Пьяные гости, шлепая модными штиблетами по скользкой жиже, уже бросились качать победительницу, но та в прямом смысле слова выскользнула из их жадно протянутых рук, отбежала на другой конец помоста, сама стянула с себя лифчик и потрясла перед восхищенным залом большими, заляпанными грязью грудями. И тут же исчезла за дверями душевой для персонала ресторана, превращенной на этот вечер в раздевалку для участниц шоу.
Зал загудел от восторга, как растревоженный пчелиный улей.
МЕСТЬ И ЗАКОНЛина медленно шла по Александровскому парку и грустно думала о вчерашнем суде, который на самом деле оказался гнусной пародией.
Адвокат, похожий на жуликоватого директора комиссионного магазина; прокурор, изображавший строгость и твердость; злобная баба в кресле председателя суда; самоуверенный бандит, которому, похоже, заранее был известен исход дела; какие-то чужие люди в зале, с нездоровым любопытством наблюдавшие за ходом процесса, - все это вызывало у Лины чувство брезгливости и гадливости.
Когда суд только начался, когда прозвучала торжественная фраза: "Встать, суд идет", Лина еще наивно надеялась на торжество справедливости, на то, что Червонец получит по заслугам. Но с каждым вопросом прокурора или судьи, с каждым выступлением очередного свидетеля перед ней все больше открывалась истинная суть происходившего. Это был просто спектакль, организаторы которого даже не позаботились о том, чтобы действие выглядело пристойно и правдоподобно.
Убийца, сидевший за решеткой, халтурно сваренной из арматурных прутьев, выйдет на свободу и продолжит заниматься своими грязными и страшными делами… И, возможно, убьет еще не одного человека… И все ему сойдет с рук, и он будет ходить, дышать, видеть небо, до которого ему нет никакого дела, а Максим, ее Максим…
Лину передернуло, и она подняла голову, сдерживая слезы.
Вокруг нее была жизнь.
Чирикали шустрые воробьи, на скамейке сидела молодая парочка с бутылками пива в руках, по Кронверкскому, лязгая колесами на стыках, медленно тащился трамвай номер шесть, толстые мощные деревья тихо шевелили узловатыми руками…
В общем - вокруг была жизнь.
И Лина поняла, что в этой прекрасной жизни нет места для такого подонка, как этот Червонец. В ее мире, в личном мире Акулины Голубицкой его не должно было быть.
Отомстить… Убить…
Лина услышала визг тормозов и, посмотрев в сторону звука, застала как раз тот момент, когда несшийся по Кронверкскому "Москвич 412" врезался в "Мерседес", медленно выезжавший из парка.
Из "Мерседеса", вопреки воспетой в анекдотах традиции, выскочил суетливый лысый тип небольшого роста и начал бегать вокруг своей слегка раненной машины.
Водитель "Москвича", здоровый лоб, насмешливо посмотрел на него и, достав трубку, стал куда-то звонить.
"Все перевернулось, все наоборот", - подумала Лина и, свернув с дорожки, пошла к тому самому выходу из парка, где только что произошла авария. Проходя мимо столкнувшихся машин, она услышала, как здоровяк лениво говорил в трубку:
- …Да какой-то лох на "Мерине". А что, купит мою помойку, и все дела. А я себе другую куплю.
Потом он добродушно засмеялся и сказал:
- У этого - хватит. Правда, судя по лысине, жаба у него - будь здоров, но это ничего. Уговорим.
Пропустив медленно тащившийся трамвай, Лина, бдительно посматривая по сторонам, перешла Кронверкский и вошла в одну из узких улочек, отходивших от него. В ее голове крутилась одна мысль - отомстить.
Вчерашний суд показал, что закон ей не поможет, и такой закон Лине был не нужен. Значит, оставалась только месть.
Месть… Она убьет Червонца. Она еще не знает, как это сделает, но сделает обязательно, иначе не сможет жить спокойно.
Подумав так, Лина почувствовала себя легко.
Только что принятое решение снимало всякую неуверенность, и теперь она знала, что ей предстоит сделать.
"Я убью его".
С этой мыслью Лина шагнула в подворотню и направилась в глубь двора, где, пройдя сквозь сломанную стену, можно было оказаться на территории стройки, а дальше, за постоянно распахнутыми железными воротами, был двор, выходивший на соседнюю улицу.
Она часто пользовалась этим проходом, и в который уже раз прочитала знакомую надпись, сделанную аэрозольным маркером.
Надпись гласила:
"Кислое - ништяк!"
Лина понимала, что кислое - иногда действительно ништяк. Например - лимон или клюква. Однако в этой надписи был какой-то скрытый от нее тайный смысл, и она в который уже раз подумала о том, что нужно бы спросить у кого-нибудь, что же это за таинственное "кислое".
И, как всегда, уже через десяток шагов забыла об этом.
Войдя на стройку, Лина замедлила шаг и, внимательно глядя под ноги, стала осторожно пробираться между кучами строительного мусора. Она так увлеклась этим ответственным делом, что вздрогнула, когда за ее спиной вдруг раздался резкий и неприятный женский голос:
- Слышь, красотка, погоди-ка!
