Ознакомительная версия.
– Да, я знаю: «Волос длинен – ум короток…»
– А голос, кстати, показался тебе молодым или старым?
– Молодым его не назовешь.
– Откуда был звонок?
– Этого я не знаю, ведь у нас нет определителя номера. Но могу предположить, что не из таксофона.
Глеб припомнил, по каким параметрам подбирал телефонный аппарат в подарок Быстрицкой. Сперва попросил самый крутой, со всеми «наворотами», но потом ему пришла в голову мысль, что Ирина никогда не освоится со множеством кнопок и мигающих индикаторных лампочек. Ему представилась удручающая картина:
Ирина сидит дома одна с телефонной трубкой в руках, телефон разрывается от беспрерывных звонков, а она не знает, как его включить, и из глаз у нее ручьями текут слезы. После этого он попросил простенький «Панасоник», в котором даже памяти не было.
– Почему ты так решила?
– Когда человек звонит из таксофона, то всегда слышны всяческие шумы, посторонние звуки… А на этот раз единственным посторонним звуком оказался только какой-то странный щелчок.
Глеб вздрогнул, и пальцы его сжались в кулаки.
– Что с тобой, дорогой?
– Нет, ничего… на линиях столько помех.
За время их совместной жизни Ирина Быстрицкая уже прекрасно изучила Глеба. И хотя тот старался не афишировать свои чувства, она, тем не менее, будучи от природы довольно наблюдательной, давно знала, что кроется за тем, как меняется выражение его глаз, как вздрагивают пальцы, научилась понимать, что возлюбленного что-то волнует, тревожит… – Ты чем-то расстроен, Глеб?
– В общем-то все ничего, но сложилась какая-то странная цепь обстоятельств, последовательность которых мне не совсем ясна.
– О чем ты говоришь?
– Не стоит об этом думать, я ужасно хочу есть. Хочу проверить, действительно ли так хороша эта индейка или она только вкусно пахнет.
– Ну, тогда умывайся быстрее, а я ее разогрею. Сейчас поставлю в микроволновку.
– Ирина, только не спеши.
Глеб отправился в ванную, где тщательно вымыл свои башмаки и после этого с еще большей тщательностью вымыл руки. Стол был уже накрыт, а Ирина, гордая собой и индейкой, стояла у микроволновки.
– Ну, давай же, дорогая, свою индейку.
– Момент, – воскликнула Ирина, дождалась сигнала таймера и лишь после этого извлекла из камеры румяную, не очень крупную индейку.
– А можно, я сам разделаю ее? – предложил Глеб. – Мне нравится делать приятные вещи.
– Что ж, если тебе это доставит удовольствие, то пожалуйста. Ты же знаешь, я не люблю возиться с горячей птицей.
– Поэтому и набиваюсь в помощники.
– Думаешь взять кусочек побольше? – пошутила Ирина, – Да уж, выберу самый лучший.
Но самый лучший и аппетитный, на его взгляд, кусок Глеб положил на тарелку Ирине. Как и всегда, когда он волновался, аппетит у него был прекрасный. И Глеб ел и ел, поглощая один кусок за другим.
А вот Ирина ела не спеша, радуясь тому, с каким аппетитом ест Глеб.
– У меня такое впечатление, что ты где-то работал, разгружал вагоны или переносил ужасные тяжести.
– С чего ты взяла?
– Ты ешь и не можешь остановиться. Даже на меня не глядишь.
– Извини, – вздохнул Глеб, откладывая вилку и нож.
Его тарелка была абсолютно чистой. – Я хотел есть и глядеть на тебя, но… – Что?
– Как всегда – не получилось.
Глеб подлил еще вина, и в это время зазвонил телефон.
– Ну вот, это, наверное, он, и, конечно, некстати.
– Думаешь? – спросил Глеб.
Ирина лишь недовольно кивнула. Глеб взял трубку, но ничего не сказал.
– Алло! Алло! – послышался из трубки знакомый голос.
Глеб узнал, кто звонит.
– Да, я слушаю, – сказал он.
– Добрый вечер.
– Добрый.
– Как бы нам встретиться? Есть серьезное предложение.
– Что ж, можно устроить. Давайте завтра.
– Где? – спросил мужчина и вздохнул.
– Там, где мы виделись в последний раз, и в то же время, – Сиверов не сомневался в памяти своего немногословного собеседника.
– Хорошо. Значит, до встречи.
Глеб положил трубку. Он услышал тот же знакомый щелчок и окончательно убедился, что его телефон и телефон Ирины прослушиваются. Но навряд ли кто-то из тех, кто занимался прослушиванием, мог догадаться, где и в какое время, а тем более с кем Глеб Петрович Сиверов собирается встретиться. Ведь по посторонним шумам агент по кличке Слепой понял, что на этот раз звонивший воспользовался не своим служебным телефоном, а таксофоном в каком-нибудь людном месте.
Глеб переложил трубку на комод, чтобы она не мозолила глаза, и подмигнул Ирине, которая с нетерпением и настороженностью смотрела на него.
