Ознакомительная версия.
— Что, козлятки-ребятки, полный кайф?.. все по кайфу, оттяг капитальный!..
— Да уж, Любка, показала ты всем…
Мелькнуло в толпе бэк-певцов улыбающееся лицо синего Фрэнка. Вон и Джессика. Милая мулаточка. До чего зеленые глазки. А вот и ребята-рокеры, здорово они ее выручили во втором отделении. Правильно Беловолк сделал ставку на молодежь — рок их родной язык, и с молодняком надо говорить на их языке. Ну ведь и она не старуха, ха! Сколько лиц… какая толпа… Какой стыдный пот течет по лицу все время, как жарко мне, скорей бы на воздух, скорей бы куда-нибудь вон отсюда…
— Попей, — Беловолк протянул ей термос с горячим кофе. — Ты же умираешь от жажды. Как ты вытянула все эти «бисы», не пойму. Практически это третье отделение. Ты на сцене уже четыре часа. Больше!
— Марафон, танцуем без перерыва, — тяжело дыша, бросила Алла и припала к термосу. — Ф-фу, горячее! А холодненького ты ничего не захватил?
— Если тебе дать сейчас холодненького, дура, двустороннее крупозное обеспечено. Пей это! О, вот и наши друзья, — продюсер показал белые вставные зубы, — здравствуйте-здравствуйте, дорогие мои!.. Григорий Андреич… Бахыт… Риточка, мое почтение, вы, как всегда, неотразимы…
Алла оторвалась от термоса. Как это здорово, что она ливанула в кофе слишком много коньяка. Ударило в голову, отлично.
Ее глаза скрестились с глазами Риты Рейн.
— Ну что, переодеваться? — спросила она Беловолка, не сводя глаз с Риты. — Или ехать на банкет прямо в эстрадном наряде?
— Езжай так, не напрягайся, дай только я с тебя плащ сниму, — Беловолк шагнул к ней, осторожно снял у нее с плеч черный шелковый плащ, — тебе идет это платье.
Зубрик кашлянул. Алла продолжала смотреть на Риту. Рита — на нее.
На ее грудь. Алмазы на черном. Ее алмазы — на груди этой потаскушки.
— Куда едем, Юра, — Бахыт сделал нарочито бодрый голос, — где отмечаем сногсшибательный успех нашей изумительной, неподражаемой Любочки? — Он нахально подмигнул Алле. — Какой ресторан сняли? «Арагви»? «Пекин»? «Вольф»? Или что покруче?
- «Парадиз», - пожал плечами Беловолк. — Так захотела Люба. Хозяин — барин. Она всегда любила обедать в этом ресторане… когда возвращалась со всех гастролей, особенно из Америки… Этот ресторан для нее почему-то Русью пахнет, представьте! — Он словно оправдывался перед Бахытом и банкиром. — И нашим рокерам будет там посвободнее… не как в «Пекине», к примеру!.. они ведь привыкли к своему бесшабашному «Птючу», к тусовкам у Лехи Красного…
- «Парадиз», это где-то около Комсомольской площади? — Рита сморщила нос. — Не слишком грязная дыра?
— Ну что вы, Риточка, как можно, я бы Любу никогда не затолкал в дыру, там очень приличная кухня, и дизайн ничего, и есть где поплясать, и стук поездов за стенами слышно, романтика дороги, так сказать, вечных гастролей…
— Все мы на этой земле гастролеры, — ощерился Зубрик, колыхнув подбородками, — так давайте же пить и веселиться! Прямо сейчас и едем?
— Пить и петь, — жестко сказала Алла. Она уже вскинула драгоценную сумку на плечо. Во время ее концерта сумку неусыпно стерег Беловолк. В сумке была вся ее жизнь и смерть. Тюльпан — и пистолет. — Если я выпью, я ведь снова раскочегарюсь, как пить дать! И будет четвертое отделение, но уже в ресторане. Давай, Юрочка, шевели ножками! Пока мотор разогрет — надо ехать, ехать, ехать!
Красные буквы потеками сползали по стеклу.
«PARADISE».
Я никогда и никуда не уйду от тебя, проклятый ты, заколдованный ресторанишко.
На стыке дорог, под шум колес, на площади Трех Вокзалов…
Столы были накрыты на славу. Среди официантов я увидела моего родного халдея Витю. Он помахал мне рукой. Дура, он машет рукой не тебе, а Любе.
Чертог, грубо говоря, сиял.
Мне на шею, вывернувшись откуда-то из людской шевелящейся восторженной саммы, бросилась Серебро. Ее мордочка улыбалась, а в глазах затаилась странная тревога. Она крепко обхватила меня рукой за шею и воскликнула:
— Мать, ты была бесподобна! — и шепотом добавила: — А они все, суки, и не подозревают, что мы с тобой тут по Комсомольской недавно шныряли и в этом «Парадизе» поганом паслись. Знай наших!
Ее губы клюнули меня в губы, и ее, нарядно одетую по случаю моей премьеры, оттеснили поклонники, завывавшие дружно: «Автограф! Автограф!»
