— А, — махнула рукой Катя, поднялась по ступеням, села на перила. — Мамочки! — Она скатилась по перилам.
Дима засмеялся. Настена засмеялась тоже.
— Вполне прилично получилось, — заверил Дима, подхватывая Катю внизу. — Очень прилично. Я в школе хуже катался. Ты, наверное, была двоечницей и прогульщицей. И целыми днями каталась по перилам.
— Да ну тебя… — Катя и Настя смеялись в полный голос.
— Ну вот, — Дима состроил чудную физиономию, — теперь можно и чайку с сушками выпить.
— А у нас нет сушек, — громко заявила Настена.
— А что есть?
— Баранки.
— Ну, тогда чайку с баранками! Вперед, девушки.
Они вошли в квартиру.
* * *
В дверь позвонили, когда стрелки часов только-только перевалили за полночь. Девушка вопросительно взглянула на Алексея Алексеевича.
Тот ободряюще кивнул:
— Это твой дедушка.
— Мой…
— Дедушка, — еще раз сказал Алексей Алексеевич. — Профессор, собиратель редких книг. Картины не коллекционирует, хотя пара редких полотен у него имеется.
— Понятно, — кивнула девушка и пошла открывать.
— Оп-па! — донесся из прихожей ее озадаченный возглас.
Алексей Алексеевич улыбнулся. Значит, Вячеслав Аркадьевич добился своего. Удивить девушку было нелегко. Она за свою недолгую жизнь успела повидать достаточно.
В комнату вошли Вячеслав Аркадьевич, Вадим и Боксер. За ними следовал благообразный, интеллигентного вида мужчина в поношенном сером костюме и пенсне. На вид ему было лет семьдесят пять. Волосы на розовой лысоватой макушке кудрявились совсем по-детски. Замыкала процессию девушка.
— Доброй ночи, молодые люди, — кивнул с достоинством старичок Алексею Алексеевичу и девушке.
— Доброй, доброй. — Григорьев обошел старичка, оглядел со всех сторон.
— Ну как? — поинтересовался не без гордости Боксер. — Хавир двадцать обошел, пока нашел.
— Отлично, — признался искренне Григорьев. — То, что нужно.
Вячеслав Аркадьевич полез во внутренний карман пиджака, достал паспорта, билеты, путевки, положил на столик.
— «Рыла», билеты, туры, все на левые фамилии. «Рыла» конкретный человек делал, можете не беспокоиться. Они настоящие, но о потере не заявлено. Ребята вчера в Крыму зацепили у одной парочки. Картинки, понятно, вклеенные. Но комар носа не подточит.
Старичок огляделся, хлопнул девушку сухой, но крепкой ладонью по ягодице.
— Внучка, налей-ка мне пивка быстренько. Давай-давай, шевелись.
— Пепел, не балуй, — предупредил Кроха. — Люди реальные.
Старичок усмехнулся.
— Внучка, как тебя звать-то хоть?
Девушка хмыкнула.
— Женя.
— Женечка, а меня Сергей Сергеевич. — Старичок цапнул девушку за запястье, чмокнул в кисть сухими губами. — Женечка, внученька, налей мне пивка, пожалуйста. Пока мы тут базары с мужчинами перетрем реальные.
Девушка хмыкнула и удалилась в кухню.
— Пеп… Сергей Сергеевич, — поправился Григорьев, — я вас очень прошу на борту воздержаться от фени. Солидные люди поплывут.
— Голубчик, я всегда соблюдаю культуру профессии, — с достоинством ответил старичок и одернул пиджак. — Похоже, наше поколение осталось последним, кто ее соблюдает. Нет больше культурных людей. Чуть что, сразу за волыны хватаются. Проще человека по голове кастетом, чем развести его реально, ласково, чтобы довольным ушел, без обиды в сердце.
— От кого я это слышу, — усмехнулся Вячеслав Аркадьевич. — От вора со стажем в шесть десятков и тремя ходками за плечами.
— Сударь, — старик выпрямился, сверкнул глазами, — к вашему сведению, подобный послужной список не мешает сохранять человеческий облик. На каждого ходки оказывают свое влияние. — Старичок расстегнул пиджак. В этот момент из кухни вышла Женя, неся высокую запотевшую кружку с холодным «Гессером». — Благодарю. — Старичок сделал несколько внушительных глотков, разом ополовинив кружку, выдохнул с наслаждением. — Отлично. Превосходно. Взамен… — он запустил руку в карман пиджака, вытащил оттуда изящные женские часики, протянул Жене. — Сюрприз.
— Это же мои часы, — удивилась девушка.
— В самом деле? — Старичок состроил удивленную физиономию. — И как это они ко мне в карман попали?
— Ладно, Пепел, хорош под клоуна косить. Для лоха фокусы свои прибереги, — посерьезнел Вячеслав Аркадьевич.
— Как скажешь, Кроха. Я всего лишь хотел девушку развлечь. Вон она какая серьезная.