– Ну, кто это был? Он?
– Да, это был он. И ты угадала все совершенно точно. Этот человек не молод и действительно занимает довольно… – Я поняла, поняла, занимает высокий пост.
– Можно сказать и так.
– Мне хочется верить, что прямо сейчас ты никуда не уйдешь.
– Сейчас – нет, – Глеб уселся напротив Ирины и поднял бокал с красным вином.
– За тебя, дорогая.
– За нас, Глеб, за нас.
– Да, Ирина, за то, что ты умеешь ждать.
– Ох, не умею, Глеб! – Ирина вздохнула, и Глебу показалось, что она вот-вот расплачется, причем расплачется так сильно, что он никогда не сможет ее успокоить.
Наталья Евстафьевна Малашкова с двумя сумками в руках тяжело поднялась на третий этаж. Сил больше не осталось, она устало вздохнула, поставила сумки с продуктами на ступеньку. Ей предстояло подняться еще и на четвертый – туда, где располагалась ее квартира, туда, где ждал ее муж.
Дверь одной из квартир на третьем этаже открылась.
– О, Наталья Евстафьевна! Как я рада вас видеть! – Малашковой улыбалась невысокая розовощекая соседка в коричневом платке.
– Добрый день, – Малашкова попробовала улыбнуться, отвечая на приветствие.
Соседка возилась со связкой ключей, затем крикнула в квартиру:
– Дина, Дина, тебя еще долго ждать? Я ухожу, останешься без прогулки.
Из квартиры послышался веселый лай, и на площадку, протиснувшись между хозяйкой и дверью, выкатилась лохматая болонка, аккуратно расчесанная и невероятно толстая. Собака и хозяйка были удивительно похожи друг на друга.
– Хорошая моя, хорошая, – воскликнула, увидев болонку, Наталья Евстафьевна. – Только вот дать тебе нечего. Но, думаю, завтра я тебе обязательно принесу что-нибудь вкусненькое.
– Только не несите, Наталья Евстафьевна, рыбьи кости, прошлый раз… – Нет-нет, рыбу я как раз сегодня не купила. Может, и зря.
– А что, у вас будут гости?
– Да, обещали дочка с мужем подъехать. Внуков хочется посмотреть, давно не виделись. А самой ехать к ним не получается.
– Как ваше здоровье? – осведомилась словоохотливая соседка.
– Да ничего, ничего, скрипим с моим Анисимом Максимовичем.
– Он-то как?
– Тоже ничего. Правда, простыл, кашель его замучил. Спать трудно, да и мне это мешает.
– А вы ему, Наталья Евстафьевна, варенья малинового с чаем.
– Дала я ему варенье, а он и говорит: «Лучше бы ты, Наташа, мне сто граммов коньяка налила, или сто пятьдесят, это на меня подействует. А твое варенье, твой чай… Только в туалет все время бегаешь».
– Да, все они, мужчины, такие. Им бы только выпить. Уж я-то знаю, двоих мужей перетерпела. А сейчас хочу еще раз выйти замуж.
– Ой, Анна Павловна! Может, не стоит?
– Почему не стоит? Мужчина хороший, положительный, разведенный.
– Разведенный – это хуже всего, – заметила Наталья Евстафьевна, с трудом наклонилась и погладила болонку, которая прилегла у ее ног.
– Пойдем же, пойдем, чего разлеглась? – сказала розовощекая Анна Павловна, пристегивая длинный поводок к ошейнику.
– Далеко идете?
– Пойдем, хоть по двору погуляем, а то мечется по квартире, лает, спать не дает. А как ваш зять Федор? – Анне Павловне не представляло никакого труда припомнить имена всех родственников Малашковой.
– У него-то все прекрасно, – с гордостью за зятя сообщила Наталья Евстафьевна.
– Все там же работает?
– Да, там же. Почти каждый день оперирует. Иногда по две, а иногда и по три операции в день.
– Хотела бы я, если уж придется, – со странной улыбкой на полных губах сказала соседка, – попасть на операцию к нему – туда, в эту специальную больницу.
Говорят, там здорово, по одному человеку в палате, оборудования всякого, аппаратуры заграничной – море… А кормят! И бесплатно все это.
– Да где уж нам!
– Наталья Евстафьевна, а что, зять не предлагал вам подлечиться в его клинике?
– Да нет, как-то никогда не предлагал. Хотя я, – пожилая женщина засмущалась, – его об этом никогда и не просила.
А соседка, услышав это, подумала: "Проси его не проси, все равно в эту больницу никогда не положат.
Там только шишки, одни большие начальники. И не просто большие, а самые главные, самые важные".
Чтобы не впадать в долгие рассуждения о том, почему ее зять не предложит ей полечиться в больнице, где он сам работает уже более десяти лет, Наталья Евстафьевна наклонилась, подняла тяжелые хозяйственные сумки, вновь вздохнула и кивнула соседке:
Ознакомительная версия.
