– Кто-то из Сент-Клеров, – согласился Питер.
Мы вернулись внутрь часовни, и я еще раз извинился перед Джаннет за наше внезапное исчезновение.
– Кто из рода Сент-Клеров отличался страстью к путешествиям? – осторожно поинтересовался я.
– Генри Сент-Клер. Собрав флотилию из двенадцати кораблей, он отправился на поиски «Нового Света». Мечтал открыть «Новую Шотландию».
– Но ему удалось добраться до берегов Америки? – вставил Питер.
Джаннет мягко улыбнулась.
– Задолго до Христофора Колумба За девяносто лет. А как вы догадались об этом?
Я коротко пояснил:
– Алоэ и маис. Растения, изображенные на фасаде часовни.
Ее улыбка стала еще шире.
– Вы наблюдательны. Экспедиция достигла берегов Новой Шотландии предположительно в тысяча триста девяносто пятом году. Путешественники обследовали восточное побережье США.
– Когда сэр Генри вернулся домой?
– За год до истечения четырнадцатого века. А в следующем году его убили.
– Убили?
– В очередной схватке с английским королем Но в Америке осталось свидетельство путешествия Сент-Клера.
Я заинтересовался и попросил Джаннет не опускать даже незначительных, на первый взгляд, подробностей
– Один из рыцарей по имени Джеймс Ганн погиб в результате укуса ядовитой змеи. Смерть близкого друга так потрясла сэра Генри, что он приказал высечь в скале изображение умершего.
– Приказ был исполнен? – скорее с утвердительной чем вопросительной интонацией в голосе поинтересовался Питер.
Джаннет гордо вскинула голову.
– Приказы такого благородного человека, каким был сэр Генри, исполнялись без промедления.
– Портрет воина, вырубленный в скале, сохранился до наших дней? – уточнил я.
– Археологи тщательным образом исследовали изображение Джеймса Ганна. Портрет средневекового рыцаря, выбитый в скале поблизости от Уэстерфорда, штат Массачусетс. Они пришли к выводу, что оружие и геральдические эмблемы на изображении принадлежат шотландскому рыцарю четырнадцатого века. – Джаннет говорила так медленно и осторожно, будто она взвешивала каждое слово на невидимых нам весах. – Кроме того анализ эрозии поверхности скалы неопровержимо свидетельствовал, что возраст портрета превышает четыреста лет
Глаза у Питера сузились словно он заподозрил какой-то подвох.
– Но откуда у сэра Генри взялись такие внушительные средства для длительного путешествия к Новой Шотландии? Для снаряжения двенадцати кораблей. Да у Христофора Колумба, которого поддерживала сама королева Изабелла, кораблей было в несколько раз меньше.
Джаннет засмеялась.
– Не знаю, насколько это соответствует действительности… Во всяком случае, в деревне ходили упорные слухи, что… – наконец, собравшись с духом, она закончила, -… что под часовней было что-то спрятано.
Я уже начинал догадываться, что могло скрываться в Росслинской часовне много-много лет назад.
– Вы абсолютно правы, Джаннет, – сказал я, дотрагиваясь до ее руки. – Нет смысла строить в течение полувека часовню и не использовать затем ее в качестве места поклонения Христу. То, что Сент-Клеры были храмовниками, многое объясняет. В частности, отсутствие алтаря. Но я уверен, что была и вторая причина в столь продолжительном строительстве часовни.
– Не тяни, – попросил Питер.
– Росслин использовался в качестве тайника. В часовне хранились секретные свитки, найденные тамплиерами в Иерусалиме на месте бывшего храма царя Соломона. И сокровища, вывезенные рыцарями в роковую ночь за несколько часов до начала репрессий.
– Строительством часовни лично занимался Вильям Сент-Клер. Он был одним из потомков старинного рола. И хотя сама часовня сооружалась не очень долго – сорок пять лет являются сущим пустяком для воплощения честолюбивых планов, – на завершение одного только фундамента ушло почти пять лет. – Сказала Джаннет.
Питер попытался сосредоточиться.
– Пять лет для возведения фундамента такого сравнительно небольшого по размерам помещения?
– Пять лет, – подтвердила Джаннет. – Я слышала о четырех ларцах, спрятанных в подземелье храма.
– Прекрасно, – я повернулся к Питеру. – Сент-Клер хотел придать своей часовне хотя бы некоторое сходство с храмом в Иерусалиме. И даже скопировать систему подземных ходов-туннелей.
