дверь. Голос из-за двери разрешил снять мешки. Всех троих уже пробрал озноб – с момента постройки здания сюда никогда не проникали солнечные лучи, и бетон источал могильный холод.
Шаги удалились. В свете лампочки, еще более тусклой, чем на прежнем месте содержания, Никита Абросимов увидел жену и дочь. Они выглядели уставшими, одежда основательно испачкалась, пока они ползли через подземный ход. Абросимов даже не стал рассматривать себя: ясно было, что и его костюм в том же состоянии.
– Блин… Как в склепе, – пробормотала Даша.
Никита Анатольевич хотел было возмутиться ее руганью, но промолчал.
– Лучше бы вообще без лампочки, – у Ольги сорвался голос, как будто она перед этим много кричала. – Не видеть бы всего этого.
Картина открылась мрачная. Перемены к худшему оказались разительными. Сырой холод, казалось, втекал в вены, подменяя собой кровь. Стены из бетонных блоков заставляли с тоской вспомнить о дешевых обоях по прежнему адресу. Диван сюда явно не внесут, сидеть и лежать придется на этих жалких тюфяках.
– Может, здесь еще и крысы водятся? – слабым осипшим голосом спросила Ольга саму себя.
– Для полного комплекта не хватает, – дочь еще пыталась мрачно шутить.
«Когда тебе плохо, всегда нужно помнить, что все может резко измениться в худшую сторону», – подумал Никита Анатольевич.
В самом ли деле перемены столь существенны? В конце концов, они как были пленниками, так и остались. Их жизни, как и прежде, под угрозой – в этом смысле тоже ничего не изменилось. Антураж другой, интерьер. Вроде бы мелочи. Но, как оказывается, мелочи важны именно в беде. Как важно видеть рисунок на обоях, на обивке дивана! Умывальник и унитаз теперь представлялись предметами роскоши.
«Даже от этой точки отсчета можно падать еще ниже», – Никита Анатольевич даже не мог понять, какое чувство в нем вызывает эта мысль. Он вдруг вспомнил трагический конец последнего русского царя и царской семьи. И ему показалось, что он понял состояние Николая Второго, спущенного вместе с женой и детьми в подвал. Если бы сейчас сюда вошли вооруженные люди…
Нет, все еще не так плохо. Жить можно и здесь.
Вновь послышались шаги, в замке повернулся ключ. Рука бросила внутрь какое-то тряпье и поставила на цементный пол пластиковое ведро с крышкой.
– Мои поздравления. Теперь у нас есть параша, – хмыкнула дочь и откинулась назад, прислонившись спиной к холодной стенке.
Ольга подошла к тряпью – это были куртки с капюшонами. Такие даже в «сэконд хэнде» не продают. Разве только бомжам и нищим раздают бесплатно. Ольга, не раздумывая, надела куртку, натянула капюшон и сразу спрятала ладони в рукава.
Никита Анатольевич поразился тому, как резко упали ее критерии допустимого. До захвата в заложники ей даже смотреть на это шмотье было бы противно.
– А ты? – спросил он у дочери. – Не хочешь надеть?
– Сейчас.
Нижняя его челюсть начала мелко дрожать, он прекратил говорить, чтобы это не обнаружилось. Надо утеплиться. Не хватало еще заболеть и валяться здесь в подвале в лихорадке. Подойдя ближе, он как следует разглядел вместительное ведро.
Как он будет отправлять свои естественные надобности при жене, при дочери? Конечно, он попросит их отвернуться, но от запаха никуда не денешься. Сколько ни закрывай крышку, через сутки все подвальное помещение провоняет насквозь.
Он попробовал представить себе, что творится на воле, как обстоят дела в компании. Курс акций наверняка прилично подсел, отложены договоры, уже готовые к подписанию. Партнеры понятия не имеют, что произойдет с компанией, если отсутствие Никиты Абросимова затянется надолго… или навсегда.
Андрей слабоват, чтобы взять на себя всю полноту ответственности. Максимум, что ему удастся, – предохранить дело от полного развала. Годится он или нет, в трудную минуту больше не на кого опереться, кроме как на родню. Лишь бы только сообразил, где искать деньги на выкуп, – не передавать же ему информацию через бандитов.
Глава тридцать вторая
Сведения о последних происшествиях заинтересовали Глеба. Особенно два трупа в трубе старого газопровода. Замаскированные землей байкер и его подруга быстро начали разлагаться от жары и были обнаружены по запаху.
Несмотря на отличное знание Москвы и Подмосковья, Слепой понятия не имел об этом газопроводе, уложенном под землей в начале пятидесятых. Это задело его профессиональное самолюбие, и Глеб обратился к генералу Потапчуку за старыми строительными чертежами.
Экономить в начале пятидесятых не любили, тем более на объектах государственного значения. Оценив диаметр трубы, Глеб вдруг подумал, что она могла бы послужить неплохим средством для эвакуации при облаве.
По нормам техники безопасности такую магистраль не прокладывают в непосредственной близости от строений. Но она ведь фактически не использовалась, из-за сверхсекретности о ней со временем забыли. Благодаря строительному буму в Москве и Подмосковье какие-то здания могли оказаться очень близко от линии трубопровода.
Вооружившись подробными картами, он стал чертить цветным маркером путь газопровода. На одной из бумажных «простыней» на протяжении нескольких квадратов координатной сетки труба основательно цепляла окраину разросшегося городишка.
Глеб изучал карты у себя в машине, расстелив их на коленях и на свободном сиденье. Мимо по трассе потоком проносились машины, цивилизация гудела, выбрасывая выхлопные газы. Рядом с асфальтом, дорожными знаками, указателями со стрелками и рекламными щитами кусты у дороги казались ненатуральными, чем-то вроде мертвых искусственных новогодних елок.
Вдруг из кустов выскочил ошалелый заяц. Что заставило его позабыть об осторожности и броситься в сторону чужого, враждебного шума? Взглянув на Сиверова, заяц шевельнул ушами. Извинился за ошибку – не туда попал, – и через секунду его и след простыл.
Глеба всегда поражало, насколько люди в своем поведении похожи на животных – самых разных, от косолапого медведя до ядовитой змеи. Человек, наверное, потому и подчинил себе всю землю, что соединил в себе повадки и психологию самого разного зверья.
Направляясь в сторону отмеченных на карте Подмосковья квадратов, Сиверов размышлял о возможной связи между двумя трупами и похищением