Я работала ручкой, надписывая книжки, проспекты, журналы, бумажки и даже ресторанные салфетки, и смотрела поверх голов. Нет, Каната не было нигде. Ну да, он не пришел, хотя сказал мне, что придет. Ну да, он не хочет видеть все эти рыла. Хари. Ряшки. На одного Зубрика поглядеть — стошнит. А ведь я, в бытность свою шлюхой, и с такими спала.
Беловолк был рядом. Он просто пас меня. Как пастух. Как Сим-Сим раньше.
Бедный Сим-Сим. Тебя тоже кокнули.
А сегодня мне придет конец.
Моральная смерть — ведь это тоже смерть, Алка. Может быть, даже хуже реальной.
— Любочка, дорогушенька, вот сюда, сюда, к нам! Не побрезгуйте нашим обществом!
Беловолк, где ты? Я обернулась. Он улыбнулся мне глазами: ничего, все в порядке. Они окружили меня, все трое. Зубрик встал справа. Бахыт — слева. Рита оказалась напротив меня. Прямо передо мной.
— У нас свободное место. Мы держим его специально для вас.
В зале надрывалась музыка. Крутили мои песни. Любины песни. Что же еще могли сегодня крутить?!
«Ах, шарабан мой, американка…»
Рокеры Лехи Красного и «Аргентум» в полном составе, набившиеся в «Парадиз», вели себя слишком вольно. Можно сказать, разнузданно. Они курили, развалившись на спинках ресторанных кресел. Сажали девочек на колени. Лезли им под юбки. Сквернословили, чем дальше, тем неприкрытее. Ржали как кони. Они воображали, наерное, что они оттягиваются на тусовке у Лехи Красного.
Кое-какие пары уже выползли на середину зала, изгибались в рок-н-ролле под мой стильный старинный «Шарабан». Девицы выставляли вперед тощие, как прыщи, груди, отклячивали зады в фирменных джинсах, мальчишки подгибали, как кузнечики, ноги-стручки. Музыку сменили. На весь зал загрохотал привычный, любимый молодняком тяжелый рок. «Металлика». Профессиональная группа. Я, благодаря Мише Вольпи и куче заслушанных кассет, уже неплохо разбиралась в современнм роке. Вот и прошел мой «Карнавал», а через неделю в Москве выступают «Скорпионз». Рокеры меня, единственную из попсы, не презирают, а уважают. Потому что я тоже хулиганка, я смелая, я и по-ихнему запросто могу. Вон как Серебро. Эй, Серебришка, где ты?.. Вон, вон она, отплясывает с ниггером из кордебалета, да как ловко, просто не хуже Риты Райт…
Рита через стол пожирала меня глазами. Видно, я выглядела вкуснее красной икры, лежащей на накрахмаленных скатертях в хрустальных вазочках.
Все понятно. Они будут сейчас меня брать.
Как? Увидишь. Что ты торопишь события.
Если кто-то из них троих убил Любу, и я об этом достоверно узнаю сегодня — мне бы успеть об этом сказать Горбушко.
Позвонить! В сумке у меня сотовый, а сумка — на тонком черном ремешке — на плече.
Ты не успеешь позвонить. Они не дадут тебе.
Ты думаешь, Рита тебя уберет прямо здесь? Она настолько сумасшедшая, чтобы убить человека прямо в ресторане, на банкете, среди танцев, тостов и пьяного музыкантского разгула?
Я не видела Беловолка. Я поискала его глазами в толпе. Он же сидел вон там, там! Его не было. Ну и что, Алка, не пори горячку отчаяния, он просто вышел покурить. Он просто вышел облегчиться. Он вышел поцеловаться с какой-нибудь подвыпившей юной рокершей, он же мужчина, в конце концов, твой Беловолк, которого ты держишь за домашний шкаф. Я почувствовала себя одинокой и в опасности. И Рита заметила это. И губы ее дрогнули в злорадной улыбке.
— Ну что, дорогая, быстро — имя! — сказала она тихо, быстро и отчетливо, перегнувшись ко мне через стол, поигрывая горящей сигаретой в пальцах, сбрасывая пепел в блюдо с нарезанной тонкими ломтями ветчиной. — На кого ты работаешь? Откуда ты, проходимка, так хорошо осведомлена о гибели Лисовского? Откуда ты знаешь секреты его алмазных фирм? Ты не так проста, какой искусно прикидываешься. Ты опасна, детка. Тебя надо обезвредить. Я устала нервничать. И Бахыт тоже устал. Быстро, имя! На кого!
Я откинулась на спинку ресторанного кресла. Рокеры за моей спиной уже разбуянились вовсю, отплясывали как на пьяной свадьбе, выкрикивали: «Банза-а-ай!», «Уау-у-у!», «Йаху-у-у!..». Постарайся смотреть на эту змею как можно холоднее, Алка. Сумку подгреби к себе поближе. Господи, где Беловолк?! У него же тоже есть оружие!
Ознакомительная версия.
