Глава 39. Вне закона
«Черт бы побрал этого парня, — подумал Терпухин и посмотрел на пистолет в руке. — Это же был обыкновенный киллер.»
Терпухин еще раз взглянул на убитого. «Контрольный выстрел сделал, гад! — пронеслось в его голове. — Форменный киллер! Все понятно. Подстроили, что якобы это я стрелял… Надо уходить. Тем же путем, что и киллер.»
Когда Терпухин выпрыгнул из окна, его окликнул охранник, появившийся из-за угла дома. Терпухин выстрелил поверх его головы и бросился к ограде. Только бы там, за оградой, не было людей! Схватят, сомнут, отберут оружие, изобьют до смерти. Когда Терпухин взобрался на ограду, в него выстрелили. Пуля попала по касательной в бронежилет. Юрий спрыгнул вниз и помчался по улочке, попадая в лужи и толкая редких прохожих. Сзади слышались крики, выстрелы… Хорошо, что это была окраина города. В центре он не смог бы скрыться.
Терпухин сунул пистолет в карман, пробежал метров пятьдесят и на перекрестке свернул. За поворотом он увидел подходящий к остановке городской автобус. Он сделал вид, что догоняет его, и добрый водитель даже немного подождал на остановке. Юрий вскочил в заднюю дверь и кивком поблагодарил водителя. Все вроде бы нормально, никто не обращает на него внимания. Дыру в одежде на груди можно зажать ладонью… Подошла кондукторша и терпеливо поджидает, когда запыхавшийся пассажир отдышится и купит билет.
Терпухин полез левой рукой за деньгами. Автобус, покачиваясь по разбитой дороге, шел в центр города.
«Пойду к Петрову», — решил Юрий.
А через час по местному телеканалу уже передавали «особые приметы» преступника, зверски убившего Рустама Хорхоева.
Петров, бывший сотрудник органов, был на пенсии, но не раз выручал Терпухина. Он впустил Юрия в квартиру, выслушал его торопливые объяснения, а потом молча включил телевизор, потому что экстренное сообщение передавали каждый час. Юрий буквально прилип к экрану телевизора.
После заявления милиции и выступления какого-то милицейского чина со своими комментариями перед телекамерой появилась журналистка.
— Вскоре весь Северный Кавказ будет потрясен новостью о том, что сотрудники милиции, выехавшие к месту преступления, уже определили его как политическое убийство, — заявила тележурналистка. — Рустам Хорхоев, один из бывших промосковских лидеров чеченской оппозиции, получил огнестрельное ранение в голову и скончался на месте. Предполагаемый убийца уже известен и стал объектом операции «Перехват». Как заявили нам работники милиции, нет сомнения в том, что киллером стал житель станицы Орликовой некто Юрий Терпухин, очевидно, нанятый чеченскими боевиками для уничтожения неугодного им соплеменника. Свидетели видели Юрия Терпухина, вооруженного пистолетом, бегущего в направлении от особняка, в котором проживала семья Хорхоева. По сообщениям из конфиденциальных источников, Юрий Терпухин воевал в Афганистане.
— Сволочи, в военкомате узнали, — буркнул Терпухин, делая примочку к синяку на груди, оставшемуся от удара пули.
— Да не верь ей, — сказал Петров, — это продажная девка… За сто долларов готова вора и грабителя ангелом представить…
— Неужели это еще один случай, — продолжала тележурналистка, — когда герой позорной для нашей страны войны соблазнился легкими деньгами? Вопрос не в том, кто заплатил ему, а в том, что среди нас живут люди с искалеченными афганской войной душами, за деньги способные пойти на любые преступления. Когда-то преступная кремлевская верхушка приказала им убивать афганцев, а теперь они, отведав вкус крови, не могут остановиться. Милиция предупреждает, что Терпухин вооружен и чрезвычайно опасен.
На экране появилось изображение уже знакомого Терпухину кабинета. Возле стола, накрытый простыней, все еще лежал убитый. Кадр сменился, и на экране появилась заставка.
Петров потянулся в кресле и спросил:
— Каким образом действовал этот убийца?
— Прикинулся сыном. Видишь, как сработало… Постой, постой, — сказал Терпухин, — там, в кабинете, вроде бы камера наблюдения есть, ты не видел?
Петров пожал плечами.
— Если там есть камера наблюдения, то, возможно, имеется видеозапись того, что произошло в кабинете…
— Слушай, Юра, — поинтересовался Петров, — но ты же и в самом деле освободил этого киллера из Чечни, да?
