, даже, напротив, маленькие, но принципы, принципы!..
— Так вы считаете, что глава такой достаточно солидной фирмы станет мараться в мокром деле из-за суммы, которую вы сами считаете небольшой? — спросила я. — Что-то сомнительно. Особенно в сочетании с тем, как был устроен этот взрыв. Прекрасная работа, только случайность помешала вам, Геннадий Ильич, отправиться на тот свет. Да и мне тоже, потому что я находилась близко к машине.
— А черт его знает! — махнул рукой Бубнов.
Розенталь наклонился ко мне и сказал:
— Быть может, это неверно, что я так делаю, да только… только вы правы. Мы хотели предложить вам работу. Геннадий Ильич хочет, чтобы вы стали его личным телохранителем. Я ведь наводил справки. Вы соответствуете.
— Гм, — сказала я. — Женщина-телохранитель — это всегда пикантно, и в глазах электората тоже. Знаете, Иосиф Соломонович, у меня есть одна знакомая, которая работает телохранителем. Правда, она из провинции, а не из Москвы, но закончила серьезное московское учебное заведение, курируемое спецслужбами, и в спецслужбах же некоторое время и работала. Серьезная девушка. Женя зовут. Хотите, дам телефончик?
— Не надо, — ответил Розенталь. — Какая еще Женя? Не надо нам Жень. Значит, вы отказываетесь?
Я глянула на Бубнова. Он кривил угол рта и смотрел на меня выжидательно.
— Я могла бы поговорить наедине с Геннадием Ильичом? — спросила я.
Тут зашевелилась Валерия Юрьевна. Все это время она сидела, зажав в неподвижном взгляде неопределенное, рыбье выражение, присущее людям в высшей степени пассивным и ленивым. А тут, поди ж ты, растормошилась! Еще бы!.. Какая-то Маня захотела побыть наедине с дражайшим ее супругом! Быть может, я поступила неверно, но меня это задело, и я тотчас же отрядила фразу следующего содержания:
— Валерия Юрьевна, быть может, будь у меня муж, я тоже не доверяла бы женщинам, которые хотят остаться с ним наедине. Даже таким женщинам, которые только что спасли ему жизнь. Однако же вы только что слышали предложение, которое мне сделали. Предложение стать личным телохранителем Геннадия Ильича.
— До момента выборов, — уточнил Иосиф Соломонович. — То есть на месяц.
До момента выборов. А если это предложение вынесено, то вы не можете о нем не знать, не так ли, Валерия Юрьевна. Все дело в том, что вы, наверное, не совсем четко представляете себе, что такое личный, «прикрепленный», телохранитель. Это, конечно, не совсем по моему профилю деятельности, то есть совсем не по моему, но, однако же, я имею некоторое представление о ремесле охранника. Личный телохранитель — это тень своего босса. Даже больше, чем тень, потому что тень ночью, в абсолютной темноте пропадает, а телохранитель-личник должен быть с работодателем всегда, непрерывно. Например, Женя, о которой я рассказывала, для пользы дела даже спала со своим очередным работодателем, чтобы глубже усвоить… проникнуть, так сказать, в объект охраны. Вот такие дела, уважаемая Валерия Юрьевна.
Я говорила, чтобы Валерия Юрьевна составила как можно более негативное впечатление о том предложении, которое мне сделали. Впрочем, мои слова были продиктованы не только этим. Неприятно, когда тебя принимают за сообщницу убийц.
Но, помимо всех этих субъективных соображений, я помнила и то, из-за чего в общем-то пришла к Ясину. Я должна была поговорить с Бубновым о Светлане Андреевне Анисиной и о ее сыне. Быть может, он сообщил бы нечто такое, что прояснило бы ситуацию и дало хотя бы векторы дальнейшей работы, последующего расследования. «Или еще больше запутало бы все это дело. Хорошенькое начало расследования!.. Уже есть трупы, одно нападение на меня, один шантаж с угрозами отобрать квартиру, один взрыв машины, и все словно бы никак между собою и не связано! Чудно!»
Валерия Юрьевна тем временем переварила мои слова и произнесла сухо, но достаточно вежливо:
— Я, кажется, ничего и не имела против. Конечно, Мария, вы можете поговорить с Геннадием Ильичом с глазу на глаз. Тем более вам есть что сказать друг другу.
— Прекрасно. Где мы можем поговорить? — осведомилась я.
— Да прямо здесь. Мы с Иосифом Соломоновичем выйдем. У Иосифа Соломоновича прекрасный бар, выпьем с ним текилы. У Ясина не пили, то есть практически не пили, а теперь есть отличный стресс… то есть я хотела сказать, что есть отличный повод. Повод выпить.
И она выплыла, как королева в изгнании. За ней вышел и Розенталь. Мы с Геннадием Ильичом Бубновым остались наедине. Он выставил на меня свои серые глаза, взъерошил и без того стоявший дыбом хохолок волос и проговорил:
— Я так понимаю, что вы не собираетесь соглашаться? Зря. Очень прогадаете. Я хорошо заплачу. Возможно, у вас появился шанс заработать много больше, чем вы заработали до того. Проще говоря…
Мысли у него все еще путались, слова — тоже. Конечно, опьянение не могло волшебным образом пройти так вот быстро, хотя, конечно, хмель с Геннадия Ильича посбило прилично.
Ознакомительная версия.
