Сделав пару петель из веревок, мы утопили тело друга, привязав его к двум большим корягам.
– Прости, Эльтарчик, что не можем похоронить тебя по-христиански. Ты, наверняка, одобрил бы нас. Но, как вернемся, обязательно поставим тебе свечку за упокой твоей души. Пошли, ребята.
Вскоре вновь появились вертолеты. Две вертушки зигзагами обследовали болотный массив. Наконец, одна из них обнаружила нас. Плотный огонь из пулеметов и скорострельных пушек начал косить камыш, быстро приближаясь к нам. Мы вскинули наше оружие, и вертолет, горящим факелом, рухнул вниз. От взрыва топливо разбросало вокруг, и начался пожар. Ветер был переменчив, поэтому у нас появилась фора и шанс на спасение. Второй вертолет, наученный печальным опытом двух подбитых собратьев, завис вдалеке и оттуда свинцовым ливнем орошал землю, сея разрушение и смерть. Дымовая завеса слегка закрывала нас. Но только слегка. Ферзь остановился и крикнул нам вдогонку:
– Я прикрою. Встретимся на берегу.
Прошло несколько минут, и пулеметный огонь прекратился. Вскоре раздался взрыв – последний вертолет рухнул в болото. Выбравшись на берег, мы рухнули на траву. Все-таки бег по пояс да по грудь в воде, да еще постоянно попадая в трясучие ямы, не лучший способ релаксации. Прошло полчаса, но Ферзь не появлялся.
– Джакши, сходи с Джоном за Ферзем. Наверняка где-нибудь раненый
ползет. Ты стреляешь лучше – прикроешь крепыша.
– О’ кей, Краб.
Мы нашли Ферзя по багровой реке, медленно текущей на фоне болотной жижи. Два заряда скорострельной пушки сделали его смерть быстрой и безвозвратной. Китайские летчики сражались до конца. Для погребения его останков нам хватило всего одной петли и небольшой коряги.
– Спасибо, Ферзь. Ты сдал экзамен на отлично.
– Лаконично. Хотя его смерть была больше похожа на смерть царя Леонида и его трехсот спартанцев.
– Похоже. С поправкой на двадцатый век.
Жак и Краб ждали нас на берегу.
– Мы похоронили его.– Тихо произнес я. Им оставалось только кивнуть головами.
– До границы – восемьдесят семь километров. Лучше затаиться до ночи.
– Согласен. Кто против? О‘кей. Принято.
– Краб, выходи на связь. Все равно мы обнаружены.
– То же верно.
Через космос доложили о результатах разведки и о потерях. Получили приказ возвращаться. Можно подумать, что мы здесь политического убежища попросим. Идиоты. Лучше бы карты реальные дали. На хрена столько спутников в космос запускаем. Стемнело. Тронулись в путь. Все-таки китайцам лучше воевать мелкими группами по семь – восемь миллионов, чем сторожить русских десантников. Мы обошли все их посты, ориентируясь по характерному запаху их военной формы. Или казармы. Что, в принципе, одно и то же. За ночь ушли километров на двадцать – двадцать пять. Местность была уныло однообразная, и сориентироваться точнее не получалось. Всего один хороший переход, и мы дома. Но лучше – два. Для надежности. Но кто знает, что надежнее в тылу врага. Теперь уже – врага. Вдали зарокотали вертолеты, и из них посыпались солдаты.
– Парни, а это уже хреново.
– Да. Похоже, роту “тигров“ подняли по наши души.
– Вопрос: в какую сторону будут прочесывать местность.
– Вопрос риторический. Они прочешут все. Гляди, вон крестьян нагнали сколько.
Действительно, подошла колонна бортовых машин, и их них стали спрыгивать вооруженные крестьяне.
– Батюшки, да где ж мы их хоронить будем?
– Самое печальное то, что это простые крестьяне, и убивать их западло.
– Согласен. Это просто пушечное мясо.
– Но обученное.
– Да уж. Это у них отработано хорошо. Одно слово – социализм.
– Хватит болтать. Пока они очухаются, нам надо уйти подальше.
– И то верно.
Скрываясь за деревьями и кустарником, мы двинулись дальше, с каждым шагом приближаясь к границе и, то есть, к дому. Китайцы привлекли к нашему поиску собак, и быстро бежали по нашему следу, увлекаемые парой каких-то мелких собачонок.
– Джакши, сможешь?
– Есть в армии такое слово: надо. Сделаю. Встречаемся на ближайшем привале. Пошли. Я здесь залягу.
Поросший кустарником холмик – оптимальное место для засады с последующим уходом. Но дальше-то – мелколесье. И так километра три. Значит, надо прикрыть и их отход. Нет проблем. Патрон в достатке. Китайцы бежали густой массой. Не много – человек двести. Прям, как на Даманском. Впереди бежали собаки. Вот с них-то я и начну. Это сейчас после стольких рукопашных и двух конкретных контузий у меня плохое зрение, а тогда я стрелял великолепно. Два выстрела – две десятки, то есть две собаки. И это с восьмисот метров. Они остановились. Я понимал, что это такие же крестьяне, как и наши деревенские алконавты, и убивать их было жалко. Но мы-то были для них враги. Да и друзьям надо успеть добежать до леса. Я выстрелил и ранил в ногу командира. Потом еще одного. Они залегли. Подъехали грузовики, и с одного из них что-то быстро сняли. Через пять минут вокруг меня защелкали мины. А друзья еще бежали. Снял одного из минометного расчета. Плюс десять минут на смену позиций и снова обстрел. Все. Друзья почти добежали. Теперь и мой черед побегать. Может, прикроют. Хотя мы и не договаривались. Отполз подальше и побежал. Огонь затих. Когда оглянулся в очередной раз, то увидел батарею на моем холме. Я как на ладони. Чудесно. Стрельба в тире по движущейся мишени. Но мишень, увы, – я. Километр, полтора, два. Как я не люблю бегать. Всегда считал это лошадиным спортом. Гляди – пригодилось. Потом наступила темнота. Страшная беззвучная замогильная темнота. Только где-то что-то трясло. Это я ощущал своим телом. Я не знаю, сколько прошло времени, но, когда я открыл глаза, было светло, и я лежал на траве под высокими березами. Я что-то хотел спросить, но только стон раздался из моих припухших обезвоженных губ.
– Молчи, молчи. Ты меня слышишь, Алеша?– Надомною склонился Краб, пытаясь определить, насколько я способен уяснить его слова.
Я закрыл и открыл глаза, давая ему понять, что и я его понимаю.
– Алешка, мы тебя сейчас прикопаем и уйдем. Но мы за тобою обязательно вернемся. Хоть один из нас останется, но вернется. Ты слышишь меня? На, попей. Пей вволю, потому, как тебя закопаем чуть глубже, чтобы тигры не нашли. Понял? Давай. Приспичит в туалет – дуй в штаны.
Когда я напился, меня положили в яму. На лицо положили распорки, ткань и еще что-то. Забросали землей и притоптали. Все. Я уснул. Проснулся. И опять заснул. Долго не спал. Проснулся от пощечины. Застонал.
– Живой, бедолага. А вот и мы. Двое суток не прошло, а мы уже здесь. Оклемался?
– По-моему, да. Тело только затекло.
– А ты походи, разомнись. Мы оторвались от