— Да, в том то и беда, что я клюнул на их удочку.
— А кто они и из какой группировки? В каком селе держали заложников?
— Трудно сказать, — развел руками Терпухин, — этот якобы Хорхоев оказался не слишком разговорчивым типом.
— Я следил за всеми этими событиями, — сказал Петров, — много раз вице-премьер правительства Чеченской республики Ичкерии Мовлади Удугов утверждал, что располагает информацией, где находится сын Хорхоева. Кстати, в свое время, когда искали журналистов и представитель службы безопасности Дагестана Толбоев встречался с ними, то ему показали сына Хорхоева.
— И сколько они просили за него?
— Да что-то около трех миллионов. В долларах, разумеется… Но таких денег у клана Хорхоева не было. Даже Завгаев не располагал такой суммой.
— Боюсь, что этот Толбоев ничего не видел, — сказал Терпухин, — просто он подыграл Удугову. Ведь Толбоев совершил поездку без согласования с российскими органами…
— Юра, я знаю, как они освобождают этих заложников: прочесывают всю территорию республики квадрат за квадратом. Кого найдут, выплачивают полевым командирам определенную сумму, скажем, тысячу долларов за заложника или военнопленного. А потом перепродают тем ребяткам, кто конкретно занимается работорговлей.
— Работорговлей? — вскричал изумленный Терпухин.
— Да, в Чечне работорговля процветает, — ответил Петров, — по оперативным данным, боевиками до сих пор удерживаются около тысячи военнопленных. Это живая валюта. Сама служба безопасности Чечни утверждает, что у нее нет недостатка в информации, кто, где у кого находится, но это бизнес… Даже сейчас поймают солдатика — заметь, всегда почему-то стремятся москвича взять — и тащат в горы. Как в старину. Месяц продержат, а потом родителям приходит международная телеграмма — продавайте, дорогие, квартиру и гоните монету…
— Так что, неужели Аслан Масхадов в самом деле не контролирует ситуацию в республике? — задал вопрос Терпухин.
— Думаю, что да, хотя время от времени на чечено-ингушской и чечено-дагестанской границах вспыхивают перестрелки, захватываются заложники из числа местного населения — в этих и других случаях правительственные службы Чечни возлагали вину на неподконтрольные вооруженные формирования.
— А интересно, если рассмотреть карту Чечни, какова расстановка политических и военных сил в этой республике? Скорее всего, мне придется там несколько месяцев отсиживаться. Иначе меня здесь быстро достанут.
— Я собрал кое-какие данные, — сказал Петров, — и оказалось, что в республике существует четыре реальные силы, которые могут влиять на положение дел. Во-первых, вооруженные формирования самого правительства, то есть подчиненные Аслану Масхадову полевые командиры. В их составе подразделения МВД, Национальная служба безопасности, пограничники и таможенники, а также регулярные отряды обороны, которые сидят в казармах. Численность правительственных вооруженных сил, которые дислоцируются практически по всей территории, не превышает трех-пяти тысяч человек.
— А к числу проправительственных формирований относятся полевые командиры Шамиля Басаева? — поинтересовался Терпухин.
— Да, вся эта болтовня о разногласиях Шамиля Басаева с руководством Чечни существовала до тех пор, пока он не получил министерский портфель. А потом ему захотелось заняться бизнесом. Он сумел восстановить дисциплину и порядок во всех вооруженных структурах. Ему подчиняются все, в том числе Радуев и, если ты помнишь, небезызвестный Хоттаб. Вторая немногочисленная, но очень хорошо вооруженная группа поддерживает бывшего президента Зелимхана Яндарбиева. Так уж случилось, что она настроена наиболее антироссийски. Они считают, что Масхадов может продаться Москве, поэтому всячески подогревают антироссийские настроения среди населения. Так что наиболее вероятно, что убийство Хорхоева замышлялось именно среди этой части чеченцев.
— Где они дислоцируются? — спросил Терпухин.
— Их базы находятся главным образом в районе сел Старые Атаги и Орехово.
— Ну, а кто еще там есть?
— Третья сила — так называемые «индейцы». Это небольшие полностью автономные отряды, не признающие никакой власти, кроме своего командира. Поведение их непредсказуемо, и обычно они выполняют роль козла отпущения. Именно на них правительство всегда перекладывает ответственность за разного рода провокации. Четвертая же сила не желает мириться с нынешними властями. Это остатки лабазановской оппозиции. Их осталось не более трехсот-пятисот человек.
