Ложе — трудно было назвать иначе эту низкую, едва приподнимавшуюся над полом широченную лежанку, покрытую шелком, — стояло вплотную к зеркальной стене. Газават сбросил обувь и устроился полулежа, откинувшись на упиравшиеся в стену подушки. Взору его открывалось возвышение в противоположном конце комнаты, напоминавшее импровизированную мини-сцену. Николай понял — там Гюрза и будет танцевать.
Мила исчезла за ширмой справа от лежанки.
— Пить ничего не будем! — донесся ее голос. — Думаю, мы и без вина опьянеем!
— Не сомневаюсь! — радостно отозвался Газават.
…Музыка хлынула словно со всех сторон сразу.
Из-за ширмы появилась Мила. Она взошла на свою «сцену» и на миг замерла. Одета девушка была уже для танца: в алый плащ, алый плюмаж и алые туфли на высоких каблуках. Газават едва различал ее в отдающей красным полутьме.
Свет над «сценой» вспыхнул резко, но тотчас будто поплыл. Мила плавно двигалась в медленном завораживающем ритме. Но вот музыка скачком увеличила темп, плащ взлетел над головой девушки, и началось колдовство… «У нее все здесь автоматизировано, все предусмотрено», — успел подумать Газават про свет и музыку, прежде чем провалиться в сладкие объятия гипнотических сексуальных грез…
Север стоял в соседней квартире, и ему казалось, что он может пнуть затылок Газавата, находящийся в метре от него. Зеркальная стена, на которую опирался спиной Газават, была с одной стороны прозрачной, и Север прекрасно видел все, что происходит в смежной комнате. Белов подсмотрел этот прием в голливудских кинобоевиках: там полицейские использовали такие стены для безопасности свидетелей, опознающих преступников. А уж устроить подобный фокус здесь для Белова не составляло труда — благо теперь и в России за деньги можно сделать что угодно…
Естественно, Север установил в соседней квартире и аппаратуру, транслирующую оттуда звук. Теперь Белов, можно сказать, незримо присутствовал рядом с Газаватом и Милой. Причем присутствовал не один: возле него стояла Галка Куприянова — абсолютно нагая. Девушка возбужденно дрожала, пожирая глазами танцующую Милу.
Север и сам ощущал могучее воздействие магии Милкиного танца. Но он собрал в кулак всю свою волю и гнал от себя гипнотическое безумие. Белов должен был любой ценой сохранить сейчас ясную голову. «Мне надо контролировать ситуацию, надо, надо!» — мысленно твердил он, как заклинание.
— Я не могу больше! — вдруг истерично воскликнула Галька. — Когда она закончит?! Я хочу!.. Хочу туда!
— Заткнись! — прохрипел Север страшным голосом.
Напуганная девушка примолкла. Впрочем, выкрикивая свою фразу, она даже головы к Белову не повернула. Гелла не могла оторвать взгляд от Алой Розы, конвульсивно дергаясь в такт всем ее движениям. При этом Галина часто дышала, сладострастно постанывала, и лицо у нее было совершенно одурелое. «Дошла девка, — подумал Север. — Пора ей в койку уже, а то еще на меня бросится. Чего Милка тянет?»
Именно в это мгновение Мила спрыгнула со «сцены» и скрылась за ширмой. Музыка продолжала играть.
— Куда ты, Гелла?! — донесся сквозь ритм мелодии отчаянный призыв Газавата. — Иди ко мне, я больше не могу!
— Сейчас, милый! — отозвалась девушка. — Я хочу раздеться!
Север, таща за руку Галину, метнулся в угол. Там в стене имелась небольшая, неразличимая с другой стороны потайная дверца. Север растворил ее — мгновенно и бесшумно. Тотчас Мила оказалась рядом с мужем, а он протолкнул в соседнюю комнату Гальку. Ширма скрыла все происшедшее от глаз Николая, а грохот музыки заглушил звуки. Еще миг — и Гелла оказалась в объятиях бандита, который уже успел сорвать с себя одежду.
Закрыв дверь, Север глянул сквозь стену.
— Понеслась душа в рай… — вздохнул он облегченно через несколько секунд. — Трахаются… Эй, жена, долго они будут заниматься этим делом?
— Часа три, не меньше… — невнятно пробормотала Мила сквозь стиснутые зубы. — А ты чего ждешь?! Я тоже не могу больше терпеть, я ведь тебя предупреждала!
Север взглянул на нее. Милку буквально сотрясало от похоти. «Тоже дошла», — мысленно констатировал он.
— Давай скорей! — простонала Мила. — Мы должны закончить раньше их! Мне еще к нему потом переться, разговоры разговаривать! Ну!
Север сгреб жену в охапку — она едва успела сбросить плащ и плюмаж…
Они успели. Когда, опустошенные, они оторвались друг от друга, сквозь динамики еще доносилось яростное пыхтение Газавата и сладкие вскрики Геллы.
