Громов об этом не знал? Или не успел рассказать? Всему своё время…
— Криминал?
— Какое там! От болезней загнулся. У нас ведь тюрьмы похуже ваших, переполненность жуткая. И туберкулёз, и весь остальной букет. Представляешь, чего он мог нахвататься за столько лет? Удивительно, как он протянул столько времени. Он ведь не местный, никому здесь не нужен. Сел ещё в советские времена, пока сидел — весь мир изменился.
— Н-да…
— У него ведь родственников не осталось?
— Никого. Брата убили, родители умерли.
— Видать, в своей прошлой жизни они что-то не то натворили. Слушай, судебное дело я, честно говоря, и не пытался искать. Оно тебе ещё надо?
Акулов подумал. Сказал:
— Уже нет.
— Я так и понял. Ну давай, земляк, будь здоров! Окажешься в наших краях — заходи.
— Обязательно…
Андрей положил трубку. Посидел, растирая лоб… Так-так-так… Значит, никакого брата не было и в помине. Но был кто-то, осведомлённый о его существовании. Памятник… Какая-то деталь на памятнике Ростику Гмыре врезалась в память особенно. Ещё там, на кладбище. Потом отвлёкся и забыл…
Сосредоточиться не удалось. Позвонил Ермаков. Голос звучал виновато:
— Андрюха, прости! Тут моя дура такое устроила! Блин, я ей голову точно снесу! Представляешь?
— Не представляю.
— Она твою девчонку выставила из квартиры.
— Как выставила?!
— А так. Со скандалом. Разнюхала где-то про адрес и заявилась. Думала, дура, что Ольга моя любовница. Наорала и за дверь выставила.
— И где она сейчас?
— Андрюха, прости! Бл-лин, ну почему так получилось? Я не знаю, где она! Она тебе разве не позвонила?
— Нет, — Андрей достал пейджер, посмотрел: работает. Пролистал полученные сообщения: новых не поступало. Давно от Ольги ничего не было, почти четыре часа.
— Я не знаю, что делать!
— Я тоже. Погоди, а как она в квартиру попала? Ольга что, дверь открыла?
— Да эта дура у меня как-то ключи видела, ну и сделала дубликаты. Ну кто же мог знать? Хорошо, не выдержала и сейчас позвонила. А то, говорит, хотела только вечером рассказать.
— Ладно, не закатывай истерик.
— Я тебя уже второй раз крепко подвёл.
— За Соблазнителем «ноги ходят»?
— Конечно!
— Где он сейчас?
— Поехал домой.
— Ты на месте? Я перезвоню.
Акулов позвонил Ольге. Ответила соседка. Сообщила, что ни её, ни ребёнка не видела уже несколько дней. После долгих уговоров согласилась ещё раз проверить. Было слышно, как она шаркает по коридору, потом стучит в комнату.
— Никого нет. Вы слышите? Никого нету…
— Спасибо, я понял.
Куда она могла податься? В свою поликлинику? К подруге из первой квартиры? Вполне логично, что не поехала домой. Вот только ему не позвонила. Обиделась? Забыть-то ведь не могла…
Раздался сигнал пейджера. Акулов удивлённо прочитал:
«Все в порядке. Ольга».
Как это? Стоп-стоп-стоп! Она снова балуется с повторами. Уже был точно такой же текст. Акулов пролистал сообщения, сверяя порядковые номера. Так и есть, двух не хватает. Куда они могли деться? Скорее всего, их отправляли, когда он был в тюрьме. А почему не пришли? Сейф у них там, что ли, какой-то особенный, экранированный? Вполне может быть…
Он позвонил в пейджинговую компанию:
— Здравствуйте, это абонент беспокоит. Вы не могли бы мне прочитать двести сорок второе и сорок третье сообщения? Ага… Так… Так… Так. А время? Спасибо огромное!
Положил трубку. Сильно выдохнул. Пригладил короткие волосы.
Ольга отправилась домой, но домой не доехала. О добровольном изменении маршрута она бы ему сообщила. Значит, её где-то перехватили и увезли. Скорее всего, ждали около дома. Или она случайно на кого-то наткнулась в дороге? Но это вряд ли, хотя каких только не случается совпадений.
Акулов опять взялся за телефон.
Он знал, что надо делать. Вся мозаика сложилась.
Вспомнилось предупреждение Громова…
* * *
Девчонку заперли в стенной шкаф.
Она плакала и цеплялась за мать, так что пришлось применить силу. Головой вперёд Даша влетела в тёмную нишу, стукнулась о сложенное там барахло. Хлопнула дверь, лязгнула сопливая задвижка. Румын отвесил Ольге оплеуху. Без злобы, хоть и сильно. Просто для того, чтобы меньше кричала. Хотя — пусть кричит, стены толстые…
Таджик балансировал на одной ноге, каблуком второй целя в панцирь Годзиллы. Черепашка медленно выползала из зоны уверенного поражения. Таджик ухмылялся, краем глаза ловя реакцию Ольги. Его брало любопытство: раздавит он с одного раза, или придётся бить дважды. И ещё: упадёт баба в обморок от увиденного, или переживёт стоя?
