облачко табачного дыма к самому потолку. Вот оно как все вывернулось… Наизнанку! Червонный, значит… Кто бы мог подумать.
Вошел майор Махмудов и, увидев озабоченное лицо полковника, сдержанно поинтересовался:
– Выяснили?
– Да, все выяснил… Вам, случайно, ничего не говорит такой псевдоним – Червонный?
– Говорит… Это моя работа, товарищ полковник. Мы многое узнали о Червонном… Настоящее его имя Макс Вейс. Несмотря на молодость, один из наиболее ценных немецких агентов абвера. Родом он из Риги. Отец – латыш, мать – русская. Великолепно говорит на русском, латышском и немецком языках. Вот только не знаем, как он выглядит. Есть только словесное описание… Бывший офицер латвийской армии. Выполнял специальные задания абвера, о которых нам мало известно. Но есть свидетельские показания, что он проводил террор в отношении высшего командного состава Красной армии. После нескольких удачных «командировок» в Советский Союз попросил направить его в строевые части. Просьбу его удовлетворили. Был командиром латышского четвертого Земгальского полицейского батальона. Батальон нес службу по охране тыла. С июля сорок второго года возглавил двадцать шестой батальон, подчинявшийся командующему силами полиции и СС Остланда. Батальон не однажды командировали для борьбы с партизанами на Украине и в Белоруссии. Участвовал в карательных акциях против мирного населения. В начале сорок четвертого следы его затерялись. Скажу так, у него руки по локоть в крови… К сожалению, мы не располагаем его фотографией.
– Можете взять, – протянул полковник Михайлов. – Это фотография Макса Вейса.
– Где вы ее взяли? – удивился майор Махмудов, рассматривая снимок.
– Он работает в моем управлении. О нашем разговоре прошу никому ни слова.
– Это само собой, товарищ полковник. Эти стены умеют хранить государственные тайны.
В дверь неожиданно вошел дежурный и взволнованно произнес:
– Товарищ полковник, позвонил генерал-майор Горгонов. Сказал подойти вам к телефону.
Алексей Никифорович невольно сглотнул, освобождаясь от спазма, подступившего к горлу. Генерал-майор Горгонов был начальником агентурно-оперативного отдела Главного управления контрразведки, человек волевой, требовательный. Они не были особо дружны, но обращались друг к другу по имени. Михайлов не помнил случая, чтобы Горгонов позвонил ему хотя бы однажды, но в этот раз сумел разыскать во Владимирском централе. А ведь о его командировке знал ограниченный круг людей.
Что бы это все могло значить?
– Пойдемте. Где у вас тут телефон?
Четко по уставу дежурный развернулся и вышел за дверь, увлекая за собой полковника Михайлова. Прошли до середины коридора и вошли в небольшую комнату, скупо обставленную. Из мебели всего-то казенный стол со стулом да тумбочка, на которой стоял черный телефон со снятой трубкой; совсем нелепо на мозаичном кабельном полу выглядел цветастый ковер, едва ли не до дыр затертый подошвами сапог.
Подняв трубку, полковник Михайлов представил полноватое чуть, строгое лицо товарища Горгонова и невольно приосанился.
– Здравствуйте, Иван Иванович. Что-то случилось?
– Приветствую вас, Алексей Никифорович, я вот по какому делу… Можете вычеркнуть майора Игнатьева из числа подозреваемых. С октября по февраль он выполнял государственное задание особой важности… Не имею права говорить, какое именно. Хочу сказать одно, умеет офицер работать! И вообще, мы скоро заберем его от вас. Как раз сейчас подыскиваем ему замену. Шпион обнаружен?
– Это капитан Митюков, начальник оперативного отдела. Настоящее его имя Макс Вейс. Проходил обучение в Варшавской разведшколе под псевдонимом Червонный.
– Железная у вас хватка, товарищ полковник, – похвалил Горгонов. – Приступаете к завершению операции «Черный лес»?
