Павел Суворский был завсегдатаем «Аль-Шакара» в течение полугода, и даже сделал репортаж об экзотических нравах и необычной кухне. Сам Шакар Саррафи, хозяин кафе, был его хорошим другом, во всяком случае, по существующим на Востоке ни к чему не обязывающим понятиям. Именно поэтому было разумней, безопасней и несомненно дешевле праздновать именно здесь, а не в шикарном ресторане при «Краун-Плаза». По крайней мере ему так казалось.
В самом деле, до поры до времени все было тихо, спокойно и вкусно: подавали нежные мясные шарики – кибби и «розарий дервиша» – запеченное рубленое мясо, заправленное ароматическими травами, черным перцем и корицей. Пили соки граната и сахарного тростника, кроме того, все, кроме осторожного Кузьмина, отведали терпкого ливанского вина.
– Что, Александр Иванович, тебе еще отчет писать? – зашептал ему на ухо Решетов, но так, чтобы все слышали. Шутка вызвала сдерживаемый для приличия смех и новую волну веселья.
Постепенно заведение опустело, музыка смолкла.
– Ну что, может, еще кебаб закажем? – спросил Суворский, как и положено гостеприимному хозяину.
Но, как и следовало ожидать, гости возмущенно зашумели:
– Да ты что? Сколько можно? И так обожрались!
Позвонив в колокольчик, Павел Геннадьевич попросил кофе. Проворный официант быстро принес сладости из грецких орехов, фисташек и лесного меда. А кофе, по местному обычаю, подавал лично хозяин заведения.
Но вместо Шакара в кабинет ворвались трое мужчин в арабской одежде, масках и с автоматами Калашникова в руках.
– Ложись все на земля! – на ломаном английском выкрикнул самый высокий тщательно заученную фразу и выстрелил в жаровню, из которой посыпались угли и полетели снопы искр. У четверых мужчин заложило уши.
– Земля, земля, быстро!
Второй налетчик ткнул Линчука ногой в бок, свалил и наступил на спину мягким кожаным сапожком с узким, загнутым кверху носком.
Кузьмин и Суворский под направленными стволами повалились ничком рядом со столом. Только Решетов замешкался и спросил:
– А вы ничего не перепутали?
Но главарь ударил его автоматом, и водитель тоже оказался на полу. Все произошло за какие-то десять секунд.
Угрожающе бормоча что-то по-арабски, нападающие связали всем руки, надели на головы мешки и вывели через черный ход во внутренний двор, где поджидала машина – черный джип с тонированными стеклами. Троих пленников затолкали на заднее сиденье, Петру Решетову места не нашлось, и главарь решил проблему столь же просто, сколь и жестоко: приставил ствол к голове лишнего пассажира и выстрелил. Потом хлопнули дверцы, автомобиль выехал на узкую пустынную улочку и скрылся в неизвестном направлении.
Стрельба в Бейруте дело обычное и почти не привлекает внимания. Тело водителя, а также трупы Шакара Саррафи и его брата – повара Абу, были обнаружены сотрудниками уголовной полиции Бейрута только на следующее утро. Здесь же находилась записка на арабском, состоящая всего из одного слова: «Халас». Перевести его можно как «достали, хватит» либо – «никогда».
* * *
– В Ливане террористы захватили четырех наших граждан, одного убили. Вам ставится задача освободить остальных…
Генерал Стравицкий указательным пальцем отодвинул от себя зеленый файл с пометкой черным фломастером: «Инцидент в Бейруте».
– Ознакомьтесь, обратите особое внимание на записку. Потом доложите ваши соображения. А у меня тут вообще сумасшедший дом!
Действительно, Стравицкому один за другим поступали тревожные звонки. Судя по содержанию разговоров, убийство и похищение в Бейруте было для советника Президента по безопасности далеко не единственной головной болью.
– Да-а, товарищ генерал, вам не позавидуешь, – посочувствовал Карпенко и поймал быстрый колкий взгляд: не издевается ли командир антитеррористического дивизиона?
Но тот не издевался, он уже тщательно изучал обстоятельства ЧП международного уровня. Файл был тонкий – копии рапортов (шесть штук), выписки из личных дел и десяток фотографий с места происшествия. Перебирая документы, Карпенко подумал мельком, что, может, у него действительно тихая и спокойная должность, по сравнению с креслом советника Президента. Все познается в сравнении. Что ж, каждому свое…
Четыре портретных снимка. Суворский, Решетов, Линчук, Кузьмин… Простые русские лица. Никого из них лично Карпенко не знал. Оно и к лучшему. Фотографии с места происшествия ему здорово не понравились. Война есть война, пусть даже война необъявленная. К трупу врага нормальный солдат должен испытывать что-то вроде уважения. Так считал Карпенко.
– Об этой записке шла речь? – Он достал из папки очередное фото и показал Стравицкому.
