Лечу по улице и выбрасываю оружие. Тачка моя — вот она. Через полчаса я уже на трассе. Джанкой не за горами.
29
Андрей сперва бледнеет, потом зеленеет, затем кровь бросается ему в лицо, и он становится ярко-бордовым. Это он так реагирует на мой рассказ. А рассказал я ему и еще нескольким его парням, наиболее близким, всю историю с начала до конца. Про Киев и Джанкой, про все.
— Да не волнуйся ты так, — успокаиваю я Андрея, и он на удивление быстро успокаивается.
— А и правильно! — соглашается наконец. — Если так дела обстоят… Лучше Леха. И вы, босс, конечно! Лучше, чем Анвер. Он и делать-то ничего не делал, только деньги забирал.
Парни Андрея сперва только переглядывались, но после слов Андрея тоже закивали согласно.
— Вот и отлично, — улыбаюсь я. — Работайте, а мне надо отдохнуть и привести себя в порядок.
Я выхожу из офиса и сажусь в «мерс». Еду на Сумскую, поднимаюсь в квартиру и залегаю в ванну. Шампунь взбивается в белую шапку пены. Вдыхаю его вкусный запах и намыливаю голову.
Пью кофе и жду, когда подсохнут волосы. Еду искать Свету. В общаге ее нет — еду в техникум. Занятия только что кончились, и все разошлись. Возвращаюсь в общагу и останавливаюсь напротив дверей. Из автобуса выходят девушки и, весело переговариваясь, идут к общаге. Вижу Свету среди них. Она поднимает голову и замечает машину. Лицо ее расцветает — и я улыбаюсь. Она кивает девчонкам и бежит ко мне. Девчонки смотрят ей вслед и завидуют.
Она запрыгивает в машину, и я говорю:
— Здравствуй, девушка.
— Здравствуй. Куда ты исчез?
— Так получилось.
Она красивая. Русая прядь выбилась из-под шапочки. Она красивее всех.
— У меня экзамен завтра.
— Плевать на экзамен.
— Плевать.
Мы катаемся по зимнему городу. Я паркуюсь в центре. Болтаемся по магазинам и покупаем все подряд — цветы, одежду, еду. Сидим в ресторане. Едем на Сумскую и делаем то, что нам хочется.
Она бродит по квартире в моем халате и улыбается. Я тоже улыбаюсь.
— Можешь жить у меня, если хочешь, — неожиданно срывается с языка.
Света останавливается посреди комнаты.
— Правда? — спрашивает. — Ты не пошутил?
— Так не шутят! — смеюсь.
— Здорово! — Она счастлива. — А куда мне положить учебники?
— Да вот — письменный стол! — смеюсь я. — Я им не пользуюсь. Учись на здоровье.
Пара учебников у нее с собой имеется. И еще — несколько тетрадей. Она достает их из сумки и кладет стопочкой на угол стола. Из халата выглядывают шея и плечи. Это так трогательно. Я зову ее. Она оборачивается, встает и подходит. Она ложится рядом, и я обнимаю ее.
Утром Света хочет уйти в техникум, но я не пускаю ее. Показываю, где лежат деньги, говорю:
— Хватит себя мучить. Сегодня у тебя выходной. Если тебе так нужен этот чертов диплом, то давай я его тебе куплю, чтобы не мучиться.
— Разве так можно? — удивляется девушка, а я удивляюсь ее наивности:
— Еще и не так можно.
— А ты, вообще, чем занимаешься? Ты объяснял, но я как-то не поняла.
— О-о! Я, Света, в каком-то смысле на дипломатической работе. Занимаюсь русско-украинскими отношениями. Это в определенном смысле новая работа.
— Интересная, наверное, у тебя жизнь! — завидует Света, а я честно отвечаю:
— Работа нервная. Иногда очень устаешь. И ошибок делать нельзя.
— Ух ты! — качает головой Света. — Дипломат! Завидно.
— Завидовать нечему.
— Хорошо, в техникум я не пойду, но мне все равно надо позаниматься.
Она склоняется над учебниками, а я иду на кухню. Завариваю кофе и долго сижу над чашкой. Все закончилось успешно, но внутри напряжение не спадает. Слишком долго я был, как оголенный нерв. Надо отвлечься, отдохнуть, проводить все время со Светой. Хватит этих бесконечных поездок. Выкинуть из головы бомбы и глушаки, обоймы и автоматы. И не вспоминать, просто не помнить этих бесконечных покойников. Покойник — это от слова «покой»…
Набираю номер и зову Андрея. Спрашиваю у него про «Жигули», которые покупали по моей просьбе. Андрей говорит, что пришлет парня с машиной, если надо.
— Надо, — отвечаю.
Скоро машина стоит под окнами, я отбираю у Светы учебники, и мы спускаемся на улицу. Едем за город на объездную дорогу, и я предлагаю Свете попробовать поводить машину. Она тут же загорается, перебирается на водительское сиденье. У нее получается неплохо. Оказывается, у ее отца в Днепропетровске есть старенький «Москвич» и ей уже приходилось сидеть за рулем.
