– Не спросила.
– Вы спросили его, почему он не вызвал врача?
– Нет, я не подумала об этом.
– В чем заключалась вторая причина, по которой вы не позвонили в полицию?
Свидетельница уставилась на сжатые на коленях руки.
– Ну, я была сбита с толку. После того как он позвонил, я уже не знала, что и думать. Понимаете, пытался ли он убить меня или... пытался доставить мне удовольствие. Не знаю. Столько ходит разговоров насчет людей из Голливуда и странного секса. Может быть... не знаю, я просто не крутая и вообще отстала от жизни.
Она не поднимала глаз, по щекам скатились еще две слезинки. Босх видел, как капля упала на воротник шифоновой блузки, оставив мокрое пятнышко.
– Когда же вы рассказали полиции о том, что произошло в ту ночь между вами и обвиняемым? – очень тихо спросила Лэнгуайзер.
Аннабел Кроу ответила еще тише:
– Когда прочитала, что его арестовали за убийство Джоди Кременц и что она задушена.
– Тогда вы и обратились к детективу Босху?
Она кивнула:
– Да. И я поняла, что... если бы я тогда сразу позвонила в полицию, то, может быть, та бедняжка...
Не договорив, Аннабел Кроу схватила салфетки из коробочки и разрыдалась. Лэнгуайзер сообщила судье, что закончила допрос. Фауккс заявил, что проведет перекрестный допрос, но предложил сделать это после перерыва, за время которого свидетельница сможет взять себя в руки. Судья Хоктон согласился и объявил пятнадцатиминутный перерыв.
Босх остался в зале суда, наблюдая за Аннабел Кроу, которая рылась в коробочке с салфетками. Она уже не казалась красавицей. Лицо красное, глаза распухли. Босх подумал, что свидетельница была убедительна, но ведь она еще не сталкивалась лицом к лицу с Фаукксом. От ее поведения во время перекрестного допроса будет зависеть, поверят ли ей присяжные.
Вернувшись, Лэнгуайзер сказала Босху, что у входа в зал какой-то человек хочет поговорить с ним.
– Кто?
– Я не спросила. Просто услышала его разговор с полицейскими, когда входила. Они его не пускали.
– В костюме? Чернокожий?
– Нет, обычная одежда. Ветровка.
– Приглядывай за Аннабел. И хорошо бы найти еще салфетки.
Босх встал и пошел к дверям, проталкиваясь через толпу, возвращающуюся в зал в конце перерыва. В какой-то момент он лицом к лицу столкнулся с Руди Таферо. Босх шагнул вправо, чтобы обойти его, а Таферо шагнул влево. Так они топтались туда-сюда, и Таферо широко улыбался. Наконец Босх остановился и не двигался, пока Таферо не прошел мимо.
В коридоре он огляделся, однако никого не заметил. Потом из мужского туалета вышел Терри Маккалеб, и они кивнули друг другу. Босх остановился у перил перед одним из окон во всю высоту здания, выходившим на площадь.
– У меня всего минуты две, потом мне надо вернуться.
– Я только хотел узнать, можем ли мы поговорить сегодня после суда. Кое-что произошло.
– Я знаю, что кое-что произошло. Сюда сегодня явились двое агентов.
– Что ты им сказал?
– Послал куда подальше. Это их взбесило.
– Федеральные агенты плохо понимают такой язык. Тебе следовало бы это знать, Босх.
– Угу, я плохой ученик.
– Поговорим после суда?
– Я буду поблизости. Если Фауккс не размажет свидетельницу, тогда не знаю. Вероятно, нашей команде придется куда-нибудь забиться, чтобы зализать раны.
– Ладно, я буду болтаться здесь, посмотрю телевизор.
– Пока.
Босх вернулся в зал суда, размышляя, что же Маккалеб так быстро раскопал. Присяжные вернулись, и судья дал Фаукксу сигнал начинать. Адвокат вежливо подождал, пока Босх займет место за столом обвинения. Потом начал:
– Итак, мисс Кроу, играть роли – ваше постоянное занятие?
– Да.
– А сегодня вы играете роль?
Лэнгуайзер сразу же выразила протест, сердито обвинив Фауккса в издевательстве над свидетелем. Босху ее реакция показалась чересчур резкой, но он понимал, что эта резкость должна дать Фаукксу понять: обвинение будет защищать свою свидетельницу зубами и когтями. Судья отклонил протест, заявив, что Фауккс не преступил рамки перекрестного допроса свидетеля, враждебного его клиенту.
