— Меня нет! Ни для кого! — Зло бросил я секретарше и закрыл дверь в кабинет на ключ. Рука, державшая сигарету, подрагивала. «Мерзкая бомжиха, да кто ты такая, чтобы меня учить?! Дура, уродина!» — да, я был в ярости. И причина была банальна, я не мог найти слабину в позиции Веры. Она, несомненно, была права. Мне не надо было ввязываться в это дело. Тогда — много лет назад — я сам уговорил братанов не трогать заводик при храме, вот и сегодня ситуация похожая, и не зря, кстати, Малыш вспомнил тот случай. Только сегодня мне врядли удастся их уговорить. Что же делать? Все же Вера права, мутное это дело, ну его, пусть братаны сами все прокрутят и бабки поделят, решено!
— Милиция! Немедленно открыть дверь! Будем стрелять! — В дверь кабинета забарабанили. Я узнал голос Смирнова, но сердце все же екнуло.
— Блин, ну кто так шутит? — Я открыл дверь и впустил Володьку с Малышом.
— Чё, зассал?! — Малыш держал в руках литровую бутылку виски. — Наш доблестный Толян, понимаешь, испужался! Ладно, давай стаканы, сейчас Наташка закусь принесет.
— Придурки, что с вас взять, — я достал три широких стакана с толстым дном и поставил на журнальный столик. Малыш только успел налить по первой, как в комнату вошла секретарша Наталья с внушительных размеров подносом в руках. Она молча накрыла на стол и испарилась.
— Ну, за наши успехи! — Малыш весь светился от радости, и я, кажется, подозревал, по какому поводу весь этот банкет. — Вздрогнули!
Я пригубил виски и положил в рот кусочек вяленого хамона.
— Братаны, если вы пришли по поводу пионерского лагеря, то я уже принял решение. Я пас. Вы сможете крутануть дело сами, и прибыль делите тоже между собой.
— Толян, погоди! Не торопись! — Малыш налил еще по одной. — У меня тост за наше братство. Мы вместе уже почти двадцать лет. Это срок. Сколько пуль вокруг просвистело, сколько приговоров не зачитано в суде, сколько бабок срублено — и все это вместе! За нас, братаны! До дна!
Я опрокинул в рот содержимое стакана. Удовольствия никакого — пить не хотелось. Обжигающий комок прокатился по пищеводу и упал в практически пустой желудок. Тепло в желудке, превратившись в легкую ватность, поднялось выше и дошло до головы. Мне не хотелось ни думать, ни говорить.
— Толян, такое дело, — слово взял Смирнов. — У тебя классные завязки в прокуратуре и СКП Западного округа, а именно там находится наш сладкий заводик. Ты понимаешь, что это судьба?! У нас все есть — необходимая информация, деньги, юристы, карманный судья, но без прокурорских не обойтись.
— И еще, Толян, — Малыш взял бутылку и налил по третьей, — мы поточнее проконсультировались относительно стоимости земли и недвижимости в том районе. Минимально мы заработаем по 3 лимона.
— Заработаем… — Я провел ладонью по гладко выбритому подбородку, — откуда ты знаешь, какие у директора заводика связи?
— Мы все проверили — лох в чистом виде, — Смирнов, как всегда, говорил уверенным тоном, не терпящим возражений.
— Знаешь, то, что у человека нет официальной крыши, еще не значит, что у него нет крутых друзей.
— Да ладно, Толян, не паникуй, все будет тип-топ!
— Мы были вместе, и должны остаться вместе. — Подал голос Малыш. — Ну? — Поднял он бокал, — работаем?
— Работаем, — я сдался. В конце концов, я не собираюсь никого убивать, а жизнь такова, какова она есть, и больше ни какова! Пусть попы в церкви служат, а заводу надо получше собственность беречь.
— Вау! Толян, молодец! — Димка с Володей бросились обниматься, — мы в тебя верили, ты не мог подвести! Все, сегодня гуляем, а завтра начинаем дело!
На следующий день я ехал на работу через ненавистное мне ТТК, только чтобы не проезжать по Бережковской набережной. Я понимал, что посмотреть в глаза Вере будет непросто. «Да и фиг с ней! Вот тоже наваждение, прямо! Грязная бомжиха будет мне указывать как жить и что делать!» — Так просто и по-деловому я договорился со своей совестью.
Утром мы втроем с Володей и Малышом провели совещание, выработали план действий и уже вечером закутанный в хрустящую от крахмала простыню я сидел в мягком кожаном кресле в отдельных апартаментах элитной сауны, а попросту шикарного борделя. Напротив восседал Марк Матвеевич по кличке «Пистон» — заместитель прокурора округа. В бассейне плескались три проститутки, оглашая помещение пьяными визгами.