— Уложились… — пробормотал Север угрюмо.
— Еще бы, ты работал, как паровой молот, — отозвалась Мила.
— Значит, довольна?
— Ага…
— Мозги встали на место? Соображают?
— Да, вполне…
— Хорошо… Только вот не пойму я… Там, в кабаке, ты тоже танцевала Газавату… — Север поморщился. — И никакого приступа у тебя тогда не было. И мозги оставались на месте. Почему?
— Ну, во-первых, я не так выкладывалась, я только дразнила Газавата, а не заводила по-настоящему… — начала объяснять Мила.
— Ни хрена себе дразнила! — грубо перебил Север.
— Дразнила, дразнила, — отмахнулась Мила. — Поэтому и сама возбудилась меньше. А во-вторых, приступ был. Не такой сильный, как сегодня, но был. Просто я знала, что очень нужна тебе с ясными мозгами, и дотерпела до дома. А дома ты сам меня взял, без моих просьб. И приступа даже не заметил! — закончила Мила торжествующе.
— Можешь ведь, когда хочешь… — пробормотал Север совсем тихо.
— Что? — не расслышала Мила.
— Ничего! — ответил Север резко. — Готовься, давай! Гляди, наши «клиенты» уже кончают!
— Да?
— Взгляни сама!
Север кивнул на прозрачную стену, сквозь которую виднелись обнаженные сплетенные тела Николая и Галины. Ритм их движений заметно замедлялся. А музыка все звучала — специальный магнитофон гонял мелодию по кругу.
Наконец Газават истощенно откинулся на подушки. Он был совершенно обессилен. Гелла, едва двигаясь, сползла с ложа, встала.
— Я мокрая, как мышь, — пробормотала она. — Пойду плащ накину…
Именно эту фразу — и только ее — Север велел Галине сказать Газавату. Хоть Мила и блестяще подражала голосу Гальки, рисковать не стоило. Поэтому Север строго запретил Гелле болтать во время «работы». Впрочем, девчонке было не до болтовни.
В ответ на слова Геллы Газават только вяло повел рукой. Галя прошла за ширму. А вернулась оттуда уже Мила. Она выключила музыку, взяла стул, поставила его напротив лежанки и закинула ногу на ногу.
— Курить будешь, Коль? — спросила девушка, показывая новоявленному любовнику пачку сигарет. — Прикурить тебе?
— Давай… — обессиленно откликнулся Газават. — Ой, ну ты и киска. Гю… Га… Гелла.
— Можешь опять звать меня Гюрзой! — рассмеялась Мила. — Гелла я только в койке. Ну что, хорошо было?
— Улет…
Она прикурила две сигареты, одну протянула Николаю.
— Да, действительно неплохо… — произнесла Мила задумчиво. — Роман состоялся… Достойное завершение красивой песни…
— Почему завершение? — насторожился Газават.
— Да потому, что я не люблю надолго растягивать свои романы. — Мила вздохнула, улыбнулась и вдруг заговорила в манере дешевой шлюхи: — Я девушка чувствительная, привязчивая, быстро привыкаю к мальчикам, а придется расставаться — еще расплачусь…
— Зачем расставаться?! — Газават не принял шутливого тона. — Замуж за меня выходи! Я для тебя — все!.. Да мне такая баба, как ты, даже во сне присниться не могла, я думал, вы все одинаковые, а ты!.. Это!.. Ты!.. Ты просто ведьма! — выдохнул он восхищенно. — Я такого, как сегодня, сроду не испытывал! Выходи за меня, Гюрза!
— Ой, Коль, опять ты за свое, — досадливо поморщилась Мила. — Брось, ну какая мы пара? Ты, конечно, пацан видный и в койке не тюфяк, но стихов-то так и не полюбил…
— Да какие, к черту, стихи?! — Газават даже вскочил. — Ладно, пусть я в них не понимаю! Но я тебе из Москвы любых поэтов-писателей выпишу! Хоть каждый день доставлять буду! Это такая публика, они за бабки куда хошь! Что хошь!..
— Такие-то мне как раз и неинтересны, — опять поморщилась Мила. — А на настоящих тебе бабок не хватит…
— Мне?! Да ты знаешь, сколько у меня бабок?!
— Не в этом дело, — отмахнулась Мила. — Те, кто может меня заинтересовать, за бабки не продаются.
— За хорошие бабки все продаются! — заявил Газават убежденно. — Да я тут, в городе, такой культурный центр отгрохаю, что сюда все знаменитости слетятся! Вторая столица будет!
— Ой ли? — прищурилась Мила. — И не жалко гринов?
— Мне для тебя ничего не жалко! — произнес Николай напыщенно. — Ты такая киска, за которую любые деньги заплатить можно! Любые!
