Ознакомительная версия.
– Высший класс! Расположена в центре города в двух шагах от станции метро: лифт, телефон, евроремонт. В общем – пальчики оближешь!
– Отлично! – улыбнулся бывший спецназовец. – Ветеран Великой Отечественной заслужил нормальные условия жизни... Да, чуть не забыл. Как только выпустят дедушку – возьмем «бороду» за жабры. Оснований уже достаточно...
На показательном процессе в присутствии международной прессы кремлевские врачи во главе с доктором Левиным публично и во всех подробностях признавались, как они потихоньку отравляли своих кремлевских пациентов... Вечером отец недоверчиво читал вслух газету:
– Отравление производилось при помощи распыления через пульверизатор медленно действующих ядов, преимущественно солей ртути. Ими опрыскивали ковры, занавески, мягкую мебель. Через легкие эти яды попадали в кровь и постепенно разрушали организм жертвы в самом слабом месте, вызывая смерть как будто от естественных причин.
Комиссар госбезопасности хлебал суп и бормотал в тарелку:
– Я Сталину открыл книжечку и показываю: видите, те же методы, что и в шестнадцатом веке. Ренесса-а-анс-с!
Григорий Климов. Князь мира сего
Приблизительно в то же время, когда Ермолов с Рудаковым вразумляли господина Кадыкова, Зиновий Михайлович Кудряшкин, пользуясь отсутствием дражайшей супруги, нежившей дряблые телеса в дорогом комфортабельном санатории, самозабвенно предавался пороку пьянства. Облаченный в испещренный сальными пятнами махровый халат, он сидел в просторной гостиной возле декоративного электрического камина и хлебал стакан за стаканом. На журнальном столике у кресла, где устроился психиатр, валялись остатки закуски и стояли полные бутылки (пустые окосевший кандидат медицинских наук бросал куда попало). Глаза его налились кровью, лицо приобрело багрово-синеватый оттенок, в неряшливой взлохмаченной бороде застряли крошки и потухший окурок. Заместителя главного врача душила беспричинная, но неистовая ярость. Начинающееся полнолуние сказывалось на психиатре так же, как на подведомственных ему сумасшедших, быть может, лишь не в столь внешне заметной форме. Впрочем, замаскированное зло куда опаснее открытого! Итак, Зиновий Михайлович кипел от бешенства. Мысли в мозгу Кудряшкина роились грязные, черные, зловонные. Он с ненавистью перебирал в уме всех, кто хоть как-нибудь ему досадил, особенно дерзкого пенсионеришку, осмелившегося обозвать заместителя главного врача «щенком сопливым».
– Я те, старый хрыч, покажу «щенка»! – злобно бубнил психиатр, обильно перемежая бубнеж похабными ругательствами. – Ишь, ты! «Герой войны»! Я тя, пердуна, заживо на корню сгною! До кондрашки доведу, если мои психи тебя раньше во сне не придушат! Гы-гы-гы! А может, уже придушили? А?! Проверим-с!
Нетвердой рукой Кудряшкин набрал номер телефона «Острого отделения».
– ПНД № 3, – донесся из трубки низкий мужской голос.
– Кто у аппарата? – рыгнув, спросил Зиновий Михайлович.
– Санитар Ермолов, – ответил бывший спецназовец, вернувшийся в клинику буквально минуту назад.
– А-а-а, новенький! Скажи-ка, санитар, как там состояние пациента Куницына? Инфаркт? Инсульт? Говори, не стесняйся!
– Нет, все в порядке.
– Что-о? Что ты сказал, мальчишка!
– В полном порядке, – спокойно подтвердил Владимир. – Больной спит.
Психиатра захлестнула волна безумной ненависти. Прохрипев нечто нечленораздельное, он с треском швырнул трубку на рычаг и, дабы успокоиться, залпом высосал прямо из горла полбутылки водки.
