Рисовал я довольно долго. Палаток было больше двух десятков, машин столько же. Мне пришлось отмечать значками антенны, торчащие из аппаратных, позиции охранения, которые на моих глазах обустраивали человечки, еле видные с большого расстояния.
Начинало темнеть. Я спрыгнул с дерева и едва не попал на мирно похрапывающего напарника, к которому уже кралась какая-то змеюка.
— Зелень, шухер — менты! — Я толкнул его ногой в бок.
— А мне по фиг, я контуженный, — пробормотал Зеленый и нехотя встал. — Что ты там накалякал? Дай позырить.
Пока Зеленов рассматривал мои художества, я справил малую нужду под кустик и пришел к решению, что сейчас, пока еще немножко светло, можно посмотреть подступы к полевому пункту американцев. Напарник от греха подальше побежал спросить добро у командира группы и отдать ему рисунок.
Вместе с командирским согласием к нам пришел Киев с пулеметом, радиостанцией и моей сумкой подрывника.
— Каплей сказал, что у нас три часа. Там что-то с сеансом не ладится. Мы можем оставить где-нибудь радиомаркер для привязки нашей авиации.
Сверху полевой лагерь казался близким, а идти пришлось километра три, не меньше. Поперла нас нелегкая. От греха подальше я взял обратный азимут на дневку. Возвращаться придется в темноте, немудрено будет заблудиться.
И тут меня взял ступор. Из лощины со стороны полевого аэродрома набежал густой туман, закрыл белым крылом всю базу, а потом так же быстро исчез.
Базы как не бывало! Не стояло ее тут, почудилось вам, матросы-разведчики, бредите вы.
Когда мы приплелись на базу и доложили об этом групперу, он хмыкнул и проговорил:
— Фактор «Туман», значит. Да не ссыте бобики. Я отсюда все видел своими глазами. Исчезли янки как мираж, будто их и не было.
Сеанс связи состоялся только в три часа утра. Задержка была не по нашей вине. Что-то там у центровых связистов нашего пункта не заладилось, и нам пришлось ожидать так долго. Зато во время сеанса мы узнали, что отсутствовали на связи не несколько часов а целые сутки. Ни хрена себе времечко скакнуло!
В пять утра, пока еще не поднялась жара, я вышагивал по хребту, держа курс на знакомую мне деревню. К безымянному ручью я вывел группу к вечеру двухсуточного марша. Поповских приказал мне уйти чуть повыше и выбрать место для обустройства базы.
Небольшая полянка неподалеку от ручья подходила идеально. На возвышенности, рядышком сбегает с горы источник воды. Место закрыто от наблюдения стволами огромных лиственных деревьев.
Я развернул двухскатный навес, снял рюкзак и упал без сил. Все тело ломило, в горле першило. Неужели начал заболевать? Этого мне еще не хватало. Большой минус для группы. Надо подойти к Федосову и взять каких-нибудь таблеток из медицинской сумки. Может, полегчает.
Саня подошел сам, посмотрел на меня, пощупал лоб и отправился докладывать командиру группы.
Незаметно для себя я отключился. Проснулся от толчка в бок.
Федос протягивал мне два подкотельника.
— На! Хлебай сперва это, потом запей этим.
— Это что такое? — Я взял первый подкотельник и, не раздумывая, одним глотком выпил содержимое.
Горло тут же перехватило, из глаз брызнули слезы. Я судорожно начал глотать воздух.
— Спирт! Саня, да ты гребанулся! Меня командир грохнет!
— Не ссать! Спирт разбавленный, командир сам дал добро. Запивай.
Во втором подкотелькнике былз чай с какими-то травками, очень сладкий и горячий. Меня сразу же бросило в пот.
— Все, теперь всю форму на себя, укутывайся плащ-палатками и спи.
— Саня, а фишка?
— Каплей сказал спать, значит спать!
Меня и вправду начало клонить в сон с невероятной силой. Я натянул поверх маскхалата комбез, упал на кучу сухих листьев и напрочь забыл обо всем.
Утром я вылез из-под палаток, которыми меня кто-то укрыл, и огляделся вокруг. Туманно. Возле двухскатного навеса за защитным экраном тлеет костерок-нодья из двух здоровенных чурбаков, выдолбленных изнутри. На огне стоят несколько котелков. Тихо. Возле костерка на самодельном кресле тихо посапывает Федосов, нацепивший на одно ухо наушник от радиостанции.
