Анатолий Чехов - Передаю цель...

— Есть соображения «против»?

— Наоборот, товарищ генерал. И с Аверьяновым повидаюсь, а главное, чую нутром, что нарушить там попытается кто-то из старых знакомых — уж больно по-шарапхановски действуют: чтобы сохранить себя, идут по трупам пособников.

— Это у них в принципе…

— Кроме принципа, товарищ генерал, такую штуку с армейскими сапогами они уже один раз проделали лет тридцать назад.

— Шарапхан?

— Он самый…

В памяти Кайманова вспыхнула навсегда врезавшаяся картина: каменистый откос горы, отец и молодой доктор со связанными за спиной руками стоят у обрыва. Анненковцы с винтовками наперевес окружили их со всех сторон… Сам он, Яшка, обхвативший руками колени отца, обернувшись через плечо, видит покачивающийся в трех шагах от себя черный зрачок маузера. Доносится грубый голос: «Убрать мальчишку! Кончай, Шарапхан!..» Грохот выстрелов… Грузно оседающее тело отца… Больше ничего Яшка не помнит: его, отброшенного под откос, обволакивает звенящая темнота, пронизывающая все тело нестерпимой болью…

— Совпадения бывают, но не обязательно, — возвращая Кайманова к действительности, сказал генерал. — Во всяком случае, будьте там осторожны. Судя по событиям, у нас, на северо-западе, пошлют тоже не менее опасного…

— Всю жизнь настороже, товарищ генерал…

— Фотографии отравленных уже передали по фототелеграфу, — продолжал начальник войск. — Командировка у дежурного, машина ждет возле подъезда.

— Разрешите, товарищ генерал, — сказал Кайманов. — Младший лейтенант Пинчук с заставы лейтенанта Воронцова тоже фотографировал и найденного терьякеша и двух проводников в сапогах, когда они были еще живы. Эти снимки тоже стоило бы передать Аверьянову.

— Прикажу сделать немедленно. Есть еще вопросы?

— Жене бы о моем отъезде сообщить…

— Предупредили… Ей-то не впервой тебя так провожать… А теперь у меня вопрос, — прежде чем отпустить Кайманова, сказал начальник войск. — Поделись, если не секрет, как сделал вывод, что и царапины должны быть у нашего нарушителя на правой руке и пальто у него светлое?

— Очень просто, товарищ генерал, — ответил Кайманов. — Вот вещественные доказательства. Хотел передать следователю, но поскольку срочно выезжаю, разрешите оставить у вас…

Кайманов развернул газету и носовой платок, в котором бережно сохранил ветку шиповника, окурок с золотым ободком, светло-бежевую шерстяную нитку.

Подполковник Аверьянов приник к козырьку экрана, напрягая зрение, попытался уловить слабый импульс, обозначавший непонятную цель, замеченную радиолокационной станцией.

Круглый, как иллюминатор корабля экран сиял зеленоватым светом. Мерно вращалась протянувшаяся тонким лучом от центра к окружности развертка, мерцали похожие на скопление легких светящихся облачков отметки целей, густые в центре, разрозненные к периферии.

Неподвижные светлые точки в центре экрана — труба завода в поселке, отдельные высокие сосны, опоры электропередач, ближе к берегу — сигнал водокачки. Выстроившиеся в ряд мелкие светлячки — рыбацкие суда на берегу, причалы с наблюдательными вышками и — самая большая отметка — эллинг яхт- клуба у береговой линии Финского залива, скованного льдом.

Никакого импульса, о котором говорил начальник поста технического наблюдения сержант Таиров, начальник мангруппы не видел.

— Настройте точнее, не вижу, — сказал подполковник.

Таиров занял его место, приник к экрану.

По стриженому затылку сержанта и его напряженной позе у локатора было видно: Таиров понимает, что значит приезд на ПТН самого начальника мангруппы, подполковника Аверьянова, да еще выход на лед залива вместе с нарядами начальника заставы капитана Гребенюка.

