Он протянул винтовку и дробовик Смирнову.
– Зачем? – не понял тот.
– Затем! – резко и зло сказал капитан. – Они приезжали, постреляли, погрозили и уехали. Обещали вернуться. И ты их больше не видел. Все! И больше не увидишь. Соображаешь?
– Зачем же окна портить? И стены… Я же недавно ремонт делал.
Слава посмотрел на него, как смотрят на последнего идиота – с жалостью, но и с желанием дать по морде, чтобы не надоедал с занудливыми и глупыми вопросами и не показывал свою чрезмерную жадность.
– Тебе лучше надо было им заплатить. Тогда бы и окна бить не пришлось.
– Понял.
– И всех в доме предупреди. Если искать будут. Приехали, постреляли, погрозили и уехали. Джип «Додж „и микроавтобус «Форд Транзит“. Джип красный, микроавтобус темно-синий или черный. Пусть для интереса говорят разное. Так естественнее…
* * *
Генерал-майор Мирошниченко, начальник разведывательного управления штаба округа, был, как всегда, ворчливо-зол и самодовольно-хамоват. На его беспрестанный мат никто в управлении внимания уже не обращал, все ждали с нетерпением, когда же слухи превратятся в действительность и Мирошниченко отправят наконец на пенсию.
В кабинет к генералу Согрина ввел полковник Сальников, начальник диверсионного отдела, прямой руководитель Игоря. Интеллигентный и неизменно сдержанный в любой ситуации полковник морщился от речи генерала и, чтобы скрыть это, часто поправлял очки.
– Какого… ты… там натворил,…твою мать… – стандартной фразой встретил генерал Игоря. И, не выслушав даже слова в ответ, продолжил категорично: – Пока от должности отстраняю. Пиши, мать твою, полный отчет, сегодня же напиши и приложи рапорт. Деньги они там… не поделили… С американцами что натворили…
На этом разговор закончился. И зачем только так срочно надо было снимать Игоря с самолета и отправлять в Читу… Скорее всего срочности и не было, просто генерал по телефону приказал кому-то в улан-удинском разведпункте, там поняли все по-своему и доставили Игоря на поезд чуть не под конвоем.
– Не обращай внимания, – успокаивающе сказал Сальников, едва они вышли из кабинета. – У него дочь опять дома не ночевала, вот и не в духе с самого утра. Такое раз в неделю случается. Эх, дети, дети… А страдают другие.
И непонятно, кого из «страдающих» пожалел полковник. То ли самого генерала, то ли всех разнесчастных офицеров разведуправления и старшего лейтенанта Согрина в их числе.
В узком и длинном – на троих – кабинете диверсионного отдела нашлось свободное место за столом для командира отдельной мобильной группы. Сначала Сальников расспросил Игоря обо всем на словах, потом долго советовались с другими офицерами отдела – вырабатывалась линия поведения в отношениях с КГБ. И только после этого Игорь сел писать отчет.
– А это что у тебя за нож такой? – поинтересовался старший офицер отдела подполковник Быковский, рассматривая пристегнутые к голени Игоря ножны.
Игорь вытащил и нож-мачете, и метательный нож, и для наглядности метнул последний в дверь через весь длинный и узкий кабинет. Лезвие, воткнувшись, зазвенело, как хрусталь.
– У «зеленого берета» снял. Там, на болотах.
Быковский многозначительно переглянулся с Сальниковым.
– Для пользы дела не жалко? – поинтересовался он у Игоря и хитро улыбнулся.
– Если только для пользы. А так жалко, хотя все равно пришлось бы сдавать, как трофей… – Игорь благоразумно промолчал, что в багаже, который он отправил на базу с ребятами, у него еще два таких же ножа. А уж сколько у ребят – одному богу известно.
– Понятно. – Быковский подступил вплотную. – Давай-ка снимай быстрее…
Игорь отстегнул ножны и протянул. Быковский передал их Сальникову.
– Генерал как раз в Москву собирается… – пояснил полковник. – Ломает голову, что бы такое начальству подарить. Зимой он багульник возит. Поставят в вазу ветки, они распускаются. А сейчас вот не знает что.
И он быстро ушел, унес нож. Игорь успел написать своим мелким почерком несколько страниц отчета, когда Сальников вернулся. Уже без американского ножа, но с тоненькой папкой, на которой Игорь разглядел свое имя.
Сальников тихо, в своей манере, посмеивался. Даже очки у полковника вспотели. Управлять генералом он умел, как марионеткой, и всегда знал, на какой слабости и в какой момент следует сыграть, за какую ниточку следует дернуть, чтобы добиться желаемого результата.