Лина резко остановилась и обернулась.
В десяти метрах от нее стояла, подбоченившись, та самая девица, которая в зале суда бросала на Лину недобрые взгляды. Подружка Червонца. На этот раз в ее глазах было нечто другое, а именно - торжество и уверенность. Сердце Лины заколотилось… Неужели эта девица следила за ней? Но откуда она знает о планах Лины… Не могла же она прочитать ее мысли?
Наверное, страх отразился на лице Лины, потому что подружка Червонца, а это была именно она, криво усмехнулась и сделал шаг вперед. Лина хотела убежать, но страх парализовал ее. Глядя на Лину, как удав на кролика, Бастинда медленно приближалась к ней.
- Ну что, сучка гладкая, - сказала Бастинда, подойдя вплотную к своей жертве, - ты думаешь, я не видела, как ты пялилась на моего Червонца?
Лина испуганно смотрела на нее, широко раскрыв глаза, и не могла выдавить ни слова.
- Баба, она сердцем чует, - продолжила подружка Червонца, - вот и я чую, что ты, гнида рыжая, задумала какой-то косяк. А чтобы ты даже и думать об этом не могла, я тебя немного поучу.
И Бастинда вдруг сильно ударила Лину кулаком прямо в грудь. Та пошатнулась и попыталась закрыться руками. По ее лицу потекли слезы.
- Это тебе, чтобы сиськи берегла, - прокомментировала Бастинда свое действие, - а это для разнообразия.
И она ударила Лину в живот.
Согнувшись от боли, Лина схватилась обеими руками за живот. Ее ноги подкосились, и она рухнула на колени. Девушка затравленно огляделась в поисках пути к бегству. Надо что-то делать, надо как-то спасаться, иначе эта жуткая тетка сейчас убьет ее… Лина с трудом перевела дыхание и вдруг заметила лежавший прямо перед ней на земле метровый кусок толстой рифленой арматуры.
В это время Бастинда, достав сигареты, закурила и, глядя сверху вниз на Лину, сказала:
- Боишься, милашка? Правильно делаешь, - и она глубоко затянулась. - Сейчас я тебя прикончу.
Лина, лихорадочно обдумывавшая пути к спасению, поняла, что у нее есть только один шанс. Дрожащими руками она схватила арматурину и, словно шпагой, ткнула ржавой увесистой железякой в лицо Бастинды.
Удар, а точнее - укол пришелся прямо в глаз, и Бастинда, выронив сигарету, с хриплым воплем схватилась за лицо. Она сделала несколько шагов назад, повернулась и бросилась наутек.
Но убежала она недалеко.
Из-за угла дома, подскакивая на кочках и обломках кирпичей, выскочил заляпанный раствором грузовик. За его рулем сидел Женька Мякишев, который возил на стройку стройматериалы и портвейн. Зажав в зубах "беломорину", он лихо вертел баранку, объезжая крупные препятствия - такие, как бытовка, стена дома или экскаватор. Более мелких деталей пейзажа он просто не замечал.
Не заметил он и Бастинду, которая, выскочив из-за угла, споткнулась и упала прямо под колеса. Грузовик этого тоже не заметил, подскочив не больше, чем на обычном кирпиче. А Женька в этот момент увидел стоявшую на коленях рыжую девицу с железкой в руке и, высунувшись из кабины, прокричал:
- Привет, красотка! Стройку грабим?
Поднимая клубы пыли и подскакивая, грузовик промчался по территории стройки и, попав в ворота с первого раза, скрылся.
Народ требовал портвейна, и Женька спешил в магазин.
Выронив арматурину, Лина оцепенело смотрела на то, что еще секунду назад было живой Бастиндой.
Споткнувшись, боевая подруга бандита Червонца взмахнула руками и полетела головой вперед. В тот же миг, когда она врезалась лицом в замусоренную землю, на ее голову с ходу наехало левое переднее колесо грузовика. Череп Бастинды треснул. При виде этого Лину затошнило, и все, что было у нее в желудке, тут же оказалось на земле. Вытирая губы и кашляя, она никак не могла оторвать глаз от окровавленного трупа.
В это время из-за недостроенной стены послышался дикий крик:
- Вира, еб твою мать!
Заскрежетало какое-то железо, и Лина, вздрогнув, огляделась.
Все было точно так же, как и две минуты назад, когда эта страшная мускулистая баба окликнула ее. Двор, похожий на сталинградские руины, был пуст, и Лина поняла, что ей пора уходить, причем уходить немедленно. Взглянув еще раз на мертвую Бастинду, она глубоко вздохнула, отряхнулась и заставила себя быстро идти в ту сторону, куда она шла до этих ужасных событий.
Выйдя на ярко освещенную солнцем улицу, она оглядела себя и, убедившись, что внешне с ней все более-менее в порядке, направилась в сторону Большого проспекта.