– Жи-и-иивучий, с-с-с-котина! – отдышавшись, зашипел по-змеиному Зиновий Михайлович. – К-к-ре-п-кий, с-с-сука! П-п-придется по-м-мо-очь! Э-т-то з-з-запросто! Я к-кандидат нау-к-к! Чай не лыком ш-ш-шит!
В голове заместителя главного врача в мгновение ока сложился хитроумный, коварный, поистине дьявольский план. Подсобить старому контуженому гипертонику отправиться в мир иной, якобы по естественным причинам, в сущности не так сложно. Он отметит в истории болезни наличие гипертонии, но не пошлет Куницына в обычную больницу, а определит в отдельную палату и проведет «курс лечения» самостоятельно: диплом-то у него широкого профиля! Сперва необходимо под благовидным предлогом подготовить почву для инфаркта или инсульта, на протяжении некоторого времени регулярно вводя пациенту препараты, сгущающие кровь и способствующие образованию тромбозов... Аскорбиновая кислота? Нет, не совсем то! Во! Придумал! Хлористый кальций!
Здесь одна лишь загвоздка – хлористый кальций вводят внутривенно. Уколы! Могут возникнуть подозрения! Эврика! Капельница! Правда, гипертоникам капельницы ставят редко, в исключительных случаях[33] но случай этот можно – хе-хе – по-научному обосновать. Он напишет в истории болезни: «Ради улучшения кровообращения вводить в течение пяти дней раствор реополиглютина» – по сто кубиков зараз, а медсестре всучит обычный физиологический раствор с примесью хлористого кальция (кубов двадцать в каждой дозе), элементарно заменив этикетки на пузырьках[34] Ни одна собака не подкопается. Не будет же медсестра проводить химический анализ содержимого капельницы! Гы-гы-гы! Спустя пять дней, доведя старикашку до кондиции, он поздно вечером незаметно проникнет в палату да ширнет ему пару кубиков мезатона.[35] И усе!!! Клиент культурно отбросит копыта!
Восхищенный собственной изобретательностью, кандидат медицинских наук воспрял духом, вылакал на радостях целую бутылку водки, доплелся до дивана, рухнул ничком и захрапел...
* * *
– Пей, Зяма, пей! – приговаривал облепленный желтой слизью урод, пытаясь всунуть в рот Кудряшкину узкое горлышко большой пузатой посудины с горящей огненной надписью на боку: «Средство от паразитов». – Пей, иначе хуже будет! Чуешь, внутри копошатся?!
Зиновий Михайлович, прикованный цепями к металлическому столу, извивался, сопротивлялся, отплевывался. Однако ощущал – в животе действительно что-то шевелится, да мало того – пищит, царапает крохотными ноготками и пребольно кусает внутренние органы.
– Пей, Зяма, пей!
Психиатр в порыве отчаяния глотнул и в ту же секунду вспыхнул с ног до головы синим пламенем. Склизкий урод зашелся в приступе демонического хохота:
– Обманули дурака на четыре кулака!!! – заливался он. – На четыре дышла.
Между тем огонь палил нещадно. Кожа на теле чернела, сморщивалась, отваливалась лохмотьями. Кудряшкин заорал благим матом. К уроду с посудиной, столь подло обманувшему заместителя главного врача, присоединилось еще пятеро, один другого безобразнее.
– Гори, гори ясно! Чтобы не погасло! – хором горланили они. – Жарься, жарься вечно! Страдай бесконечно!
Психиатр понял, что находится в аду, в существование коего прежде никогда не верил.
– Господа черти, отпустите! – гнусаво взмолился он. – Я... Я... Я вам душу продам!
– Ха! На хрена нам покупать то, что давно принадлежит по праву, – презрительно фырчали бесы.
– Отпустите!
– Не-е-е-ет!
– Я отработаю, отслужу, – ныл Кудряшкин. – Все! Все! Все! Исполню!
