Для удобства в общении организация именуется ПРОФСОЮЗОМ. Я считаю, что это объективно. Судите сами: профессиональный союз, сборище профессионалов. Дилетантам там места нет. Непрофессионал (не усвоивший в совершенстве все аспекты и нюансы работы) в ПРОФСОЮЗЕ очень быстро умирает. Для этого существуют специализированные бригады ликвидаторов. Очень, хочу заметить, нехорошие и пасмурные дядьки – разок пришлось пообщаться, до сих пор, как вспомню, мурашки…
Сейчас, после наработки определенного стажа, я чувствую, что имею в этом синдикате убийц закрытого типа определенный вес. Мне позволяют спорить и возмущаться условиями работы, оказывают поддержку во всем, что касается специализации, и вообще я чувствую за своей спиной могучую силу, страшную своей неизведанностью и непредсказуемостью. Меня уже не обзывают по порядковому номеру, теперь я – Капитан. Это удобно во всех отношениях. Обычно Диспетчер ПРОФСОЮЗА звонит и говорит: «Капитан, ПРОФСОЮЗ решил (или – ПРОФСОЮЗ хочет)…» – то-то и то-то. Я уволен из войск и лишен последнего на момент состояния в должности звания – капитан. Так что, если у кого-то и достанет ума подключиться к моему аппарату, он ничего особенного не услышит. Просто кто-то из бывших коллег обращается к сослуживцу.
Вот в общих чертах вторая сторона моего существования. И последнее, что нуждается в пояснении: Милка. Моя извечная боль и постоянный укор.
Когда-то, еще служа Родине во внутренних войсках, я имел неосторожность убить одного неловкого бородатого мужика кавказской национальности. В принципе он сам виноват: нe научился толком обращаться с ножом, а туда же – приспичило ему, видишь ли, завалить офицера спецназа! Развлекался бы несколько иначе, глядишь, еще бы жил да жил. Так вот, у этого парниши остался брательник – Тимур. Его в тот раз я добить не догадался, а надо было. Понимание этого пришло несколько позже, с опытом. Когда убиваешь кавказца, надо вырезать весь его род. В противном случае через некоторое время кто-то из этого рода обязательно придет за твоей жизнью.
Тимур поклялся отомстить мне – даже расписку прислал, чтобы я проникся до глубины души. Эту угрозу я воспринял очень серьезно, но прошло много времени, острота ситуации постепенно сгладилась, и я потерял бдительность.
Потом я встретил Милку, влюбился в нее безоглядно и… и был жестоко наказан. Тимур со своей бандой выкрал мою женщину, чтобы заполучить меня для расчета. Их было четверо, и за те несколько часов, что Милка находилась в их власти, они делали с ней все, что хотели. Прошло уже два года, но каждый раз, как вспоминаю об этом, сердце кровью обливается…
Да, в тот раз Тимур получил расчет – но по моему раскладу Мне помог ПРОФСОЮЗ. Воспользовавшись его услугами я нашел похитителей и убил без малейшего содрогания. Стер с лица земли. Я надеялся, что, покарав этих нелюдей, тем самым уничтожил и память о том, что испытала моя женщина, но просчитался. Милка испытала сильнейший психоэмоциональный стресс, в результате ее пришлось поместить в элитарную психиатрическую клинику и почти год платить бешеные бабки за лечение. Спасибо Дону – фирма взвалила все расходы на свои плечи.
Затем дело вроде бы пошло на поправку: Милку разрешили содержать дома под присмотром приходящего врача. А чуть позже я совершил чудовищное злодеяние, оправдания которому нет и не будет. Легкомысленно решив, что моя маленькая женщина оправилась от потрясения, я, будучи изрядно подшофе, в один прекрасный вечер забрался к ней в постель и моментально реализовал свою похоть.
Милка была как каменная – ни разу не шевельнулась и широко раскрытыми глазами безотрывно смотрела в потолок. Издергавшись в свое удовольствие, я заметил наконец, что дело неладно, но было уже поздно. Женщина моя что-то шептала помертвевшими губами и вздрагивала от малейшего прикосновения. Когда же я попытался привести ее в чувство, с ней случился ужасный припадок.