С Марком Матвеевичем мы познакомились в лихие девяностые, он тогда был следователем Прокуратуры и за деньги помогал нам прессовать строптивых бизнесменов. Собственно, сегодня я пришел просить его о похожих услугах.
— Эх, Толян, как я рад тебя видеть! Куда девалась наша молодость? Ты помнишь, сколько вечеров мы провели вот в таких бордельерчиках! Скольких шлюх оприходовали! И ведь сил на всех хватало! — «Пистон» засмеялся, прикрыв маленькие поросячьи глазки, и вся его 120-килограммовая туша живо отозвалась, подрагивая подобно подтаявшему студню. — Уф, да… — Марк Матвеевич пригубил пива и вытер вспотевшую лысину. Глядя на этого пятидесятилетнего мужчину, создавалось впечатление, что волосы, покинув голову, равномерно переместились ниже, обильно покрыв грудь, спину, руки и ноги. — Ну что, Толян? Опять за старое? Опять друг «Пистон» понадобился?
— Как тебе сказать, Матвеич, не то чтобы за старое. Конечно, за барыгами мы уже не бегаем. Дела сейчас посерьезнее, ну и должность у тебя тоже…
— И должность у меня, и гонорары, — «Пистон» алчно подмигнул, — а девочки все такие же! Лапочки! — Громко крикнул Марк, — папочка соскучился!
«Когда же ты угомонишься?!» — Чтобы скрыть брезгливость на лице, я сделал вид, что вытираю простыней пот со лба. Да, в свое время мне нравилось вот так проводить время, но сегодня тошнит от самого факта пребывания в борделе. Тошно и брезгливо, кажется, что все здесь пропитано пороком и всевозможными человеческими выделениями. Две «девочки» бросились к Матвеичу, а одна приблизилась ко мне, но я отрицательно махнул головой, показав пальцем на зама прокурора.
— Толян, ты чего?! Отстрелялся уже, или ориентацию сменил? — Опять «Пистон» зашелся громким хохотом. — Или, типа, верный муж?
— Нет настроения, Матвеич. Да и другие бабы меня сегодня привлекают.
— Другие? Да ты чего?! Задница она задница и есть!
Я опять прикрыл лицо простыней.
— Матвеич, пусть девочки еще порезвятся в бассейне, а я тебе о деле расскажу.
— Ну, давайте рыбки, поплавайте пока, я позову, — «Пистон» смачно шлепнул одну из «девочек» по голой попе, — ух, хороша, зараза!
— Так вот. Здесь пакет документов по интересующему нас предприятию, — я положил на стол пластиковую папку. — Крыши у них нет, акционировались не так давно, короче лохи в чистом виде. Наша цель директор, он же основной акционер. Он должен уступить загородный пионерский лагерь.
— Только лагерь? А почему весь завод к рукам не прибрать?
— Там есть ряд сложностей — долго объяснять. Нас интересует только лагерь. И схема наших действий будет зависеть от сговорчивости директора. Если он окажется благоразумным, то отдаст то, что нам надо, и останется при своем заводе. Потом кто-нибудь другой отберет, — я мрачно ухмыльнулся. — Если нет, придется забирать все, но это для нас менее удобный вариант.
— Слушай, Толян, я все же не пойму, как пионерский лагерь может быть дороже завода?
— Там земли вот столько, а рядом находится населенный пункт с таким названием, — я написал две строчки на белой бумажной салфетке и подвинул ее поближе к собеседнику. Матвеич, прищурившись, прочитал и присвистнул.
— Да уж… Теперь понятно. И как будем действовать?
— Как раньше. Надо закрыть директора, завести дело, а потом дать понять, что быстрое возвращение домой под крылышко к любимой супруге зависит исключительно от него самого. Параллельно мы оформим документы по некоторым долгам завода. По этим бумагам и можно будет официально забрать пионерлагерь.
— Понятно. Что-нибудь подбросим?
— Ага. У тебя ствол паленый есть?
— Найдем.
— Стало быть, договорились?
— Да. И мой гонорар. — «Пистон» написал на салфетке несколько цифр и развернул листок. Я посмотрел и молча кивнул. — Это аванс. После завершения дела — столько же. — Я вздохнул и снова кивнул. Матвеич никогда не отличался умеренностью по отношению к деньгам, но и дело свое знал туго.
Неделя пролетела в обычных хлопотах: у меня появилось несколько новых клиентов по покупке металла — договора, экспертизы, документы, юристы, переводы денег, обналичка, взятки, откаты — все как у любого российского бизнесмена. О пионерском лагере я старался не думать, а по пути на работу объезжал Бережковскую набережную. Я решил забыть Веру, просто вычеркнуть ее из памяти, слишком неуютным был ее взгляд, и слишком глубоко проникали ее слова, застревая колючими ежами где-то в районе грудины. Они больно ворочались, вновь и вновь возвращая в голову грустные мысли.
