Валентина была в ужасе, но ее так и не изнасиловали, потому что Мокрому нужно было всего лишь напугать ее. И это ему удалось.
Конечно же, Валентина видела все.
Конечно же, она всех узнала - Червонца, Бастинду, Мокрого и четвертого из их компании, но…
В коридоре суда к ней неторопливо подошел угрюмый мужик в кожаной куртке и, прищурившись, поинтересовался:
- Как детишки, здоровы ли?
И, усмехнувшись, отошел в сторону.
Валентина похолодела и, чувствуя, как страх запускает когти в ее сердце, бессильно посмотрела на его широкую спину.
Двое детей - Маша и Антоша - были для нее дороже всех правд и истин, и она знала, что ради них пойдет на что угодно - на ложь, на предательство, а если будет нужно - то и на убийство.
Поэтому, хоть и хотелось ей закричать на весь зал: "Да, я видела, как этот подонок застрелил беззащитного музыканта", она потупила взор и невнятно сказала:
- Я не уверена…
- Говорите громче, - прервала ее судья, - суду вас не слышно.
Валентина кашлянула, прочищая пересохшее горло и, собравшись с духом, громко и четко ответила:
- Действительно, во время выстрела я была в стороне от сцены, у выхода в фойе. Поэтому я не могу с полной уверенностью сказать, что этот человек, - она кивнула на Червонца, - специально целился в Макс… в пострадавшего.
Услышав это, Лина почувствовала, как кровь ударила ей в голову.
Она прекрасно знала Валентину, они часто виделись в кафе, и вот теперь Валентина показала себя совсем с другой стороны… Лина закрыла лицо руками и окончательно поняла, что это судебное заседание - просто фарс, а ее надежды на правосудие наивны и смешны.
- Вы уверены, что не видели момента выстрела? - переспросила судья, внимательно посмотрев на Валентину.
Но все силы Валентины ушли на то, чтобы твердо солгать, и, ощутив вдруг внезапную слабость, охватившую ее, она тихо ответила дрогнувшим голосом:
- Да. В зале было темно, накурено. Я не уверена…
- Так он целился в пострадавшего или нет? - наседала судья, подавшись вперед.
- Я не знаю, - с мукой в голосе выкрикнула Валентина и разрыдалась.
По залу пронесся тихий ропот, бабульки зашуршали, а со стороны фракции братков донесся тихий смех.
Мокрый, указывая толстым кривым пальцем на запуганную женщину, усмехнулся и громко сказал:
- Да она сквозь свои окуляры вообще ни хрена не видит!
- Требую тишины, - судья изобразила на лице глубокое возмущение и громко постучала по столу костяшками пальцев, - свидетель, можете ли вы со всей уверенностью утверждать, что гражданин Соцкий намеренно стрелял в пианиста на сцене?
- Нет, - сквозь слезы выдохнула бледная администраторша.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнула судья. - Вы свободны.
Покопавшись в бумагах, она обратилась к секретарю:
- Пригласите свидетеля Ставрогина.
В зал с независимым видом вошел тот самый мужик, который несколько минут назад насмерть перепугал Валентину, поинтересовавшись здоровьем ее детей.
Братки довольно заулыбались, увидев нужного свидетеля.
Червонец, непринужденно сидевший в своей клетке, приветливо махнул рукой, а мужик подмигнул ему в ответ.
С "галерки", облюбованной судебными бабушками, послышались недовольные голоса. Бабушки почуяли, что крови не будет, а это делало судебный спектакль неинтересным. Если бы дело происходило пару тысяч лет назад на арене Колизея, они, конечно, тут же вскочили бы с мест и стали тыкать большими пальцами в землю, но, во-первых, здесь это было неуместно, а во-вторых - Колизей для них был всего лишь кинотеатром.
Мужчина уверенно занял свидетельское место и начал давать показания. Было видно, что пребывание в зале суда не является для него чем-то из ряда вон выходящим, и он чувствовал себя совершенно в своей тарелке.
- Да… - сказал он, с сочувствием посмотрев на Червонца, - да. Я хорошо запомнил этих музыкантов. Мы пришли отдохнуть, музыку послушать реальную, а на нас наезжать стали. Типа, мы мешаем. Лабухи… музыканты эти, они плохо играли, ерунду какую-то. Они и вообще-то толком играть не умеют. Пианист чуть со стула не падал - пьяный был в стельку. А когда Червонец… гражданин Соцкий попросил его исполнить песню для братвы… для близких друзей - "А мне шконка милей, чем перина…", этот, как его… во - клавишник! Матом покрыл и в ж… задний проход послал, а потом ударить мегафо… микрофоном хотел по жба… по голове. Замахнулся, а Черво… гражданин Соцкий увернулся. У него из кармана ствол… ну, пистолет на пол выпал. Он ствол поднял. Тут его кто-то из лабухов за руку схватил. Он случайно и выстрелил. Ну, и попал…
Судьи, изо всех сил стараясь сохранять на лицах беспристрастное выражение, выслушали все показания свидетелей обвинения и защиты. Показания свидетелей обвинения были путаными, противоречивыми и сомнительными, а у защиты находились новые и новые свидетели, которые абсолютно четко видели, как все было.