Некоторое время сержант внимательно всматривался в экран, затем отстранился и доложил:

— Товарищ подполковник, настройка точная. Подвижный круг дальности наведен на цель. Импульс слабый, но вижу его отчетливо. Цель движется хаотично, сейчас в направлении к северо-западу на островок. Пеленг и дистанция записаны верно…

Аверьянов задумался. Предупреждение, полученное из Среднеазиатского погранокруга, держало весь участок, занимаемый отрядом, в напряжении. Присланные по фототелеграфу снимки умерщвленных проводников достаточно убедительно говорили о том, что наверняка с не меньшей подготовкой и предосторожностями будет пытаться нарушить границу и здесь, в Прибалтике, второй преступник, идущий на встречу с первым… Где он пойдет? Какие применит хитрости? Связаны ли появившиеся на экране локатора какие-то непонятные импульсы с ожидаемым нарушителем?.. Уже одно то, что по, предложению подполковника согласились вызвать из Туркмении ветерана погранвойск майора Кайманова, говорило о значении поиска. Кайманов ас-следопыт. Аверьянов, когда еще служил вместе с ним, привык целиком и полностью ему доверять. Но, как говорится, на Кайманова надейся, а сам не плошай. А тут — на тебе — какой-то непонятный, едва уловимый импульс на экране…

Некоторое время подполковник смотрел на запутанный, лишенный всякой логики график, затем произнес:

— Ну скажи, пожалуйста, какому дураку вздумалось так расхаживать по заливу? Или там сумасшедший, или… Он хотел сказать: «Или станция врет», ко от таких выводов воздержался.

— Ладно, — сказал Аверьянов, — послушаем капитана Гребенюка. — Он там на месте, ему виднее.

Радист передал подполковнику микротелефонную трубку. В телефонах хриплый голос продрогшего на ветру начальника заставы:

— Ласточка, ласточка, говорит галка.

Услышав ответ Аверьянова: «Ласточка слушает»,

Гребенюк доложил: «Товарищ двенадцатый! Обнаружены только лисьи да заячьи следы. Солдаты проверили все торосы вокруг островка — нигде никого…»

— А островок? Там, где впервые засекли эту цель?

«Островок просматривается вдоль и поперек…»

— Дай команду проверить еще раз и доложи.

«Слушаюсь, товарищ двенадцатый…»

Резко загудел зуммер телефона. Дежурный ответил, встал со своего места:

— Товарищ подполковник, у телефона начальник отряда.

Аверьянов взял трубку.

— Приветствую, Дмитрий Дмитриевич… Пересветов…

Подполковник доложил, что выход тревожной группы во главе с начальником заставы в район обнаружения непонятной цели не дал результатов. Поиск продолжается.

Начальник отряда ответил не сразу:

— Прибыл Кайманов… Что ж с тобой сделаешь, если ты от своего бывшего командира на границу удрал… С полчаса уже, как выехал к тебе вместе с майором- инженером Фомичевым. Так что встречай…

— Я думаю, товарищ полковник, выйти с Каймановым на лед. Условия для него здесь непривычные, но опыта не занимать…

— Действуй, Дмитрий Дмитриевич, как найдешь нужным. Только с максимальной осторожностью и тщательной маскировкой. Если уж в Средней Азии так обставляли переход отравителя, то и здесь организаторы этого дела наверняка приготовили нам какие-то сюрпризы. Звони мне каждый час, а в случае осложнения обстановки — немедленно.

Закончив разговор с начальником отряда, Аверьянов положил трубку на аппарат и задумался.

Вызов в отряд из Средней Азии майора Кайманова воскресил в памяти подполковника те времена, когда он, только окончив погранучилище, принял среднеазиатскую заставу. Вокруг — только барханы да барханы, на которых, кроме саксаула и верблюжьей колючки, ничего не растет… Вся живность — кобры да вараны, ящерицы да тушканчики, а еще в мириадах экземпляров всякая ядовитая гадость.

Путевой обходчик, что на полустанке служил, к стрелке ходил с метлой — скорпионов и фаланг в кучу сметал: за ночь к свету столько налезет, кишмя кишит… А когда афганец подует, мгла наступает похлеще, чем здесь в осенний туман. Песок лезет в глаза, в уши, хрустит на зубах… Сколько солдаты ни выметают его потом изо всех углов, ничего не помогает — всюду полно…

От этих воспоминаний Аверьянов повел плечами, как будто песок и сейчас попал ему за воротник, но вместе с тем поймал себя на мысли, что там, в Средней Азии, все было как-то проще и веселей. Может быть, потому, что тогда он был помоложе…

Дав команду сержанту Таирову продолжать наблюдение, Аверьянов вышел из помещения ПТН, направился по тропинке между опушенными инеем березками встречать гостя — бывшего своего сослуживца, ветерана и непревзойденного следопыта Кайманова.

На опушке рощицы подполковник остановился. Лунная и морозная безветренная ночь и этот укрывший все серебристый иней придавали нереальный вид и березовой роще, и строениям технического поста, и заснеженной пограничной вышке, поднимавшейся в морозную мглу усеянного блестками неба.