худощавый. – А то без горилки и разговор не завяжется.
Еще через несколько минут на столе в голубой тарелке с золоченым ободком лежало масло сочного желтого цвета, напоминающее яичный желток. В фарфоровой голубой тарелке – аккуратно нарезанное проперченное сало, без которого не мыслится ни одно застолье. В центре стола половинка пшеничного каравая, заботливо укрытого белым полотенцем. Зеленый лук, петрушка, нарезанные помидоры аккуратно разложены на гладких досках. Настоящей госпожой возвышалась трехлитровая бутыль со слегка замутненной жидкостью, то горилка. А рядышком сбившиеся в кучу, касаясь стеклянными боками, стояли граненые стаканы.
Не задерживаясь, Марыся ушла, осознавая, что разговор будет неспешным и весьма серьезным.
– Давай сначала с делом управимся, а потом и за стол, – высказался хмурый. Посмотрев на Свояка, он указал на вошедшего гостя и сказал: – Вот это Червонный. Какое у тебя к нему дело?
Вошедший выглядел располагающе. Улыбок не лепил, но держался уверенно, что подкупало. С минуту он с интересом рассматривал Свояка, как это бывает с человеком, который после нескольких лет разлуки встретил своего старого знакомого, отмечая на его лице произошедшие перемены, а потом произнес:
– Так, значит, ты из центра? Честно говоря, не ждал я тебя в это время. Что ты мне хотел сказать?
Повернувшись к хмурому, Свояк негромко, выцеживая слова сквозь стиснутые зубы, произнес:
– Скомороха мне подсунули. Только сейчас мне не до шуток.
– Кто тут у нас скоморох? – угрожающе ступил вперед вошедший. – Я тебя за такие слова…
– А ты дотянись, – хмыкнул Свояк.
– Отставить! – громко прервал хмурый, сурово посмотрев на крепыша. – Еще не хватало, чтобы мы тут перестреляли друг друга на радость москалям. А ты молодец, сразу раскусил, – перевел он взгляд на Свояка.
– Мы и дальше будем в этот балаган играть?
– Не будем… Позови его, Остап, – приказал краевой старшина.
Чубатый здоровяк легко оторвался от стула, распахнул дверь и произнес:
– Входи… Твоя очередь.
Вошел молодой человек среднего роста. В старом затертом галифе и таком же поношенном сюртуке. Аккуратный, гладенький, подтянутый. В широких плечах крепость. И вместе с тем совсем не запоминающийся. Обыкновенный типаж. В его внешности не было ни одной приметной черты, за которую можно было бы зацепиться взглядом. Высокий выпуклый лоб; коротко постриженные русые волосы. Но даже через старый, слегка тесноватый сюртук выпирал кадровый военный.
– Кто тут по мою душу? – добродушно спросил гость, окинув присутствующих медленным и очень внимательным взглядом.
Зафиксировал. Запомнил. Положил образы в одну из ячеек памяти. Теперь они никуда не денутся.
– Двое с носилками, а один с топором, – широко улыбнулся Свояк, распознав связиста.
– Вы, случайно, не проживали в Смоленске? – спросил у него вошедший.
– Нет… Но там живут мои родственники по материнской линии, – уверенно отозвался Свояк. – Здравствуй, Червонный…
– Все так… А теперь давай рассказывай, что там стряслось.
– Центр сказал, что ты должен возвращаться. Коридор через границу прежний.
– Что за нужда вдруг? Конечно, у меня не все гладко, но, думаю, пару недель продержаться смогу.
Свояк отрицательно покачал головой:
– У тебя осталось максимум два дня. Чех арестован.
– Я его устранил. Больше он ничего не скажет.
– Возможно, он успел уже все рассказать. Ты не подумал, что за тобой могли установить наблюдение?
Откинулся на спинку стула, уверенно выдержавшего тяжесть, Червонный сцепил пальцы в замок и ответил:
– Слежки за мной нет. Я чувствую ее затылком.
