Еще у нее был рюкзак, автомат в чехле. На поясе, стянувшем талию, висел нож. Нож ей посоветовали привязать на веревочке, во время прыжка его можно потерять
В проеме двери неслись облака. Странно было видеть их рядом — рукой подать. Они были совсем не такие, как с земли: не казались ватными, весомыми. Здесь облака были у себя дома — легкие, причудливые комочки, мчащиеся по небу, как перекати-поле в степи.
Облака показались Лесе холодными — захотелось поймать какое-нибудь и потрогать.
Выпускающий жестами показывал, что скоро. Очевидно, сигнал «приготовиться» дали чуть раньше нужного времени. Выпускающий тоже был в комбинезоне, но без шлема, на поясе у него болталась кобура с пистолетом, а его парашют лежал на скамейке — под рукой. Выпускающий был немец, он не разговаривал с Лесей ни до полета, ни тогда, когда самолет оторвался от маленького аэродрома и ушел в небо.
Леся стала почти у двери. Внизу странно и плоско лежала земля. Все на ней казалось маленьким, нереальным: дома, машины-букашки, игрушечный паровоз тянул вагоны-коробочки и деловито пыхтел дымом.
Небо было вокруг, и это казалось непривычным, пришедшим из снов.
Выпускающий опять жестом показал Лесе: нельзя, вернись на место. Она послушно отступила: инструкция требовала: для прыжка сделать шаг — на порожек двери, резко оттолкнуться и уже за бортом самолета «упасть на воздух».
Леся тронула кольцо на груди, оно было на месте. Высотомер показывал высоту 1200 метров. Рядом с ним были укреплены сигнальные лампочки. Красные — для нее….. «Хотя бы скорей», — подумала Леся. Ожидание было томительным. И вдруг, будто в ответ на ее мысли, взвизгнула коротко сирена и замигала красная лампочка.
— Vorvärts! — гаркнул выпускающий.
Шаг вперед, второй — на порожек, резкий толчок… Воздушный поток за бортом оказался жестким и тугим, он больно хлестнул по лицу, крутнул Лесю в воздухе. Она показалась сама себе очень маленькой и беспомощной, свалившейся в пропасть. Потребовалось огромное усилие, чтобы выполнить то, что требовала инструкция: считать:
Раз… Два… Три…
Досчитав до десяти, Леся резко рванула кольцо вправо. Падение ее внезапно приостановилось, будто кто-то очень сильный схватил за шиворот. Потом что-то хлопнуло — над головой раскрылся огромный купол.
Было необычно тихо. И небо казалось теперь ласковым, воздух — теплым.
Леся поправила лямки, поудобнее устроилась в подвесной системе. Надо было готовиться к приземлению, и она расчехлила автомат, повесила его на грудь. Почти машинально потрогала замок подвесной системы — на, то, чтобы освободиться от парашюта, отводились секунды.
Спуск вдруг убыстрился, земля надвигалась откуда-то сбоку, по косой линии. Лесе захотелось поймать ее ногами, но она удержалась, плотно сжала ступни и чуть подогнула колени.
Удар о землю получился несильный. Леся мягко свалилась на бок и, еще падая, нажала на замок. Ветерок потащил парашют в сторону, а она сорвала автомат с груди, щелкнула предохранителем.
Было тихо. Приземлилась Леся в каком-то кустарнике. Купол парашюта зацепился за куст и прикрыл его белой простыней. Парашют требовалось собрать и спрятать. Она это сделала быстро. Рекомендовалось закопать парашют в землю, но Леся не стала этого делать, свежевскопанная земля выдала бы ее. Она унесла парашют в лес, пошла от дерева к дереву. Наконец нашла то, что искала. В стволе толстого дуба чернело дупло. Она забралась на дуб и затолкала в дупло податливый шелк.
Леся знала, что ее уже ищут. В кустарнике, откуда ушла, раздались голоса: «Где-то здесь», «Чуть дальше», «Наверняка подалась в лес…»
Леся сделала круг и вернулась к точке приземления. Прошли полчаса и час, а тех, кто ее искал, все не было. И голоса утихли, растворились в лесу.
Было очень хорошо лежать на траве, смотреть в небо, где только что побывала.
Она пошла по следам преследовавших ее людей. Примятая трава, пригнутые ветки кустарника выдавали их. Леся шла бесшумно, чуть пригнувшись, бережно отодвигая ветви. На полянке увидела тех, кого искала. Их было двое.
— Не могла она далеко уйти…
— Как сквозь землю провалилась!..
Леся нажала на спусковой крючок — очередь была короткой, из пяти патронов. Стреляла она холостыми. Те двое шлепнулись на землю.
— Вставайте, — сказала Леся, — я вас убила.