– Нет, я не играю, – убедительно ответила Кроу.
Фауккс кивнул.
– В своих показаниях вы сказали, что провели в Голливуде три года.
– Да.
– Если я правильно посчитал, вы говорили о пяти оплачиваемых работах. Что-нибудь еще?
– Пока нет.
Фауккс кивнул:
– Хорошо быть оптимистом. Очень трудно прорваться, не так ли?
– Да, очень трудно.
– Но сейчас вас показывают по телевизору?
Кроу на мгновение замялась, поняв, что ей расставлена ловушка.
– Как и вас, – ответила она.
Босх едва не улыбнулся. Она дала лучший ответ из всех возможных.
– Давайте поговорим об этом... случае, который якобы произошел с вами и мистером Стори, – сказал Фауккс. – Ведь, в сущности, вы все придумали, прочитав в газетах об аресте Дэвида Стори, правильно?
– Нет, не правильно. Он пытался убить меня.
– Это вы так говорите.
Лэнгуайзер встала, чтобы выразить протест, но судья сам велел Фаукксу не высказывать подобные замечания вслух. Адвокат продолжил:
– Итак, после того, как мистер Стори будто бы придушил вас вплоть до потери сознания, у вас на шее образовались синяки?
– Да, синяки не сходили почти неделю. Мне пришлось сидеть дома. Я не могла ходить на пробы.
– И вы сфотографировали синяки, чтобы подтвердить их существование, правильно?
– Нет, я этого не сделала.
– Но вы показывали синяки агенту и друзьям, не так ли?
– Нет.
– А почему?
– Потому что не думала, что мне придется что-то доказывать. Я просто хотела, чтобы все закончилось, и не хотела, чтобы кто-либо знал.
– Значит, насчет синяков мы должны верить вам на слово, правильно?
– Да.
– Равно как мы должны просто поверить вам на слово во всем, что касается данного случая?
– Он пытался убить меня.
– Вы показали под присягой, что именно в тот момент, когда вы добрались домой в тот вечер, Дэвид Стори как раз оставлял запись на вашем автоответчике, верно?
– Да.
– И вы взяли трубку, чтобы поговорить с человеком, который, по вашим словам, пытался нас убить. Я правильно понял?
Фауккс сделал жест, будто поднимая трубку. И не опускал руку, пока она не ответила.
– Да.
– И вы сохранили эту запись, чтобы документально подтвердить его слова и то, что с вами произошло, так?
– Нет, я стерла запись. Случайно.
– Случайно. Вы хотите сказать, что не сменили кассету в автоответчике и в конце концов стерли запись?
– Да. Я не хотела, но забыла и случайно стерла ее.
– То есть вы забыли, что кто-то пытался вас убить, и стерли запись?
– Нет, я не забыла, что он пытался убить меня. И никогда не забуду.
– Поскольку записи не осталось, мы опять же должны верить вам на слово, правильно?
– Правильно.
В ее голосе прозвучал вызов. Но Босху он показался каким-то жалким. Все равно что орать "Да пошел ты!" в реактивный двигатель. Он понимал, что ее сейчас затянет в этот двигатель и разорвет на куски.
– Итак, вы показали под присягой, что вам помогают родители и что вы зарабатываете кое-какие деньги как актриса. Существуют ли иные источники дохода, о которых вы нам не рассказали?
– Ну... в общем-то нет. Деньги мне присылает и бабушка. Но не слишком часто.
– Что-нибудь еще?
– Нет.
– Мисс Кроу, а разве вы не берете иногда деньги у мужчин?
Последовал протест со стороны Лэнгуайзер, и судья подозвал юристов на консультации. Все время, пока длилось совещание, Босх наблюдал за Аннабел Кроу, изучал ее лицо. На нем еще оставался вызов, но появился и страх. Она понимала, что происходит. Босх решил, что Фауккс нащупал что-то серьезное. Что-то, что повредит ей и, следовательно, делу.
Консультации закончились, Крецлер и Лэнгуайзер вернулись на свои места за столом обвинения. Крецлер наклонился к Босху.
– Мы пропали, – прошептал он. – У него есть четыре человека, готовые подтвердить, что платили ей за секс. Почему мы об этом не знали?