Я начал прислушиваться к своим ощущениям. Дышится легко, в горле не першит, ломоты в теле никакой. Неужто выздоровел? Только вот есть хочется со страшной силой.
Я встал, покрутился на месте, попрыгал, размялся, достал из рюкзака туго свернутое полотенце с умывальными принадлежностями.
— О, нарисовался! Как, живой, здоровый? — пробормотал проснувшийся Федос.
— Вроде нормально, переболел. У нас тут как?
— Тройка с Зеленым чешет район, через часик должны вернуться. Если ты здоров, пойдешь командиром следующей тройки. Каплей приказал будить его по возвращению Зелени или по поступлению докладов.
— Пойду, конечно. Поп сам задачу и район нарисует?
— Угу. — Федосов так смачно зевнул, что чуть не порвал рот. — А ты купаться, что ли, идешь? Жарко, капец! И вообще — вышел в поле, живи как свинья!
— Нет, мне так неохота. Пойду рыло почищу да бивни полирну. Минеры советовали. Тонус повышается.
— Иди, заодно воды принеси. Надо будет завтрак готовить. У меня макарон американских полно, думаю с тушняком нашим сварить. Я пару банок втихую от особистов заначил. Капиталистический продукт — редкая дрянь.
Весь в мечтах о макаронах с тушенкой, я побежал к ручейку, сбросил тряпки и остался с голым торсом. Стараясь не кричать, я начал плескать на себя водой, оказавшейся ледяной, намыливаться и чистить зубы. Раздухарившись, снял кеды, размотал портянки, принялся намывать ноги. Правы минеры, самочувствие улучшается, только еще больше жрать охота.
Сзади кто-то подошел и начал возиться у меня за спиной.
— Место занято! — гаркнул, обернулся и узрел огромнейшего кошака, покрытого бурыми пятнами.
Этот наглец пытался умыкнуть мою пахучую портянку. Он злобно вылупился на меня, взмахнул в воздухе лапами и зашипел на меня.
Я совершенно не соображал, что передо мной дикое животное, где-то рядом могут бродить его друзья и родственники, и заорал со страшной силой:
— Пошел на хер отсюда скотина! Я тебе сейчас всю морду разобью!
Леопард проорал что-то еще, навалив на тропинке зловонную кучу и стартанул в кусты.
— Застрелю падлу! — проорал я ему вслед и, не обуваясь, побежал к месту дневки.
Навстречу мне уже летели Федос и Поповских с автоматами.
— Балет, кто? — проорал Федос, занимая позицию для стрельбы с колена и водя стволом из стороны в сторону.
— Поймали тишину! — негромко скомандовал Поповских и начал вслушиваться.
— Леопард, товарищ каплей! Здоровенный такой, — тихонько пробормотал я и поежился.
Поповских немного послушал лес. Где-то неподалеку раздавался треск сучьев. Там рычала большая кошка.
Мы в боевом порядке дошли до места моего умывания.
— Ого, куча какая! — восхитился каплей. — Балет, это ты навалил?
— Нет, товарищ каплей, это я его напугал, — отвечал я, быстренько обмыл ноги, вытер их полотенцем и намотал портянки. — Моюсь, слышу, сзади крадется, думал, кто из наших шутит, а тут бац, рыло такое мохнатое. Вот я и заорал на него.
— Не дай бог тройке Зеленова с ним встретиться. Сейчас все на базу.
Когда я уминал макароны с тушенкой и закусывал их крекерами, совсем неподалеку раздалось несколько автоматных очередей и послышались крики. Мы были готовы рвануть на выручку, но Зеленый сам вышел на связь. Оказалось, что они встретились на тропинке с леопардом и недолго думая пристрелили его.
Зеленов привел к нам своих матросов. Он нацепил на американскую кепку обрубок пятнистого хвоста леопарда, выглядел очень довольным и доложил командиру о ходе ведения разведки. Они вышли на трейлерную просеку, поднялись по ней в гору, полностью прочесали район, следов батареи не обнаружили. Значит, будем искать в других квадратах. Теперь делать это придется мне.
На переходе мы обнаружили основательную, крепкую хижину и решили передохнуть под крышей, с комфортом. Внутри было тихо и спокойно. Полы из грубо обработанных досок. Стены из бревен, щели заткнуты мхом. Большой глиняный очаг. Стол, лавки. По деревянным полкам стоят пакеты. В уголке мешок с рисом. Хижина довольно просторная, вся группа может поместиться. Вот где надо базу организовывать и жить припеваючи.
