Ознакомительная версия.
– У тебя есть мобильный телефон? – вслух спросил Владимир.
– Да.
– Оставь номер. На днях позвоню. Возможно, удастся устроить тебе с козлом бородатым «встречу без галстуков»...
– Зачем на днях? Давай прям сейчас! – воскликнул Рудаков. – Вывезем паскуду в лес, подвесим за...
– Нет! – жестко оборвал его Ермолов. – Действовать будем, когда я посчитаю нужным... И когда мои догадки окончательно подтвердятся... Сколько бутылок осталось? Две? Открывай. Пора закругляться. Утро скоро...
Странная мы страна. Одной ногой в космосе, в двадцать первом веке, а другой в дремучем средневековье.
Письма мертвого капитана. Журнал «Русский дом»
Семидесятисемилетний пенсионер, ветеран Великой Отечественной войны, кавалер пяти боевых орденов Антон Петрович Куницын до сих пор не мог поверить, что произошедшее с ним реальность, а не страшный сон.
– Улю-лю, трули-трули! Улю-лю, трули-трули! – гундосил всклокоченный олигофрен на соседней, вплотную приставленной койке. Олигофрен сидел, скрестив по-турецки ноги, и монотонно раскачивался из стороны в сторону.
– И-и-и! А-а-а! Верните приватизированную Чубайсом душу!
– Вылазь, блин, из моих кишок, змея гремучая!!!
– Паутина! Паутина душит! Дайте нож! – неслись со всех концов общего отсека «Острого отделения» дикие вопли сумасшедших. Начиналось полнолуние, во время которого, как известно, пациенты психиатрических заведений отличаются повышенной возбудимостью. – Убь-ю-ю-ю!
– Крови хочу, крови!
Подергав крепко прикрученными к кровати руками, Антон Петрович с трудом сдерживал слезы отчаяния. Кошмар начался вчера, 30 октября 1998 года, когда он, не подозревая ничего дурного, пришел на прием к заместителю главного врача по лечебной части ПНД № 3 Кудряшкину Зиновию Михайловичу (так значилось на медной дверной табличке). Письменный вызов на официальном бланке с печатью принес накануне сосед по коммунальной квартире Николай Кадыков – обычно наглый, грубый, но на сей раз почему-то на редкость вежливый, приторно-заботливый.
– Антон Петрович, вам повесточка! – ласково пропел он, подходя к пенсионеру на кухне, где тот готовил на единственной, выделенной ему соседями газовой конфорке нехитрый ужин.
– В психдиспансер? Но зачем?! – удивился Куницын, рассмотрев сквозь очки бумагу.
– Ах, Антон Петрович! – залебезил Кадыков, блудливо бегая глазами. – Видите ли в чем дело: наша демократическая газета «Ныне» организует на собранные журналистским коллективом средства бесплатные путевки в санаторий для ветеранов войны. Правда, необходима справка от врача, чистая формальность! У вас ведь была контузия?
– Да, под Сталинградом! В 1943 году, – с достоинством подтвердил Куницын.
– Ну вот, – обрадовался Кадыков. – Врач подпишет направление. Вы будете отдыхать в одном из лучших подмосковных пансионатов. Страна не забыла своих героев!
– Спасибо, сынок, – растроганно поблагодарил ветеран...
На следующее утро он прилежно явился по указанному в повестке адресу, поднялся на второй этаж административного корпуса и деликатно постучал в обитую черной клеенкой дверь, за которой, судя по табличке, находился подписавший вызов заместитель главного врача по лечебной части.
– Да! – гаркнул внутри простуженный бас.
Старик вошел в кабинет. За заваленным бумагами столом, выпятив пузо и бороду, восседал Кудряшкин.
– Добрый день, – вежливо поздоровался пенсионер. – Вы Зиновий Михайлович?
– Точно, – гадко осклабился психиатр. – А ты тот старый маразматик, терроризирующий соседей? Куницын?
– Как вы смеете так разговаривать, молодой человек? – оскорбился старик. – Вы мне в сыновья годитесь!
– Да пошел ты, мудак! – Заместитель главного врача с хрустом поскреб пятерней волосатую голову. – В гробу я видал таких «папочек»!
Антона Петровича захлестнула волна негодования.
– Не смей хамить, щенок сопливый! – срывающимся фальцетом крикнул он. – Я за тебя кровь на фронте проливал!
– Лучше б не проливал! – погано хихикнул кандидат медицинских наук. – Лучше б к немцам перешел, вместе со всей частью. Глядишь, теперь пенсию бы без задержек получал! В дойч-марках! Гы!
Этого кавалер пяти боевых орденов вынести не смог! Лицо фронтовика налилось кровью, губы побелели, и он обложил бородатого хама отборной руганью. Довольно хмыкнув, бородатый нажал замаскированную под столом кнопку. В кабинет вломились два дюжих гориллообразных санитара с веревками наготове.