– Да. Начальник уголовной полиции в Бейруте позаботился, чтобы ни один из снимков не попал в печать.
– Отморозки, – вырвалось у Карпенко. – Скоты!
На фото было видно, что записку – точнее, кусок пластикового пакета с надписью черным маркером – бандиты пригвоздили к груди Петра Решетова обычным кухонным ножом, позаимствованным, очевидно, здесь же, в кафе. Перед этим уже застреленному Решетову перерезали горло и нанесли несколько ранений.
– Похоже на обкуренных уличных придурков, – сказал Карпенко. – Профессионалы не пользуются случайным инструментом. Да и все выглядит как-то… Спонтанно, бессистемно…
– Очень даже серьезно, Виталий Сергеевич, – сказал Стравицкий.
Карпенко оторвал взгляд от фотографии.
– Были звонки? Требования?
– Нет. И не будет, по всей видимости. Эксперты американского дивизиона «Меча Немезиды» полагают, что это Саид аль-Хакатти и его группировка «За торжество ислама во всем мире».
– Хакатти? «Белый шейх»? Они уверены?
– Да.
Карпенко ждал, что генерал добавит еще что-то – «но…» или «впрочем…», однако Стравицкий ограничился лишь этим коротким подтверждением.
Карпенко вздохнул.
– Но это не наш сектор? – полувопросительно, полуутвердительно сказал он. – Ливан, как и весь восточный берег Средиземноморья, – американская зона ответственности. Чужой монастырь и все такое…
– И монастырь, и работа чужая. Но люди наши!
– Люди наши, – кивнул Карпенко. – Это точно…
– Американцы фактически самоустранились. Они не очень уверены в успехе. Готовы оказывать информационное содействие – доступ ко всем имеющимся досье на членов «Торжества ислама»… Это все, что они обещают.
– Причина?
– Заложники все равно погибнут. Так считает американская сторона. Они расценивают их как безнадежных больных. Разница только в том, под ножом какого хирурга они погибнут – своего, русского, или американского. Последнее их не устраивает. Такие вот у них резоны.
Карпенко промолчал, понимая, что приглашен сюда не для того, чтобы комментировать работу американского дивизиона.
– У Хакатти в Западном мире есть еще одно прозвище – «мистер Никогда», – продолжал Стравицкий. – Захват заложников произошел на следующий день после подписания женевских соглашений о военном сотрудничестве России и США. В случае с шейхом всегда нетрудно догадаться, о чем идет речь, хотя делу это помогает мало. В марте 2003-го, на вторые сутки иракской войны, Хакатти захватил в Дамаске самолет с двенадцатью пассажирами-американцами. Их ищут до сих пор. Спустя два месяца, в тот самый день, когда Буш объявил, что война выиграна и миссия выполнена, – Хакатти захватывает целый журналистский автобус, двадцать два человека плюс водитель из местной шиитской общины. Ну и так далее… Никаких требований, никаких звонков. Ничего. Хакатти считает ниже своего достоинства торговаться с неверными. Иногда, правда, делает исключения – как в том случае с журналистами. Какой-то американский бизнесмен-правозащитник передал людям Хакатти что-то около сорока миллионов долларов наличными, по полтора миллиона за человека. Взамен получил трупы, а сам едва ушел живым.
– Но это американцы. Зачем Хакатти русские заложники?
– Ему и американцы не были нужны, Виталий Сергеевич. В его действиях нет рациональной основы.
Повисла пауза.
– Мы могли бы надавить на американцев, требуя выполнения формальных условий, – Стравицкий положил на файл крупную короткопалую ладонь с едва заметным следом то ли от ожога, то ли от выведенной в незапамятные времена татуировки. – Но из-под палки такие операции не проводят. А у вас нестандартный подход, умение импровизировать и, конечно, искреннее желание помочь людям. Ведь правда? Есть такое желание?
Карпенко вдруг понял, что Стравицкий тоже, по большому счету, уже мысленно похоронил заложников, списал с баланса. Просто нужна громкая акция, показательная порка, «11 сентября» наоборот…
– Конечно, есть, товарищ генерал-полковник, – сказал Карпенко. И это была чистая правда.
* * *
Если на конечной станции метро сесть в автобус № 76 и, проехав шесть остановок, выйти на седьмой, с гордым пролетарским названием «Стальконструкция» или просто – Сталь, то окажешься напротив бесконечного обшарпанного забора, в ста метрах от старорежимной проходной с металлическими воротами. В советские времена здесь располагался механический завод. Потом он разорился, а за огромную территорию в экологически чистом районе ближнего Подмосковья долгое время сражались несколько крупных олигархов, но, когда победитель вроде бы определился, с «самого верха» пришло указание: мехзавод не приватизируется, а наоборот, отдается на государственные нужды. Так спорная территория превратилась в базу дивизиона «Меч Немезиды».
