передать не может, потому что занят вечно. Вот мы и договорились по телефону, что я сегодня заеду к нему.
— А что за кафе?
— Оно называется Подсолнух.
Подсолнух? То самое, в котором мужик с папкой нанял тех двух дебилов, чтобы припугнуть Шнепперсона. Я насторожился. Насколько мне удалось узнать, Подсолнух был местом, где любили крутиться какие-то братки. Из какой именно они были группировки, я не знал, но и в прошлый мой визит я видел там достаточно бандитских морд.
— А чем занимается твой брат? — Спросил я, пока мы ехали к Подсолнуху.
— Он челночник. Покупает вещи на рынке в Пятигорске ну и возит в Краснодар, Ставрополь, даже в Москве бывал. Вот, вернулся недавно. Кстати, мы можем сразу посидеть в Подсолнухе, — улыбнулась девушка.
— Не уверен, что тебе там понравится, — сказал я.
Подсолнух расположился прямо по улице Ефремова. В это время тут уже было достаточно народа, и, естественно, я не стал пускать Наташу одну.
— Ничего-ничего, — сказала она сначала. — У меня же там брат. Если что, он за мной присмотрит.
— А если присмотрю еще и я, то будет вообще красота, — ответил я, выходя из машины.
Девушка согласилась, и вместе мы пошли к входу в кафе, рядом с которым уже толпилась какая-то молодежь. Коротко стриженный парень в спортивках, напоминающий гопника, даже бросил на Наташу взгляд, но увидев меня рядом, отвел глаза.
Внезапно за моей спиной завизжали шины. Я обернулся. На парковку ворвались несколько автомобилей: девятка, Москвич и еще какие-то жигули. Двери их раскрылись, и наружу вышли мужики, вооруженные автоматами. Они несли оружие совершенно не скрываясь и направлялись в Подсолнух.
Молодежь сразу прыснула в стороны от входа.
— Сука, — выругался я и, схватив перепуганную Наташу, бросился с дороги.
Мужиков было не меньше пятнадцати человек. Каждый вооружен автоматом Калашникова разных моделей. Мельком я увидел среди них уже знакомого мне Сома — одного из людей Колыма.
— Что? Что тут происходит⁈ — Кричала Наташа.
— Тихо! Сюда, быстро! Прячься!
Не успели мы прыгнуть за кузов ближайшей машины, как братки открыли по Подсолнуху огонь.
Загрохотало так, что у меня заложило уши. Бойцы Кулыма выстроились одной шеренгой, и принялись просто разряжать свои магазины в окна заведения. Стреляли от бедра, не считая патронов. Потом, на миг воцарилась полнейшая тишина. Заклацало перезаряжаемое оружие.
— Боже! Боже мой! — Плакала шепотом Наташа.
Вместе с ней мы сидели за кузовом какой-то иномарки. Прижимая девушку, к кузову, прикрывая ее своим телом, я медленно выглянул из-за продолговатого багажника, чтобы найти подходящий момент для бегства.
Когда братки перезарядились, то часть из них довольно профессионально пошла, пригнувшись, словно спецназ. Другая часть осталась снаружи, на шухере.
Штурмовая группа принялась выбивать остатки окон, входить внутрь. В Подсолнухе немедленно раздался автоматный огонь, но теперь ему в ответ зазвучали скудные пистолетные выстрелы. Банда, которую взяли врасплох, старалась отбиваться. Правда не вся. Я видел, как несколько человек свинтили из забегаловки через боковое окно.
Моя машина, как назло, находилась аккурат справа от оставшихся на улице бандосов. Если бросимся к ней сейчас, то рискуем угодить под внезапный огонь. Они вряд ли будут разбирать, кто есть кто. А я и вовсе — фактурная мишень. За случайного прохожего меня принять сложно. С такой-то внешностью.
Грянула новая очередь и Наташа завизжала.
— Тихо-тихо, — успокоил ее я. — Сейчас мы выберемся.
Внезапно в кафе бабахнуло так, что мы разом припали почти к земле. Остальные братки сорвались с места и снова открыли огонь. По ним повели ответный, и один из бандитов согнулся, раненный в живот.
— А-й-а-а-а! — Заорал он. — Пацаны! Маслину поймал!
Бандит осел, и его тут же оттянули куда-то за соседнюю машину, а потом бросились в бой.
Я выждал, пока все не скроются в Подсолнухе и крикнул:
— Давай за мной! Только аккуратно!
Вместе с Наташей, прячась за машинами, мы стали быстро продвигаться к моей пятерке. Когда добрались, я тут же принялся искать ключи, но услышал крик:
— Ай, мля… Хреново мне, постой!
Сначала я думал, что это кричал раненый человек Кулыма и потому бросил взгляд на него, но бандит уже затих, прислонившись спиной к колесу чьей-то машины.
Источник крика я распознал быстро: это были два каких-то мужика, быстро обходивших кафе с другой стороны. Оба были ранены: первый худощавый и высокий бежал, пригнувшись, с левой рукой, странно отведенной немного назад, другой, был ранен в живот и отставал, еле волочил ноги.
— Подожди! Не бросай! — Кричал он убегающему следом.
— Женя? — Уставилась Наташа на приближающихся к нам незнакомцев. — Женя!
Она, было, бросилась туда, к ним, но я тут же схватил ее.
— Куда ты? Там стреляют!
— Мой брат! Это мой брат! — Кричала она, под новый грохот очереди в кафе.
Я зажал ей рот рукой, стал оттаскивать за багажник, чтобы эти двое не увидели. А все потому, что заметил у мужика с вывернутой рукой пистолет.
— Там мой брат! Мой брат! — Мычала у меня в руках Наташа.
— Пойдешь туда — умрешь, — сказал я тихо. Потом выглянул, чтобы посмотреть, что они делают.
Эти двое пробирались по парковке и дергали ручки всех машин, которые им только попадались, видать, хотели найти открытую.
— Я больше не могу… — Услышал я, когда они уже были близко. — Не могу уйти, помоги…
Раненный в живот стал цепляться за худощавого, но тот оттолкнул его.
— Отвяжись!
Раненый упал и больше не встал, а только медленно зашевелился на земле.
Выходит, был брат Наташи тоже из банды. Видать, банды Михалыча.
Потом пришлось спрятаться за багажник. Мужик стал оглядываться, искать что-то взглядом.
— Слышь? — Внезапно прозвучал голос бандита с вывихнутой рукой. — Тачка есть?
— Не! Нету не… — Раздался другой, мужской и незнакомый голос человека, который, вероятнее всего, просто оказался не в том месте и не в то время. Прям как мы с Наташей.
Затем затрещала автоматная очередь внутри Подсолнуха. Следом грянул один короткий хлопок. Зажимая Наташу, чтобы она не наделала глупостей, я привстал, оставаясь спиной к багажнику и через плечо, обернулся посмотреть.
Погибший — застреленный мужчина лежал между машин, а его убийца продолжал дергать двери.
— Наташа, слушай. Сейчас я открою тебе рот, но ты не вздумай