– Да, сегодня же возвращаюсь в Станислав, – громко отозвался Михайлов и с заметным облегчением положил трубку.
Глава 30
Проверка на вшивость
Ровно в восемь часов вечера Свояк вместе с приятелями подошел к дому Марыси. Негромко постучался в крепкую дверь. Ждать пришлось недолго. Через минуту она распахнулась, и на пороге предстала хозяйка. Внутри приятно щемануло:
– Здравствуй, Марыся.
– Проходи, Глеб, тебя уже ждут, – просто произнесла женщина. Ни тревоги в голосе, ни опаски во взгляде, ровным счетом ничего такого, что могло бы насторожить.
Свояк поднялся по высокому крыльцу в избу. По широким половицам прошел в коридор. Навстречу вышли двое бандеровцев с автоматами и преградили Жигану с Чиграшом дорогу.
– Пойдемте с нами во двор, подождете там, – произнес один из них.
– Мы своего кореша не оставим, – возмутился Жиган.
– Не бакланьте, – одернул Свояк. – Топайте. Мне тут потолковать нужно, – и уверенно прошел в горницу.
В просторной комнате за столом сидели два плечистых чубатых хлопца, вооруженные автоматами; третий с хмурым, настороженным взглядом сидел рядом; четвертый – худощавый, гибкий, поджарый – с интересом рассматривал довоенные хозяйские фотографии на стенах. Увидев вошедшего, он доброжелательно, как встречают хороших знакомых, улыбнулся.
– Приветствую, – поздоровался Свояк, пытаясь выделить среди присутствующих краевого старшину.
– Присаживайся, – сказал человек с хмурым, сосредоточенным взглядом. – Перекусишь с нами? Сейчас Марыся нам картошечку принесет.
– С превеликим удовольствием, – сказал Свояк, опускаясь на свободный стул.
* * *
Капитан Митюков добрался на попутке до окраины города, а далее потопал пешком. На дороге было довольно оживленно: катили грузовики; суетливо, обгоняя колонны маршевых рот, торопились штабные машины; прижавшись к обочине, тащились деревенские повозки с хозяйской утварью, а по бровке дороги, служившей чем-то вроде тротуара, топали крестьяне с котомками за плечами.
Вскоре капитан Митюков дошел до Марысиного дома. Некоторое время он курил немного в сторонке, оценивая происходящее и окружающих. Вокруг никого, кто мог бы представлять угрозу или хотя бы насторожить. Докурив до самого фильтра папиросу, Митюков зашагал к знакомому дому.
– Проходьте, – приветливо произнесла Марыся, отступая в сторону. – Наверняка проголодалися с дороги, – столь же душевно произнесла хозяйка и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я сейчас картошки с маслицем принесу.
Возразить Митюков не успел. Женщина ушла неслышно, всем своим видом демонстрируя, что чужие дела ее не касаются – она всего-то добрая душа, на чье гостеприимство могут рассчитывать нежданные гости.
Митюков шагнул к горнице, но неожиданно ему на встречу из глубины полутемного коридора вышел чубатый толстощекий бандеровец в сером потертом костюме и в немецких офицерских сапогах.
– Погодь пока здесь. Мы тебя позовем. Сначала я пойду, – потянул он за ручку двери и уверенно вошел в горницу.
* * *
Дверь распахнулась, и в комнату, сдержанно улыбнувшись, вошел коренастый круглолицый мужчина в обычной гражданской одежде.
– Слава Украине! – поздоровался он с порога.
– Героем слава, – вразнобой ответили присутствующие.
– Заждались мы тебя, – произнес мужчина с хмурым взглядом.
– Раньше не мог уйти. Заподозрили бы неладное.
Вошла хозяйка с кастрюлей в руках, до самого верха заполненной благоухающей горячей картошкой. Румяная, приветливая, нарядная, от нее так и веяло теплом и уютом.
– Вот картопелька. Сейчас я вам маслечка и горилки принесу, – хлопотала женщина, – да пирогив з капустою.
– Вот это дело, – весело поддержал