Часовня в Росслине оставляла явное впечатление незавершенной работы. Замысел Вильяма Сент-Клера, начавшего строительство почти через полвека спустя после смерти сэра Генри, оказался не исполненным до конца. То, что он задумал, должно было стать лишь первой частью большого и более значительного сооружения. Западная часть часовни была очень большой и массивной, как несущая стена, за которой последовало бы продолжение.
Теперь, восстановив в памяти эскизы иерусалимских храмов, которые показывал мне Артур Кейс, я понял, почему Росслинская часовня показалась странно знакомой своими очертаниями. Загадка заключалась только в том, что помешало исполнению замысла сэра Вильяма.
– Почему он прекратил строительство? -размышляя вслух, спросил я.
– Неизвестно, – сказала Джаннет. – Могу сказать только, что в самый разгар строительства случился пожар и строителям пришлось покинуть часовню. Об этом говорится в книге пятнадцатого века, в которой фиксировались все события, происходившие в Росслине.
Кажется, я одновременно с Питером выпалил следующий вопрос. Не очень надеясь на положительный ответ.
– Книга сохранилась?
– Конечно.
Мы переглянулись.
– На нее можно посмотреть?
Джаннет не возразила, и мы последовали за ней.
Мы поднялись на второй этаж по крутым ступенькам винтовой лестницы. Ее спираль была так лихо закручена, что у меня даже слегка закружилась голова и мне пришлось схватиться за поручни, чтобы удержаться на ногах в полутьме, царившей на лестнице. Миновав красивый старинный орган, явно викторианских времен. мы очутились в небольшой уютной комнатке с простой железной кроватью, аккуратно застеленной покрывался, небольшим столом, приткнувшимся возле окна, шкафчиком, в котором, очевидно, была одежда и белье, тумбочка с кухонной утварью…
Ничего лишнего. Очень простая, скорее даже спартанская обстановка. Подчеркивавшая невзыскательные вкусы своей хозяйки и строгий характер
Джаннет попросила Питера вытащить сундук из-под кровати. Старый, иссохшийся сундук с громадным навесным замком. Открыв его, Джаннет дала нам возможность полюбоваться видом десятка древних фолиантов огромных размеров, большинство из которых были покрыты многолетней пылью.
Самая верхняя книга, напротив, явно протиралась недавно влажной тряпкой. Ее роскошная в прошлом кожаная обложка потрескалась и поблекла, а страницы отдавали чуть затхлым запахом и пожелтели от времени.
Джаннет бережно провела рукой по обложке книги и развернула ее.
– Вот она, – сказала Джаннет, словно загипнотизированная, и перелистала около сотни страниц, пока не обнаружила ту, которую искала.
Я сделал знак Питеру, чтобы он даже не дышал, и сам тоже превратился весь во внимание. Викарий начала читать:
«В то время случился пожар, и людям пришлось покинуть часовню, фундамент которой уже был закончен и строители трудилась над возведением стен. Капеллан, увидев это и помня приказ своего повелителя, прошел в центр здания и достал из тайника, еще не замурованного, а лишь хитро замаскированного, четыре ларца. В этих священных ларцах содержались кумранские свитки, найденные в пещерах возле Мертвого моря. Затем они были перепрятаны в тайники иерусалимского храма, где их обнаружили уже славные рыцари-тамплиеры. Спасаясь от коварного и подлого Филиппа Красивого, рыцари бежали из Франции, захватив с собой некоторые свитки и значительную часть сокровищ.
Те рыцари, которым удалось найти пристанище в Шотландии, решили поручить сохранение свитков славному роду Сент-Клеров, для чего и началось возведение Росслинской часовни. Вильям Сент-Клер строго-настрого приказал, в случае пожара или других несчастий, спасать прежде всего ларцы. Что и сделал отважный капеллан. Когда Вильяму Сент-Клеру сообщили о пожаре, то он, думая, что ларцы погибли в огне, горько сожалел об утрате свитков. Но затем пришло известие о подвиге капеллана, спасшегося при помощи веревки. Сэр Вильям обрадовался и отправил слугу сообщить об этой нечаянной радости своей жене и детям».
– Есть только одно объяснение жестокости поступка Вильяма Сент-Клера, – проронил я, когда Джаннет замолчала, дочитав отрывок. – В родном поместье случается пожар. Но сэр Вильям беспокоится в первую очередь не о жене и наследниках, а о четырех ларцах. Свитки, хранившиеся в шкатулках, были исключительно ценными для сэра Вильяма. Настолько ценными, что заставили позабыть его и о родственниках и о возможной утрате прочих официальных документов – например, на землю и титулы.