– Ты мне про Оксану скажи, – сурово потребовал Иван Кандиба. – Почему ты ей не сказал, чтобы она ушла?
– У меня не было возможности, ее кто-то сдал.
– Ее нужно отбить у чекистов!
– А вот этого делать не нужно. Комиссары только того и ждут, когда ты объявишься. – Посмотрев на Свояка, Червонный неожиданно хмуро произнес: – На пароль отозвался правильно, держишься хорошо, вот только в тебе что-то не так, а что именно, никак не пойму… Какой-то ты не такой.
– А какой я по-твоему должен быть? – хмыкнул Свояк. – Кричать «Слава Украине», чтобы тебе понравиться? Так, что ли?
– В какой разведшколе ты учился?
– На вшивость решил меня проверить? – невесело отреагировал Свояк.
– Я задал вопрос. Отвечай!
В комнате повисла напряженная тишина. Все взоры обратились на говоривших.
– Изволь, – проскрипел Свояк зубами. – В октябре сорок первого учился в «Абвернебенштилле» «Юг Украины», дислоцировавшейся в Николаеве.
– В каких городах были штатные резидентуры органа?
– В Вознесенске, Одессе, в Херсоне… Мне приходилось бывать в каждом из них.
– Чем занимался ваш орган?
– Вел контрразведывательную деятельность на территориях Николаевской, Сталинской, Запорожской, Кировоградской, Херсонской и Одесской областей.
– Кто был руководителем органа?
– Корветтен-капитан Хаун.
– Как он выглядел?
– Невысокого росточка добродушный толстяк. Всегда ходил в военной морской форме. По совместительству он являлся руководителем морского реферата.
– Из кого набирались сотрудники? – продолжал допытываться Червонный.
– Может, хватит расспросов? Если у тебя нет желания возвращаться в орган, тогда так и скажи. А я доложу о твоем решении не подчиняться командованию.
– Я задал вопрос, – строго напомнил Червонный.
– Хорошо… Большую часть сотрудников составляли белоэмигранты из «Национального трудового союза». Перечислять их фамилии?
– Не нужно… Что ты предлагаешь?
– Предлагаю тебе остаться здесь. А завтра я выведу тебя по коридору на ту сторону. Он будет открыт с двух до четырех ночи, обстреливаться не будет. Те, кому следует знать о твоем приходе, уже предупреждены, а с той стороны тебя будет ожидать машина.
Решение давалось непросто.
– Хорошо, пусть так и будет, – в некоторой задумчивости произнес Червонный. – Но почему тогда не сегодня?
– У нас намечается одно небольшое дело.
– Какое?
– Хотим взять продовольственный склад в Андреевке. Не хотелось бы упускать хорошего шанса.
– Как охраняется склад?
– Караул малочисленный. И те пьяные! Оставайся здесь. Мы еще вернемся.
– Я пойду с вами, – не согласился Червонный. – Оттуда до коридора совсем близко. – Широко улыбнувшись, добавил: – А еще хочу на вас в деле посмотреть. Будет о чем докладывать начальству.
– Значит, ты и есть представитель немецкого командования, которого мы так ждем? – спросил краевой старшина у Свояка.
– Да. У меня имеются полномочия рейхсканцелярии с правом подписи.
– Долго мы тебя ждали…
– Самое главное, что я уже здесь.
– Я краевой старшина Иван Кандиба.
– Догадаться было несложно… Но я не вижу остальных атаманов. Мне поручено переговорить со всем руководством южного фронта УПА.
– Переговоришь, – пообещал Иван Кандиба. – Они подойдут в ближайшие два-три дня. Требуется время… Ведь им не по гладкому шоссе шагать, а через леса приходится пробираться, где москали с комиссарами рыщут. Надеюсь, ты никуда не торопишься?
– Подожду… Для этого я здесь.
– Ты скажи нам, рейхсканцелярия согласилась на наши условия.
– Практически на все. О разногласиях поговорим, когда придут остальные командиры.
– А что там про Степана Бандеру?
– Степан Бандера будет освобожден из-под домашнего ареста, как