– Я ему всю операцию в таких подробностях описал, каких и сам не знал… Он и не ведал, что у нас такие геройские ребята служат. На меня тут же переложил все запросы из КГБ относительно твоей особы. Так что сегодня настраивайся на полный рабочий день писанины. Напишешь отчет, пиши на себя характеристику, да не стесняйся, хвали побольше. О принципиальности расскажи и партийной честности. О том, какой ты заботливый семьянин и какой удивительный отец. Напиши, что ты у сына председатель родительского комитета в классе. Такие пустяки хорошо, как правило, играют.
– У меня сын, товарищ полковник, еще молод, в школу не ходит.
– Ты и сам еще молод. Только кого это интересует. Ты пиши, главное. Пиши… И побольше.
Игорь писал до вечера. А вечером уже в кабинет заглянул перед уходом сам генерал.
– Сидите, сидите… – махнул он рукой вставшим при его появлении офицерам.
Подошел к Игорю.
– Целый романище накатал… Молодец, писатель… Сегодня отписывайся, а завтра тебя твои парни ждут, поезжай… – И он на прощание благосклонно пожал руку сначала Игорю, потом остальным. В дверях обернулся. – Полтора миллиона долларов у КГБ из-под носа увел… Надо же… Ничего, разведке они тоже зачтутся, коли уж не они, а мы их сдали. Так-то… Поделимся славой.
И он долгим внушающим взглядом посмотрел на старшего лейтенанта Согрина. И командир отдельной мобильной группы понял, что генерал-майор Мирошниченко или боится, или просто не желает конфликтов с КГБ, что он уже на каких-то уровнях и инстанциях обговаривал этот скользкий вопрос, и решено было дело замять. И фраза генерала звучала однозначно – в отчете не должно быть никаких двучтений относительно того, как желал распорядиться мешком с деньгами майор Лисовский. Просто так получилось, что в связи с ранением Краснова деньги повез не сам майор, который сдал бы их по инстанции, а пилоты вертолета, которые по какой-то причине деньги передали резиденту ГРУ в Ханое генералу Лифшицу. Никто от этого не пострадал, в итоге сумма так и так была передана в отделение государственного казначейства при посольстве. А славой два ведомства поделятся. Все-таки добывали они деньги совместными усилиями в совместно разработанной операции.
Мирошниченко ушел.
– Понял? – спросил Быковский и ехидненько захихикал, отчего все его остроносое лицо сморщилось.
– Кажется… – ответил Игорь.
– Конкретно, так, – резюмировал Сальников, – майор Лисовский твой лучший друг и товарищ по оружию. Не забудь похвалить его действия в отчете. Когда он из пулемета и своих, и чужих поливал.
Игорю пришлось переписывать треть изложенного материала. А поскольку документ, над которым он работал, имел гриф «Совершенно секретно», черновики и испорченные листы подлежали уничтожению. Он отложил их в сторону, но увидел, что Быковский, пробежав написанное глазами, вложил их в сейф не в папку с надписью на корешке «На уничтожение», а в совершенно другую, определенной надписи не имеющую. Сейф закрыл и хитро подмигнул Игорю – так вот, мол…
Оставшееся время Игорь дописывал документы. Ночью сел на поезд и утром уже прибыл домой. Зашел сначала в часть, чтобы узнать у Кордебалета, который ночует в казарме, как дела. Домой решил сходить попозже. Дежурный весело поздравил Игоря.
– С чем?
– Еще не знаешь, что ли?
– Не знаю.
– Готовь ящик водки. Приказ пришел – тебе досрочно капитана присвоили.
О подобных присвоениях звания Игорь только слышал. Правда, недавно и у них в округе случай был. Летчик сбил китайский шпионский воздушный шар, что для самолетов очень и очень сложно, потому что шар летит так высоко, что простые низкоскоростные самолеты не могут до него добраться. Современные же истребители летают слишком быстро, чтобы на шар среагировать и успеть выстрелить. А этот сбил. Реакция у парня была завидная. Но взлетал он капитаном, а приземлился уже майором. И теперь вот – Игорь… А он сначала даже к разжалованию готовился.
– Ладно, водка за мной!
* * *
Внизу, в машине рядом с Сохно они увидели уже подъехавшую Татьяну. Машины стояли недалеко, и Татьяна чуть не ревниво глянула на Людмилу, спустившуюся с ними в наброшенной на плечи шикарной шубке. Женщины в сорок лет всегда смотрят на более молодых слегка ревниво, даже если дело касается брата. Слава увивался вокруг секретарши, хоть и со смешком, но показывал галантность и изысканность умышленно неуклюжих манер.
Людмила показала вишневую «девятку», отключила сигнализацию и достала из машины какую-то сумку со своими вещами.
