Но что?
Внутри часовни не было ни единой живой души. Она была пуста, как пустынно кладбище в полночь. Мы бродили с Питером из угла в угол часовни, рассматривая детали украшений и какое-то торжественное и необъяснимое чувство нарождалось у меня в груди.
Необъяснимое ликование, какое бывает у золотоискателя, тщетно ищущего драгоценный песок в устье реки с неизвестным ранее названием – Эльдорадо. И я никак не мог вразумительно сформулировать причины такого ликования. Мне казалось, что я присутствую при весьма важном моменте своего расследования.
– Могу ли я вам помочь? – позади меня раздался любезный и, одновременно, несколько тревожный голос.
Я резко обернулся.
Передо мной стояла миловидная женщина лет сорока-сорока пяти. В прошлом она была красива, но годы, увы, уже избороздили ее лоб морщинами. Ее глаза пытливо и настороженно смотрели на меня, словно пытались угадать, что от человека, зашедшего в часовню, можно ожидать.
Я улыбнулся самой любезной улыбкой, какую только имел в своем арсенале.
– Мы журналисты. Интересуемся церковной архитектурой.
Она мгновенно нахмурилась.
– Журналисты?
Мне показалось, что в ее голосе звучали враждебность и подозрительность одновременно. Я придал своему голосу такую приветливость, с какой капитан Кук обращался к туземцам только что открытых островов, пытаясь убедить их в благородности своих намерений.
– Да-да, журналисты, – торопливо сказал я. – Из телекомпании Си-Эн-Эн. Меня зовут Стив Маклин, а моего друга – я кивнул в сторону Питера, показавшегося из-за колонны, – Питер Арнетт.
Женщина вся внутренне подобралась, как перед выходом на тропу войны.
– Еще одни журналисты, – язвительно обронила она. – Как и те два сомнительных человека.
Я так и застыл на месте.
– Какие два человека?
– Ваши коллеги, – с плохо скрываемым недовольством сказала она. – Если я правильно запомнила, они заявили, что тоже работают в телекомпании Си-Эн-Эн.
– Наши коллеги? Из Си-Эн-Эн?
– Здесь были журналисты вчера вечером. Сказали, что они те самые двое, которые спаслись от террористов.
Я не смог удержаться от восклицания.
– Спаслись от террористов! Ты слышишь, Питер, – обратился я к моему другу, который уже подошел к нам и внимательно слушал разговор.
Он молча достал свои документы и протянул их женщине.
– Питер Арнетт, телекомпания Си-Эн-Эн, город Атланта, штат Джорджия, – прочитала она вслух.
– Как выглядели те двое? – спросил Питер. Она замялась.
– Средних лет, ближе к сорока. Ничем особенно не примечательные. – Она вдруг спохватилась. – Знаете, меня немного удивило: с чего бы это сразу два человека с восточной наружностью ездят в командировку в европейскую страну.
– Они выглядели по-восточному? – осведомился я. Она подтвердила мою возникшую догадку.
– Я бы даже выразилась так: по-арабски.
– Вы хотите сказать, что они были арабами?
– Совершенно точно.
– И они назвались журналистами?
– У тех двоих документы были такие же, как и у вас.
2
Викария Росслинской часовни звали Джаннет Бейкер, и нам пришлось потратить некоторое время на то, чтобы рассеять ее подозрительность и тревогу. Мы объяснили, что прилетели в Шотландию специально для того, чтобы побывать в Росслине, но нас, очевидно, опередили люди из «Черного сентября». Именно с ними, выдававшими себя за журналистов, Джаннет и беседовала накануне.
Замок Росслин, защищенный с двух сторон водой и находившийся на некотором расстоянии от часовни, был построен в тысяча триста четвертом году. Именно здесь, сорок пять лет спустя после завершения строительства, родился Генри Синклер.
Он был рожден юной шестнадцатилетней девушкой в уже свободной стране – Шотландия, долгие годы боровшаяся за независимость от колониальных устремлений англичан, добилась победы. Хотя начало четырнадцатого века не предвещало никаких радужных перемен для шотландцев – раз за разом они терпели поражения в битвах против англичан. Я отметил любопытную деталь: внезапное усиление шотландского войска произошло спустя несколько месяцев после того, как на тамплиеров спустили, по приказу папы и французского короля, всех собак.
Одни из самых известных представителей старинного англо-шотландского дворянского рода Брюсов – Роберт Брюс – поднял восстание в тысяча триста шестом году и короновался под именем шотландского короля Роберта Первого. Он выдержал упорную войну против англичан, и только после блестящей победы под Бэнокбурном в ноябре тысяча триста четырнадцатого года, Роберт Брюс действительно мог считаться королем.