– Договорились! – из туманной пелены возник мелкий лысый мужичонка. Зиновий Михайлович с удивлением узнал одного из своих многолетних пациентов по фамилии Уткин. Хотя, если честно, тело Уткина служило лишь своеобразной ширмой, прикрывающей черное, словно сажа, бесформенное существо с красными, невероятно злыми глазами.
– Так и быть, отпустим до поры до времени, – милостиво сообщило существо голосом Уткина. – Но учти, Зяма, не пройдет и суток, я приду получить должок.
– Да, да, – всхлипывал психиатр. – Всегда готов услужить!
– Смотри не забудь! – ухмыльнулось существо уткинскими губами и вдруг рявкнуло: – Во-о-он!!!
Невидимые руки схватили Зиновия Михайловича за волосы, поволокли в неизвестном направлении и с размаху ткнули носом в диван... Проснувшийся от удара кандидат медицинских наук с трудом поднял чугунную голову и обвел комнату заплывшими глазами. Кругом послепьяночный бардак. В воздухе застоявшийся запах водочного и табачного перегара. На ковре пустые бутылки. За окном – серенький рассвет.
– Ох-хо-хо, – прокряхтел он. – Приснится же всякая дрянь!
Кудряшкин вспомнил посудину со «Средством от паразитов», содрогнулся и, не удержавшись, блеванул на пол. Потом, немного отдышавшись, не раздумывая поднялся, на ватных ногах подошел к столику, трясущейся рукой откупорил бутылку, налил полстакана и с грехом пополам пропихнул в пищевод смердящее сивухой «лекарство».
– Ох-хо-хо, – повторил психиатр, с отвращением оглядел разгромленную гостиную и, прихватив бутылку, перебрался в соседнюю, не загаженную пока комнату...
* * *
Корреспондент газеты «Ныне» всю ночь маялся как неприкаянный. Внезапный наезд «крутых ребятишек» напугал его до желудочных колик, вышиб почву из-под ног и вселил в гнилую душонку Кадыкова дремучий ужас. Папарацци вообразил, будто зловещие визитеры родня, пусть отдаленная, Куницыну. Выходит, он ошибался, считая деда одиноким как перст?! Во вляпался!!! «Внучки-то», судя по всему, закоренелые убийцы! Таким прикончить человека – раз плюнуть! Мысль обратиться за помощью в милицию журналист отмел сразу. Волчара с седыми висками непременно выполнит обещание. Отрежет голову, глазом не моргнув. Лишившись в качестве предупреждения мочки правого уха, Кадыков в этом ни капельки не сомневался. «Чертов зверюга! – мысленно костерил Ермолова Николай Андреевич. – Бессердечный палач! Изувер! Изверг!!!» О том, что он-то сам и есть настоящий изверг, обрекший беспомощного старика на мучительную смерть ради дополнительной жилплощади, корреспондент газеты «Ныне» не думал. Точь-в-точь как в Священном писании: «Ты смотришь на сучок в глазе брата своего и бревна в своем глазе не чувствуешь.[36] Однако Николай Андреевич Евангелия не читал, да и вообще в Бога не верил, зато о шкуре своей драгоценной пекся неустанно. Периодически он осторожно ощупывал шею, убеждался, что голова пока крепко держится на плечах, и облегченно вздыхал. Так прошла ночь. Едва рассвело, журналист принялся вызванивать господина Зайцева, надеясь выяснить домашний адрес Кудряшкина. Бандюга с седыми висками дал срок до понедельника, но лучше, знаете ли, перестраховаться! На счастье Кадыкова, жэковский начальник проснулся сегодня рано, разбуженный, подобно психиатру, свирепым похмельем. Владимир Андреевич, нутро которого раскалилось, как пески пустыни Сахары в полдень, а в голове грохотали тамтамы,[37] не удивился ни столь раннему звонку, ни просьбе корреспондента. Мысли Зайцева занимало нечто другое, архиважное. Живонасущное!!! Он торопливо просипел адрес, положил трубку и с хлюпом присосался к откупоренному баллону «Очаковского» пива...
Ознакомительная версия.