— Папа только возле гаражей разрешал ездить, — сообщает Света.
— Тогда вези меня в город.
— Правда? Можно?
Мы едем обратно. Света ведет машину, со всей силы сцепившись в руль, а когда я начинаю советовать, отвечает:
— Подожди. Не мешай.
Я не мешаю, но все-таки прошу остановиться. Она уступает неохотно. Доезжаем до центра. Вижу вывеску на стене. «Фото». Останавливаюсь. Выходим. Спускаемся в полуподвальчик фотоателье, и старый еврей с умными глазами снимает Светлану. Аппарат у него какой-то старый, лет сто аппарату. Фотографии будут готовы завтра.
На следующий день забираю фотки и звоню Андрею. Он приезжает и забирает фотографии и записывает данные Светы.
— Смотайся к «папе», — прошу, — пусть сделает права по-срочному.
— Ноу проблем, — кивает Андрей.
— Что? — Я не понимаю сразу.
— Так «папа» скажет, — переводит Андрей и уходит. Так я отдыхаю, а на душе неспокойно. Не умею я еще отдыхать.
Вечером звонит Николай из Ростова.
— Привет, Коля! Как дела?
— Да вот выбрался из подполья. Дела налаживаются. Тут твоя помощь понадобилась. Если можно, конечно.
— Ясно. Насколько срочно?
— Как тебе сказать… Желательно сейчас.
— Даже так! Хорошо, выезжаю.
Света приготовила ужин, и мы едим вместе. После я ошарашиваю ее сообщением об отъезде.
— Дипломатическая, так сказать, работа. Ты же сама говорила.
— Прямо так и едешь?
— Прямо, Светик! Вернусь через несколько дней. Я тебе ключи от квартиры оставлю, а ты сделай дубликаты. О’кей?
Я достаю из кухонного шкафчика газовый пистолет и объясняю девушке, как с ним обращаться.
— А это еще зачем? — спрашивает Света.
— На всякий случай, — смеюсь и ухожу.
Сколько километров я уже накрутил по дорогам за последние месяцы! И вот я опять в пути. Казалось, что дело сделано, история симферопольского кейса с наркотой закончилась кровавым, но хеппи-эндом, можно пожить немного на одном месте, понаслаждаться тем, как любимая женщина вьет гнездо, как она трогательно раскладывает свои вещи по полкам, как гладит тебе брюки и моет посуду. Домашняя и ровная житуха-быту ха. Но я все-таки дикая птица с сильными крыльями. Сильными — потому что постоянно летишь куда-то, работаешь. Домашней птице — гусю, индюку, петуху — тоже бывает неплохо, тепло и сытно. Но домашней птице рано или поздно отрубают башку и варят из нее суп…
Вот я и лечу снова по ночной дороге в сторону России. У меня теперь есть авторитет в делах определенного свойства, ко мне так и станут обращаться, поскольку дикая птица — это всегда боевая, а боевая — это та, которая всегда в бою.
Но не один же я такой дикий! Повезет, интересно, мне или нет в настоящем диком бою?
Можно, конечно, гнать «мерс» и не думать. Говорить «море, море» и лететь в Россию. Но я позволяю себе такую роскошь. Не такая уж это и роскошь…
Встречных машин почти нет. Лишь изредка из снежно-черной ночи начинает вырастать темный силуэт грузовой машины и проносится мимо. Рис, шмотки, противопехотные мины… Везут туда-сюда. Какие-то дикие мочат домашних…
Глухая и мертвая ночь вокруг. Въезжаю в Ростов и ищу телефонный автомат. Все автоматы сломаны. Мы договорились, что по приезде я позвоню Николаю с улицы и он будет меня ждать — скажет, куда гнать дальше. Пришлось перепробовать с десяток автоматов, пока нашел неизувеченный. Николай поднимает трубку со второго гудка и бодро приветствует, говорит адрес и объясняет, как доехать.
Кружу по улицам. Снег уже собирается в небольшие сугробики. На улицах ни людей, ни машин, ни ментов. Благодать!
Паркуюсь во дворе и выхожу из машины. Оглядываюсь и замечаю тень возле парадной. Но это оказывается охранник Николая. Он специально спустился и поджидает меня. Мы поднимаемся на седьмой этаж в лифте. На стенке возле кнопок чья-то рука начертала «Цой». Я сперва вспоминаю одного питерского каратэку с такой же фамилией. Его этой весной застрелили. Но догадываюсь, что автор надписи имел в виду певца Цоя. Откуда им в Ростове знать про нашего каратэку?
Николай стоит в дверях. На нем толстый халат в разноцветную полоску. Он такой же большой, спокойный, вызывающий доверие.
— Здравствуй, Коля, — говорю и протягиваю руку.
— Здравствуй, босс.
Чувствую его мощную ладонь. Есть между нами незримая связь, ее и комментировать не надо. Были мы за одной, бля, колючей проволокой. Это — навсегда…