— Развлекли, спасибо. — Девушка забралась с ногами на диван, взяла со столика модный журнал.
— Вам нужно уточнить между собой легенду, — сказал Вячеслав Аркадьевич. — Вас, конечно, станут расспрашивать. Не каждый день в наше время выставляются на торги такие картины. Кто вы, откуда, как к вам попали полотна. Почему раньше нигде не нарисовались. Словом, все, на чем вас могут выкупить. Конечно, на корабле будут люди, которые станут вас страховать, но лучше обойтись без сбоев. — Вячеслав Аркадьевич обвел всех присутствующих взглядом. — Я на вас рассчитываю.
— А деньги? — спросил старичок. — На расходы. В ресторан сходить или еще куда-то. Не можем же мы…
— Можете, — отрубил Вячеслав Аркадьевич. — Только то, что входит в стоимость тура. Вы продаете редчайшие полотна как раз потому, что у вас совсем нет денег. — Он улыбнулся. — Не беспокойся. Устроители круиза о вас позаботились. Каюта люкс. Вы им сделали рекламу, на какую они и не рассчитывали. — Мало-старший повернулся к Боксеру и Вадиму. — Представьте, некоторые сотрудники зажилили по паре путевок и сбагрили их по двойной цене. Разница, само собой, ушла им в карман.
Вадим и Боксер засмеялись.
Алексей Алексеевич кивнул, оценив предприимчивость дельцов из агентства.
— Пожалуйста, обговорите легенду, — еще раз попросил Вячеслав Аркадьевич старичка и девушку. — И, пожалуй, эту ночь вам лучше провести в гостинице при аэропорте. Вас никто не должен даже случайно увидеть в нашей компании. Вадим вас отвезет. Алексей Алексеевич, завтра к вечеру заберите копии у вашего художника.
— Конечно, — ответил тот.
Игра вступала в завершающую стадию.
— Пепел, утром в гостиницу приедет человек, привезет картинки.
— Я помню, Слава, помню, — кивнул старичок. — Старость вовсе не означает наличие маразма.
— Боксер, аккуратно присматривай за нашей «счастливой семейкой» до самого отъезда. Ни один волос не должен упасть с их головы.
Девушка вышла в соседнюю комнату, вернулась с небольшим чемоданчиком.
— Я готова, — объявила она.
— Вещи Сергея Сергеевича в машине, — сказал Малостарший. — Можно ехать.
Всей компанией они вышли в прихожую. Алексей Алексеевич взял девушку за руку, поцеловал.
— Будь осторожна. Ни пуха.
— К черту, — ответила она.
— Погоди, мобильный проверю. — Алексей Алексеевич набрал номер на клавиатуре своего телефона. В кармане у девушки запищал крохотный «Эрикссон». — Отлично. Не забывай ставить на подзарядку и держи меня в курсе дел.
Да, если кто-то к вам придет, поставь телефон в режим вибрации. А лучше сама звони мне почаще.
— Хорошо. — Женя чмокнула его в щеку. — Я тебя очень люблю.
— И я тебя.
— Мы пошли.
— Удачи.
— Не скучай.
Компания вышла на площадку. Алексей Алексеевич закрыл дверь на все замки. Потом прошел в комнату, налил в стакан немного виски, бормотнул в пространство:
— Ни пуха ни пера.
И выпил залпом.
* * *
Владимир Андреевич Козельцев собирал чемодан. Он взял необходимые документы, чтобы удостоверить наличие средств и в случае удачи оформить перевод.
Смольный, сидя на диване и положив ноги на журнальный столик, прихлебывал из высокого бокала водку, наблюдая за сборами.
— Ты мне достал адрес огольца? — спросил он.
— Мы с тобой договорились. Сделаешь дело с прокуратурской крысой, получишь адрес.
— Информацию мне дай, — сказал Смольный. — Как его зовут, как найти.
Владимир Андреевич продиктовал ему данные Паши. Смольный старательно записал их на листок.
— Завтра сделаю.
Смольный не собирался никого убивать. Что он, дурак, что ли? Рисковать, когда заветная цель так близко. Покончит с Крохой, а там видно будет. Возможно, удастся как-то переломить ситуацию. Взять все под контроль. Мало Крохи? Завалит и Седого. Только сам, чтобы языков не осталось. Мало ли кто мог иметь зуб на старого «судью». Конечно, убийцу станут искать, но хрен найдут.
— Значит, завтра будет и адрес.
Козельцев оглянулся:
— Тут где-то лежал мой портсигар, ты не видел?
— Нет, не видел. Вова, смотри не вздумай меня кинуть.
— Слушай… — Владимир Андреевич выпрямился, уперся ладонями в поясницу, потянулся. — Хватит уже мне грозить. Ты все-таки у меня дома.
— Я помню. Ты, Вова, хорошо учился в школе? Помнишь, наверное: «Повторение — мать учения».