Одним из двоих был Шпак. Он чертыхнулся:
— Целый час тебя ищем.
— И больше бы искали, да мне надоело.
— Молодец, — сказал второй.
Его Леся не знала.
Она показала, где спрятала парашют, и он снова одобрил. В шутку сказал:
— Переходи на службу к нам.
— А к кому? — тоже в шутку поинтересовалась Леся.
Она могла лишь догадываться, что о тренировочных прыжках Мудрый договорился с какой-то из «родственных» служб. У СБ таких возможностей не было. Выручали «союзники».
— Согласишься — скажу…
Шпак слушал все это неодобрительно. И даже уточнил:
— Коллега шутит.
— Конечно, — согласился его спутник и подмигнул Лесе. Симпатичная парашютистка ему явно нравилась.
У дороги их ждали две машины. Незнакомый «коллега», махнув на прощанье рукой, резко рванул «джип» с места. Шпак вел свой юркий автомобильчик неторопливо, время в запасе было.
— Ну как прыжок? — спросил он.
— Здорово, — искренне восхитилась Леся. — Такое чувство, будто можно с небом поздороваться и землю обнять. А ты прыгал?
Шпак промолчал.
После прыжка ей разрешили отдохнуть, и она долго гуляла по парку у коттеджа. Шелестела палая листва, аллеи были притихшие и пустые. На минуту Лесе показалось, что она идет городским парком родного города. Правда, там аллеи не такие ровные, а деревья — такие же.
Но это только показалось всего лишь на минуту — от коттеджа шел Мудрый, а уж он-то не мог гулять в парке родного города Леси…
— У вас отличная подготовка, — вынужден был признать Мудрый.
— Меня учил Рен.
— Все равно ваши специальные знания заслуживают самой высокой оценки.
— Десяток лет борьбы бесследно не проходят. Моими университетами были леса.
— Немного высокопарно…
— Нет. В лесах мы вроде бы проходили естественный отбор: выживали сильные, слабые погибали.
Мудрый это знал. Хилому, колеблющемуся, неумелому не место в лесу. Погибнет в первой же облаве. А не погибнет от пули, то свои затравят. Трудно лесовику, но в сто раз труднее курьеру. Идет курьер всякий раз новыми тропами, стерегут его опасности, предугадать каждую невозможно. Еще вчера, к примеру, работала «тропа» бесперебойно, а сегодня на ней — засада… Курьер должен уметь все: идти в лесу по звездам, спать на голой земле, часами лежать не дыша, стрелять навскидку, с точностью до миллиметра всаживая пулю в цель; курьер должен проходить там, где никто не пройдет. И еще он не имеет права верить кому бы то ни было: отцу, родному брату, давнему другу, спутнику, с которым вышел на «тропу».
Курьер — это волк-одиночка, на которого всегда идет охота.
Мудрый готовил Чайку в обратную дорогу. Для начала устроил что-то вроде экзамена. Пригласил ее в подвал коттеджа — он был оборудован под тир — пятьдесят метров бетонного коридора, лампочки в сетках, у дальней стены — мишени. Мишени подсвечивались неярким светом, в подвале было почти темно.
— Какое оружие любишь?
— Стреляла из всякого. — «Вальтер»?
— В лесах я ходила с «парабеллумом». Он хоть и неудобный для кармана, зато в руке хорошо лежит.
— Верно. Держи «парабель».
Мудрый достал из несгораемого ящика пистолет, подал не глядя Лесе. Девушка почти лениво протянула руку, и «парабеллум» лег рубчатой рукоятью в ладонь.
— Можно?
— Давай.
Обойму она расстреляла почти мгновенно. Стреляла Леся с тем азартом, по которому сразу можно отметить опытного стрелка.
— В белый свет как в копеечку, — пробормотал Мудрый.
Но когда подошли к мишени, он тихо присвистнул — пули вышибли ее центр.
— А из автомата?
— Рен хвалил, когда стреляла.
— Попробуешь?
— С радостью, соскучилась по оружию.
Она взяла немецкий «шмайссер» и с явным удовольствием потянула затвор. С оружием в руках она сразу преобразилась — в маленькой ее фигурке проступила решительность, и походка у нее стала иной — осторожной, мягкой, бесшумной.
Мудрый оставил свет только у мишеней.
— Хорошо в темноте, — удовлетворенно сказала Леся.
Мудрый наблюдал за каждым ее движением, он достаточно хорошо знал требования боевых уставов Советской Армии, диктовавших четкие и ясные приемы обращения с оружием. Он смотрел, как Леся взяла автомат и как приготовилась к стрельбе. Если человека когда-то обучали стрельбе по определенной системе, то он будет придерживаться ее всю жизнь, потому что старшины и сержанты добиваются полного автоматизма в движениях.