Выслушал суд также выступления обвинителя и защитника.
Купленный прокурор предлагал, не сильно, впрочем, настаивая, чтобы Червонца осудить по статье за убийство, совершенное в состоянии аффекта. Мол, заслушанные показания свидетельствуют, что стрелял все же гражданин Соцкий. Но надо отнестись к нему со снисхождением, ведь он разволновался от оскорблений со стороны музыкантов и под непосредственной угрозой физической расправы над ним.
Купленный адвокат, основываясь на тех же показаниях свидетелей, уверял, что случившееся можно квалифицировать не как убийство, а как причинение смерти по неосторожности. И просил о снисхождении к подзащитному, принимая во внимание его хорошее поведение, готовность сотрудничать со следствием, безупречное прошлое и трудное детство.
Со стороны могло показаться, что идет упорная борьба между сторонами, но на деле по обеим статьям срок ограничения или лишения свободы за совершенное деяние не превышал трех лет и допускал возможность условного осуждения.
Поначалу, правда, адвокат, вдохновленный полученной суммой, вообще хотел подвести дело под статью двадцать восьмую о невиновном причинении вреда, но, подумав трезво, решил, что оправдать Червонца полностью все же будет слишком нагло…
Заседание неумолимо шло к своему предопределенному завершению. Последнее слово было предоставлено подсудимому.
- А я, это… - замялся Червонец, с трудом подобрав междометие, заменяющее привычное "бля". - Не виноват я, граждане. Прошу о снисхождении. Это. Пожалуйста.
Своим проникновенным словом ему удалось размягчить черствые судебные сердца.
- Суд удаляется на совещание, - устало произнесла председательствующая и захлопнула картонную папочку дела. И судьи удалились в совещательный кабинет.
- Вот это сказанул! - осклабился Мокрый. - Гы-гы-гы.
Бастинда послала Червонцу смачный воздушный поцелуй.
- Встать! Суд идет! - объявил секретарь. Старики и старушки, собравшиеся в зале, вздрогнули, как любой нормальный гражданин, заслышавший эти слова, и приподнялись со стульев. Нехотя оторвал жопу от скамьи подсудимых и абсолютно невозмутимый Червонец.
Председательша огласила приговор. Вердикт коллегии судей гласил: признать Червонца виновным по части 1 статьи 109 Уголовного кодекса Российской Федерации в убийстве по неосторожности и назначить в качестве наказания лишение свободы сроком на два года. Однако суд пришел к выводу о возможности исправления осужденного без отбывания наказания и постановляет считать назначенное наказание условным.
Недовольно загундосили кровожадные старушки, громко заржали братки, завизжала радостная Бастинда. Зал наполнился гулом, скрежетом отодвигаемых стульев, долго сдерживавшимся кашлем. С портрета над головой судьи на все это беспристрастно взирал Президент России…
Конвоиры, по-прежнему зевая, открыли железную клетку. И Червонец, с шиком перепрыгнув барьер, попал в объятия приятелей.
Сдержанно улыбавшийся адвокат в строгом сером костюме консервативного покроя и дорогих очках без диоптрий подошел к подзащитному и протянул руку:
- Поздравляю вас, господин Соцкий, все, как видите, закончилось благополучно.
- Да уж! - живо поддержал его Жареный. - Особенно благополучны полученные хрусты…
- Даже по сто девятой он мог загудеть на три года, - деликатно напомнил адвокат. - Не говоря уже о том, что имелась возможность вплоть до пожизненного, скажем, по статье сто пять "и"…
- Бля! - Червонец повернулся к Жареному. - Адвоката не замай! И вообще, смотрю, тебе понравилось чужое бабло подсчитывать. Урою!
- Ты не кипятись, а? - примирительно произнес толстяк Мокрый. - Мы ведь рады тебя видеть на свободе, гадом буду!
- И надо срочно это дело отметить, - подпел Леха.
- И столик уже заказан, - прижимаясь к Червонцу изо всех сил, страстно прошептала Бастинда.
- В этом, как его - "Буги-Вуги"? - пошутил освобожденный убийца.
