— Все в порядке, милая, — повторил он, на этот раз обращаясь к женщине.
Лем Пэрриш стоял на крыше Марлтоп Билдинг, первого небоскреба, возведенного в Метроу. Теперь, правда, он казался гномом по сравнению с другими, более современными высотными зданиями, но и так с него открывался хороший вид на центр города.
Сейчас Пэрриш напоминал сам себе журналиста из старого фильма Орсона Уэллса «Война миров». Там тоже человек стоял на крыше и с ужасом смотрел, как облака смертоносного газа, выпущенного из машин марсиан, неумолимо окутывают Нью-Йорк.
В данном, правда, случае представители внеземной цивилизации отсутствовали, да и газа пока не было, хотя в последние дни его частенько применяли для разгона уличных демонстраций.
А вместо марсианских треножников были танки, управляли которыми люди из президентских «Ударных отрядов».
— Есть сигнал, Лем, — сказал ассистент. — Эфир в пять. У тебя еще три — четыре минуты.
Пэрриш кивнул и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая дыхание. Затем крепче сжал в руке микрофон, наклонился к нему, заговорил:
— В эфире Лем Пэрриш, «Свободное радио» из Метроу. Я мог бы сказать вам, где сейчас нахожусь, но зачем облегчать работу «ударникам»? Они и так запеленгуют нас быстро.
Танки президентских отрядов в настоящий момент движутся по всем главным улицам к центру города. Первый раз тяжелая техника введена в Метроу с тех пор, как по приказу Хобарта Таунса была осуществлена блокада города шесть дней назад.
Кажется, люди готовы оказать сопротивление этим бронированным монстрам. Это их стремление одновременно прекрасно своим духом борьбы и жалко своей бесполезностью.
Пока он говорил, улицы постепенно заполнялись мужчинами и женщинами, жителями Метроу. Большинство из них шли с пустыми руками.
— И это происходит в стране, — продолжал Пэрриш, — где гражданам было гарантировано право иметь оружие для защиты себя и своих семей, для защиты свободы и демократии.
Теперь же те, кто не стал приспешником диктатора, вынуждены идти на танки с булыжником и бейсбольными битами. А их ждут пулеметы и вооруженные солдаты. Пока еще выстрелы не прозвучали…
Пэрриш поднял к глазам бинокль.
— Да, я вижу, как солдаты президента натягивают противогазы, а люки танков закрываются. Похоже, сейчас начнется… Точно! Показались клубы бело-серого дыма. Это какая-то разновидность слезоточивого газа. Заряды выстреливаются из приспособлений, напоминающих огнеметы. Ими вооружены два десятка солдат.
Я вижу, как люди, взявшись за руки, становятся в ряд, чтобы перекрыть дорогу танкам. Тут как минимум сто человек. Но машины продолжают движение. Неужели не остановятся? И смогут ли эти люди выдержать газовую атаку?
Ассистент на пальцах показал, что их время истекает.
И в этот момент раздались автоматные очереди.
— О, Боже! — Пэрриш снова схватил бинокль. — Стреляют «ударники», поскольку граждане не имеют автоматического оружия. Я отчетливо вижу два тела на асфальте — мужчину и женщину.
Живая стена прогнулась, но не отступила. Я вижу решимость, отчаянную решимость на лицах этих людей. Они готовы напасть на танки с булыжником и дубинками в руках. Да это ведь как в Венгрии в пятьдесят шестом году, когда…
Снова послышались очереди, грохот нарастал. Подключились башенные пулеметы с нескольких танков. К счастью, они стреляли над головами демонстрантов. В солдат полетели камни. Многие из них несли пластиковые щиты, но теперь они бросали их и вскидывали винтовки.
Пэрриш видел, как какой-то мужчина бросился на трех «ударников», размахивая бейсбольной битой. Его срезали очередью.
Теперь стрельба шла уже вовсю, люди падали на землю, корчась в лужах крови. Некоторые побежали, другие продолжали сопротивление, швыряя камни.
— «Ударные отряды» открыли огонь, — снова заговорил журналист. — Я вижу не менее двух десятков тел, лежащих на асфальте. Грохот выстрелов разносится по всему центру города.
Танки все движутся вперед… О, Господи! Стальная машина только что прокатилась по телам троих мужчин из числа демонстрантов. Пулемет на ее башне начал разворачиваться… Нет!
Раздался оглушительный грохот, микрофон в руках Пэрриша словно взвизгнул.
— Это был снаряд! Танк выпустил снаряд по магазину «Мерсер», где укрылись некоторые из демонстрантов. Здание сейчас объято пламенем, валит черный дым!
