кое-где не выдерживала.
— Здорова, Макс! — поприветствовал тот, глядя на иголку.
— Привет. Слушай, есть разговор! — я решил не тянуть кота за яйца и сразу узнать его позицию по новому вопросу.
— Рассказывай! — не отрываясь от своего занятия, ответил тот.
Вообще, после душманского плена Димка Самарин немного изменился. Стал более уверенным в себе, однако при этом и более замкнутым. Характер стал крепче, мужественнее. Наверное, даже не сам плен так повлиял, а то бегство и перестрелка в ущелье, когда мы убегали на старом угнанном грузовике. Конечно, и на психике след тоже остался, пусть мы пробыли у моджахедов совсем недолго.
— Короче, есть в разведке один офицер… Именно с ним, после нашего возвращения в Мазари-Шариф, я вернулся обратно. Сейчас его назначают старшим, для выполнения учебно-тренировочной задачи. Под его командованием собирается оперативная группа, которую будут обучать как спецназ. Точно не знаю, но думаю, что такое обучение займет не менее полугода. Фамилия офицера Игнатьев… Меня забирают к нему. Хочешь со мной?
Озвучивая свои мысли, я намеренно кое-что исказил. Про группу специального назначения я, конечно же, только догадывался, поэтому добавил уже от себя. Впрочем, не думаю, что я был далек от истины.
В СССР были подобные эксперименты с обучением малых групп, однако они никогда не предавались огласке по войскам, были засекречены и тем более не афишировались. Во многом, все так и осталось лежать в архивах, покрытое многолетними слоями пыли.
— Хм… Интересное предложение! — Самарин отложил нитку с иголкой, посмотрел на меня внимательным взглядом. — Спецназ?
— Пока у меня нет никакой информации, но судя по тому, как все идет, думаю, это я недалек от истины. Дима, мне ответ сейчас нужен. Потому что завтра я уже улетаю.
— Куда?
— На север Таджикской ССР. В отдельный учебный центр. Что скажешь?
Тот тяжко вздохнул.
— Ну смотри, Макс! — начал Дима. — Честно тебе скажу, после того, что с нами тогда произошло, я служить вообще не хочу. У меня мать с младшим братом одни остались. Брату пятнадцать. Денег не хватает. А мы хотели, чтобы он в институт поступал… С другой стороны, кем я был до попадания в Афган и кто я теперь, есть ощутимая разница, хоть я этого и стараюсь не показывать. Да, мы были там недолго и слава богу. Но мне хватило. Я, наверное, отказался бы… Но жалко тех, кто с нами тогда не вернулся назад. Жалко нашего старшину, прапорщика Лось… Сержантов и ефрейторов. Других пацанов, что погибли. С другой стороны, вернусь я домой после срочной службы и что? Я же ничего не умею. Я из города Сальска, там степей много. Но работать на комбайне у меня тоже особого желания нет. Говоришь, что в Таджикскую ССР лететь? Не в Афган?
— Сначала туда. Что там решат дальше, я не знаю! — я не стал обманывать, ответил как есть. Ведь после обучения, нас определенно куда-то засунут. Потраченные на нас государственные средства нужно будет как-то оправдать. Просто так такие предложения не делаются. Уйти, наверное, тоже будет не просто, но в армии Союза, никого насильно удерживать не будут. Надеюсь.
Самарин глубоко задумался. Видно было, что внутри него идет серьезная аналитическая работа. Ведь как ни крути, а такие предложения раз в жизни бывают и далеко не все их вообще получают. А тут, реально звезды сошлись. По его выражению лица я видел, что он уже готов отказаться.
Но ответ меня удивил.
— А и пусть! — вдруг ответил он. — Я согласен. Только кто ж меня отпустит? Кто я и кто ты?
— Да ну, не преувеличивай! — усмехнулся я. — Можно подумать, что я какой-то особенный. Ну да, просто действую нестандартно. А вообще, спасибо тебе, что согласился. Я ведь тебя уже подал заранее, у меня выбора не было. Никого другого я с собой не взял бы.
— Да ладно! Ну, ты жук!
— А по поводу разрешения, не переживай. Все на мази. Не сегодня, так завтра сверху спустят приказ и доведут до нашего командования здесь. В общем, рад, что ты согласился, мне тоже как-то спокойнее будет, когда свои люди рядом будут. Будем вместе Родину защищать?
Пожали друг другу руки. Впереди планировалась вечерняя проверка личного состава, затем вечерние рыльно-мыльные процедуры и отбой.
Честно говоря, после всего, что со мной уже произошло на территории Афганистана и дома в Батайске, торчать на птицеферме среди грязных и вонючих кур, собирать яйца и чистить клетки, это неуважение к себе. Но я давно привык, что работа бывает разная. Яйца я собирал, а вот клетки с птичьими фекалиями, уж извольте. Вон, Степанков был и рад. А все потому, что у него и дома было птичье хозяйство, а потому и наряд на птицеферме не казался ему чем-то зазорным.
Вечерней прогулки не было — погода слишком мокрая. Сразу провели вечернюю проверку, голосом проверили весь личный состав. Затем перешли к рыльно-мыльным процедурам.
Хорошо, что в части начали строить солдатскую баню. От старого здания, выполненного из глины, говна и палок, толку было мало — постоянные проблемы с канализацией, еще и фундамент просел от влаги, стены начали трескаться, а ко всему прочему, еще и деревянная крыша сгнила.
Кстати, сам я не застал, но сослуживцы рассказали нам, что во время того периода, когда мы сидели в зиндане у Иззатуллы, в части случилось нашествие мышей. С полей полезли полевые мыши, которые искали места, где есть еда и можно жить — казармы для них настоящий подарок. Тем более, что столовая рядом.
А наша умывалка не была приспособлена под принятие душа. В итоге, тупо набирали прохладную воду из-под крана в алюминиевые тазики, затем обливались прямо так. Потом мылом, с названием «банное», кто-то особо умный добавил букву «Е», быстро намыливались и смывали. Вот и вся процедура солдатского душа. Были те, кто обливали и кто обливались. Потом менялись.
Почистить клыки, умыться, помыть уши и готовиться к отбою.
Так как отбой был в десять вечера, то сон у солдата составлял ровно восемь часов. Этого предостаточно для того, чтобы молодой организм выспался и отдохнул. Покажите мне действующего военного, который спит восемь часов? Если половину от этого времени удалось провалиться в сон, считай, повезло.
— Рота, на центральном проходе становись! — заорал дневальный. — Форма одежды номер раз!
Со всех сторон казармы раздался топот — рота собиралась буквально отовсюду. Все в нательном белье белого или серого цвета, которое именовали «Белугой».
Выстроившись в две шеренги, все замерли в ожидании. Вечерний осмотр проводил лично Карпов — сегодня была