– Заявление граждан Кадыковых подтвердилось, – судейским тоном провозгласил Кудряшкин. – Этот тип представляет непосредственную угрозу для окружающих. В «Острое отделение» его, да привяжите понадежнее. Бумаги я оформлю...
– Улю-лю! Трули-трули! Улю-лю, трули-трули! – продолжал гундосить олигофрен. Неожиданно он приспустил штаны и, не поднимаясь с койки, помочился на пол. Нервы Куницына лопнули.
– Сволочи! Фашисты! Ненавижу! – изо всех сил крикнул он. – Я буду жаловаться в Союз ветеранов. Да отвяжите же наконец! Позовите санитара!
К кровати вразвалочку приблизился здоровенный темно-рыжий санитар с маленькими поросячьими глазками и толстыми, вывернутыми наружу губами.
– Заткнись, хрыч! – рявкнул он. – Доктор велел вколоть тебе сульфазин, если начнешь орать!
– Отвяжите! Отвяжите! Отвяжите! – не унимался Антон Петрович, действительно находившийся на грани безумия.
– Я тебя предупреждал! – Толстые губы приподнялись по-заячьи, обнажив мелкие гниловатые зубы. Широко размахнувшись, санитар хлестнул пенсионера ладонью по щеке. В голове Куницына будто взорвалась хлопушка, сознание померкло. Много ли старику надо?! Рыжий не спеша, с удовольствием размахнулся по новой, но внезапно скрючился, взвизгнув по-свинячьи. Его руку перехватил на лету и умело завернул за спину болевым приемом незаметно подошедший сзади Ермолов, явившийся на работу на час раньше обычного.
– Над беспомощным дедом куражился, Сенечка?! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил он, выкручивая руку до хруста в суставах.
– В-в-вова! От-т-тпусти! – косноязычно взмолился санитар. – Я н-не в-вин-новат! К-куд-д-ряшкин п-прик-казал!
– Кудряшкин?! – В глазах Владимира полыхнула молния. – Ну пошли, чмошник, расскажешь подробности!
Не выпуская заломленной руки, он выволок Рыжего в коридор, затолкнул в пустое дежурное помещение, пинком ноги захлопнул дверь, оттолкнул в сторону скулящего «Сенечку» и для начала наградил санитара оглушительной затрещиной.
– Приступим к процедурам или сам расколешься?! – хладнокровно осведомился Ермолов: – Учти, Семен! Я умею развязывать языки! У меня в руках самые упрямые чич[29] запирались не более получаса! Потом аж захлебывались откровенностью!
Семена охватил животный ужас. Он прекрасно помнил жестокую расправу Ермолова с пятью санитарами сразу, слышал, что тот воевал в Чечне, в спецназе, в группировке войск генерала Шаманова (которым чеченцы детей своих пугали), и догадывался – чичи неспроста захлебывались откровенностью!
– Не надо, Володя, пожалуйста, не надо! – трусливо заканючил Рыжий. – Кудряшкин распорядился устроить Куницыну «небо в алмазах». А я... я человек подневольный! Не бей... кхе-е-екк!
Кулак Ермолова врезался ему в ребра.
– Небольшой аванец! – насмешливо пояснил Владимир. – Живо, сучонок, собери всю вашу смену для воспитательной беседы, а со своими я после поговорю...
* * *
Над беззвучно плачущим Антоном Петровичем склонилось участливое лицо молодого парня с мужественными волевыми чертами, аккуратно подстриженными волосами и ярко-седыми висками.
– Успокойтесь, дедушка, – мягко сказал он, распутывая веревки. – Все будет хорошо... Сенька, воды да приличной пищи! – не поворачивая головы, бросил парень. – Две минуты! Время пошло!
Рыжий, потирая расползающийся под глазом внушительных размеров фингал, опрометью бросился выполнять приказ.
– Генка, Федька, перенесите кровать дедушки в угол к «косилам»! – освободив Куницына от вязок, отрывисто скомандовал Ермолов. – Да осторожнее, мать вашу!
Санитары беспрекословно повиновались. «Воспитательная беседа», заключавшаяся в интенсивном «массаже» внутренних органов посредством кулаков, локтей, коленей и обутых в жесткие ботинки ног, а также в убедительном обещании бывшего спецназовца отрезать непослушным некоторые выпирающие части тела, подействовала безотказно...
– Брысь, шушеры! – рявкнул Владимир, убедившись, что отданные им распоряжения выполнены добросовестно и в установленные сроки. Санитаров как ветром сдуло.
– Извините, не знаю вашего имени-отчества, – вежливо обратился к пенсионеру Ермолов.
– Антон Петрович, – тихо ответил старик.
– А меня зовут Володя. Расскажите, пожалуйста, что произошло и почему так взъелся на вас сволота Кудряшкин?..
Ознакомительная версия.