— Заканчивай, Лем, — сказал ассистент. — Сейчас они засекут нас и тогда все.
Пэрриш кивнул и снова заговорил:
— Стрельба продолжается. Ее ведут уже несколько пулеметов. На улице остаются десятки убитых и раненых людей. Мой ассистент сообщает, что нас засекли. Мы должны уйти из эфира.
Но не сомневайтесь — мы вернемся и будем рассказывать вам правду, до тех пор, пока нас не поймают. Но тогда на смену нам придут другие. Правда сделает нас свободными. Говорит «Свободное радио» из Метроу, Лем Пэрриш прощается с вами.
— Уходим, Лем!
Пэрриш опустился на колени, помогая ассистенту собрать аппаратуру. Он теперь отчетливо слышал треск вертолетов где-то в небе.
Что ж, возможно они слишком задержались…
Позволив Лилли сначала осмотреть свою руку, Мэтью Смит настоял, чтобы она затем занялась лошадью. Женщина послушалась, сделала все, что требовалось, а потом нашла его на полу в комнате, без сознания.
Мэтью Смит был шести футов ростом и очень хорошего телосложения. Весил он двести фунтов, хотя на вид казался легче. По логике, Лилли ни за что не смогла бы поднять его с пола и дотащить до кушетки. Но все же она это сделала. Затем сняла с него пояс с оружием. Потом женщина принялась осторожно стаскивать с Мэтью одежду, чтобы добраться до раны. Кое-где пришлось даже воспользоваться ножом, чтобы разрезать материю.
Она определила, что рана, несомненно, было очень болезненной, но для жизни угрозы не представляла, тем более, что кровь уже не текла. Месяц назад ему сделали прививку от столбняка, когда Мэтью поранил руку, к тому же он всегда отличался богатырским здоровьем. Что ж, могло быть и хуже. Слава Богу.
Инфекции можно было не опасаться. Лилли приготовила горячую воду, бинты, антисептик и занялась раной вплотную. Мэтью все еще был без сознания, видимо, от боли. А может, просто уснул.
Она накрыла его теплым пледом, а потом опустилась на колени и начала снимать с него тяжелые ботинки.
Мэтью открыл глаза.
— Надлежит предположить, — сказал он, — что я еще жив?
— Правильно догадался.
Он поднялся на кушетке прежде, чем она успела ему это запретить, и затем спросил:
— Почему ты не отговорила меня ехать туда?
Лилли вздохнула.
— Я прогуляла Араби, вытерла ее, накормила и напоила. Вычистила седло, оно было в крови.
— Но я сам…
— Нет, я уже справилась. И тебе нельзя двигаться. Кровотечение может возобновиться.
— Ты спасла мне жизнь…
— Вряд ли. Я просто помешала тебе столкнуться с той собакой. Вот и все.
— Не согласен.
— Ладно, забудь о собаках. Трупы я похороню.
— Зачем? Ты можешь оставить их там же.
— Нет, не могу. На запах крови сбегутся другие звери. Я стащу их в кучу и закопаю.
— Тогда возьми мой пистолет. Из дробовика ты стреляешь очень неважно, я должен признать.
— Хорошо. Тебе еще больно?
— Да вот поесть бы неплохо.
— Сейчас я покормлю тебя. Как ты думаешь, алкоголь тебе не повредит, или ты потерял слишком много крови?
Она подняла голову и улыбнулась.
— Я принесу тебе стакан вина. Это гораздо лучше, чем виски, поверь мне.
Лилли коснулась его ног. Холодные, как лед, хотя носки были сухие.
Она быстро поднялась и двинулась на кухню. Взяла стакан с полки, налила портвейна, закрыла бутылку и принесла напиток Мэтью.
Тот взял стакан, одним глотком выпил половину и вновь откинулся на подушки.
Лилли присела у него в ногах и принялась снимать с них носки.
— Что ты делаешь?
— У тебя холодные ноги. А как твое колено?
— Онемело.
— Тебе надо хорошенько попариться в ванной.
— Позже.
— Хорошо.
Она уже сняла оба носка. Затем женщина задрала свой свитер и блузку под ним, а потом прислонила к своему голому горячему животу пятки Мэтью. Вздрогнула от пронизывающего холода.
— Так лучше, Смит?
— Да. Ты замечательная женщина.
— Это ты мне уже говорил.
— Этот поезд, который видел Уиздом… Там, в вагонах, держат мужчин и женщин. Судя по одежде, они военные. Я видел, как одного из них застрелили. Это что-то вроде концлагеря. Там полно оружия и тяжелой техники. Танки… Это крепость, которую невозможно взять.
— Как тебя ранили, Смит?