Битва вначале складывалась далеко не в пользу шотландцев, пока на поле боя не выступил неизвестный полк, который и решил итог схватки в пользу Роберта Брюса. Согласно историческим документам, загадочные воины шли в атаку с флагом тамплиеров – рыцарей храма царя Соломона!
Но был еще один совершенно поразительный факт, также подтверждаемый документальными свидетельствами. Маршировавшие шотландцы несли перед собой миниатюрную модель Ковчега Завета!
В тот же самый год, когда сожгли живьем Жака де Моле, битва под Бэнокбурном была выиграна с помощью рыцарей-тамплиеров, в первых рядах которых шел в атаку Великий магистр шотландских храмовников сэр Вильям Сент-Клер.
За участие в победном сражении сэр Вильям был щедро вознагражден новыми земельными владениями в дополнение к уже имевшемуся поместью в Росслине. За несколько месяцев до своей кончины Роберт Брюс высказывал острое желание отправиться в Иерусалим и защищать христианство в яростных схватках против полчищ сарацинов.
Но из-за тяжелой болезни он не успел этого сделать. В знак бесконечного уважения, которое питали к шотландскому королю рыцари-храмовники, Великий магистр сэр Вильям, перед отправлением в крестовый поход, взял с собой забальзамированное сердце бывшего монарха.
– Увы. – сказала Джаннет, – сердце Брюса так и не побывало в Иерусалиме.
Я закашлялся.
– По какой причине? – прохрипел я, стараясь прочистить горло.
– Накануне отправления в Иерусалим, сэр Вильям Сенклер был убит в сражении возле Андалусии. Великого магистра похоронили в Росслине, а сердце Брюса – в Мелроузском аббатстве.
– Простите меня за, возможно, глупый вопрос, – вмешался Питер, – но в часовне отсутствует алтарь?!
– Да, – подтвердила Джаннет.
– Но почему? – удивился Питер. – Ведь в часовне невозможно молиться в этом случае.
Джаннет скрестила руки на груди и поежилась, точно от холода.
– Здание не предназначалось для молитвы, – сказала она.
Я разинул рот.
– А для чего же? Какой смысл заключался в том, чтобы потратить огромные средства на возведение часовни и не использовать ее по прямому назначению?
– Часовня строилась долго. Очень долго. Сорок пять лет.
– Когда ее начали сооружать? – полюбопытствовал Питер.
– В середине пятнадцатого века.
– А точнее?
– В тысяча четыреста сорок первом году.
Мне оставалось только напомнить Питеру, что строительство часовни было завершено за шесть лет до путешествия Колумба в поисках новых земель и Ковчега Завета. Затем я извинился перед Джаннет и потащил Питера за рукав к двери у входа.
Когда мы очутились на улице, оставив растерявшуюся Джаннет внутри часовни, Питер рассерженно выдернул рукав своей легкой летней курточки и зашипел на меня:
– Что ты делаешь?
– Смотри, – с этими словами я показал ему разные украшения под аркой, на которые я обратил внимание еще когда мы, спасшись от дождя, отряхивались и приводили себя в порядок перед тем, как войти внутрь часовни.
– Куда? – непонимающе прорычал Питер.
– На стене возле двери – изображение кустов алоэ, а дальше, под аркой, – отчетливые рисунки на камне…
– … кукурузы… – угадал Питер, еще ничего не понимая. – К чему ты ведешь?
Я торжественным голосом произнес:
– Куст алоэ и индейский маис – он же американская кукуруза – были растениями, абсолютно неизвестными за пределами Америки. До путешествия Колумба никто не мог знать об их существовании.
Питер прищурился, соображая.
– То есть даже если допустить, что Колумб обнаружил алоэ и кукурузу во время самого первого своего путешествия, то, учитывая сроки начала и завершения строительства Росслинской часовни…, – он умолк, пораженный мелькнувшей догадкой.
– Ты абсолютно прав, – подтвердил я. – Часовню строили, когда Христофор Колумб был еще мальчишкой. Но в ее фасаде использовали изображения растений, которые были абсолютно неизвестны в те времена на Старом континенте. Кто-то другой отправлялся в Америку и возвращался обратно с растениями задолго до путешествия Колумба и предполагаемого открытия новых земель.
– Кто-то из Сент-Клеров, – согласился Питер.
Мы вернулись внутрь часовни, и я еще раз извинился перед Джаннет за наше внезапное исчезновение.