Его остановил Грека. Он был самым головастым из всех четверых и оставался за главного, когда Шеф отсутствовал.
— Позже, — Греке не пришлось повышать голос.
Таджик вздохнул и опустил ногу. Нет, так нет. Позже — не всегда хуже. Шеф, и правда, не велел обходиться с пленницами чересчур круто. Дело, конечно же, было не в гуманизме. Просто он собирался приехать и лично побеседовать с Ольгой. Не хотел, чтобы к его появлению она билась в тяжёлой истерике, пыталась покончить с собой или же впала в прострацию. Вот если откажется говорить — тогда да, тогда они порезвятся… Впрочем, Таджик не сомневался, что и в том случае, если баба на вопросы ответит как надо, им все равно разрешат порезвиться. Все равно её вместе с мелкой придётся списать, так не пропадать же добру…
В квартире находилась вся шайка, за исключением главного.
Чича, взяв Ольгу за воротник, отволок её в спальню. Она не сопротивлялась, сама бы дошла, но ему так было привычнее. Он швырнул её на кровать и встал, выпятив грудь:
— Ну что, овца дешёвая? Сама ноги раздвинешь?..
Он бы предпочёл второй вариант — добиться своего через сопротивление. Без сопротивления, без криков и слез, ему уже было не интересно. Второй вариант он практиковал много лет. Начинал ещё на родине, в горах. Там все было просто. Главное — не трогать соплеменниц и, желательно, вообще мусульманок. А с остальными делай все, что хочешь. Первой жертвой стала пионервожатая. Десять лет уж прошло… Молодая была, совсем глупая. Не поняла, что гордый народ начал бороться за свою независимость. Чиче она запомнилась больше всего. Даже по ночам иногда снилась. Хорошо было с ней! Даже когда подчинилась, перестала бороться — все смотрела ненавидящими глазами, и его кровь закипала от этого взгляда. Не в силах остановиться, он терзал безвольное тело снова и снова… Ушёл, завалив труп камнями. Потом было много других. Когда судьба занесла в европейскую часть России, приходилось сдерживать пыл. Маскироваться. Платить проституткам, чтобы согласились ему подыграть. Но все равно, случались и на его улице праздники. Отрывался по полной программе, не хуже, чем на своей родине. Во многих городах его с содроганием вспоминали. Он думал об этом с гордостью. Хотя и не знал таких слов.
В комнату вошёл Грека. Аккуратно затворил дверь, посмотрел на Ольгу и тронул Чичу за рукав. Сказал то же, что и Таджику:
— Позже.
Большую часть своей сознательной жизни Грека провёл за решёткой. Первый срок получил за хулиганство. Мог бы отсидеть и взяться за ум, да не вышло. Вскоре после освобождения загремел вновь, и покатилось… Ему очень не хотелось опять попадать за колючку. Понимая, что в одиночку многого не добьётся, он долго искал, к кому бы примкнуть. Нашёл. Поверил. Примкнул. Ещё совсем недавно он боялся, что пролетит мимо кассы — как оно и бывало в прошлом. Сейчас он знал, что большой куш практически в кармане. Конечно, червь сомнения иной раз поднимал голову: а вдруг Шеф надумает их всех кинуть? Грека себя успокаивал. Говорил себе, что в этот раз повезёт. Деньги уже есть, они лежат, ждут, когда их поделят. Осталось немного. Чуть-чуть подождать, да подчистить концы.
Одним из таких концов была Ольга.
Грека смотрел на неё с интересом, стоя перед кроватью. Дождаться Шефа, или допросить самому? Инструкции были даны чёткие: до его приезда не трогать. Но очень уж интересно…
* * *
Санька, незадачливого администратора физкультурного комплекса, убил Грека. До этого ему не приходилось орудовать «пикой», только стволом. Попробовал в первый раз. Дебютировал. Получилось неплохо…
Санёк, несмотря на судимость и крепкую внешность, оказался слабым орешком. Лишнее стал болтать, вопросы задавать неуместные. Можно было бы и не обратить на это внимание, поболтает и замолчит, но самим очень уж интересно было, кто их опередил, подорвав Громова. А Санёк, получалось, об этом многое знал.
Так только лишь получалось. Вернее, казалось со стороны — излишне серьёзно отнеслись к его болтовне. Ни фига он не знал, те же слухи, которые ходили по кругу. Но и ещё кое-что про них с Таджиком. Это знание и решило вопрос, как поступить. Хотя и не стоял такой вопрос, заранее предполагали…
От тычка в печень Саня согнулся. Обхватил руками живот. О сопротивлении не думал. О пощаде, правда, тоже не молил. Грека ударил коленом в лицо, но разогнуться не дал. Левой рукой придавил шею, задрал на спине куртку. Теоретически знал, куда нужно бить. Видел, как бьют другие. Но видеть и пробовать — разные вещи.