Затем последовал реабилитационный курс – три долгих месяца в клинике, которые, увы, положительного результата не принесли. Мне пришлось оформлять опекунство, чтобы забрать Милку, потому что она была признана невменяемой и неспособной к самостоятельной жизни.
Теперь моя женщина вроде бы снова идет на поправку. Немаловажную роль в прогрессирующем улучшении сыграли сеансы, которые с ней проводит Оксана. Однако, памятуя об особенностях ее состояния, я прибегаю к услугам квалифицированной няни, которая безотлучно находится с Милкой, когда меня нет дома. И еще… после того как я соорудил себе «художественное алиби», переоборудовав кабинет отца в изостудию, Милка увлеклась рисованием. Она может теперь целыми днями сидеть у окна и, мурлыкая какую-нибудь мелодию, малевать на холсте. В ней явно чувствуется талант: иногда ее портреты получаются так, словно их выполнил настоящий художник. Оксана говорит, что это очень полезно. Якобы живопись благотворно влияет на психику. Я, разумеется, доверяю ей – она специалист в этой области. Только вот… Иногда – обычно это случается при перепадах атмосферного давления или во время магнитных бурь – Милка начинает сосредоточенно выписывать один и тот же портрет. При этом она не мурлычет, и глаза ее тревожно расширены. Это портрет Тимура. Сходство просто потрясающее…
Я всегда рву эти холсты и стараюсь в такие моменты отвлечь свою маленькую женщину от живописи. Оксана говорит, что это отголосок потрясения, которое Милка испытала, и со временем это пройдет. И я ей доверяю – надеюсь, так и будет. Только одно меня тревожит. Рисуя портрет Тимура, Милка всегда наделяет его лицо одной характерной деталью – криминалисты называют это особой приметой. Милка старательно пририсовывает Тимуру V-образный шрам над правой бровью – след ножевого ранения. Но я могу вам поклясться чем угодно, что лоб Тимура – упокой Аллах его скверную душу – был чист, как задница новорожденного ребенка! Не было у него этого шрама!
Такой шрам есть у меня… И это в буквальном смысле убивает меня, повергая в состояние безысходной тоски. Моя женщина старательно метит моим шрамом лоб своего насильника…
Бип-бип!!! – звонко тявкнул у ворот автосигнал. Уф-ф-ф! Ну наконец-то. А то нагнал тут меланхолии – впору стреляться!
Метнувшись на улицу, я уже спустя двадцать секунд влек в пенаты психоаналитичку с евродипломом и, плотоядно облизываясь, оценивал ее настроение. Оксана испускала почти ощутимые физически эротические флюиды, которые моментально выбили из моей головы тягостные размышления на тему «как жизнь уныла и безотрадна». Судя по всему, на сегодня намечалось мощнейшее психореабилитационное мероприятие, при соответствующей отдаче моего могучего организма чреватое многократной редупликацией во всех мыслимых позициях…
– «Зенит-4» слушает.
– Цилина пригласите.
– Цилин на занятиях. Перезвоните в обед – с часу до трех.
– Это срочно! У него там беда с женой! Позовите!
– Ну… ну ладно – щас, – ломкий мальчишеский голос сразу утратил официальность. Беда все извиняет. Ради беды можно нарушить расписание занятий и вообще все к чертям похерить: все мы люди…
Я тяжело вздохнул и, переложив мобильный телефон к левому уху, приник к окуляру подзорной трубы, пришпандоренной на штативе к подрамнику чердачного окна.
Не рано ли? В гостиной дома напротив, на третьем этаже, клиент наливал даме второй фужер шампанского. В бутылке еще оставалось чуть меньше половины. От базы СОБРа до дома – минут десять езды. Нет, пожалуй, как раз. Пока Цилин соберется с мыслями, пока выйдет, заведет машину – они как раз улягутся и войдут в полноценный контакт.
– Але! Кто это?! – раздался в трубке встревоженный голос.
– Цилин? – уточнил я.
– Цилин, Цилин! – торопливо пробормотал абонент. – Чего там? А?!
Ага, запыхался, бедолага. От спортзала до КПП бежал, значит. Ладненько…
– Тут твою жену е..ут, братишка, – сожалеюще сообщил я. – Прямо на диване, у тебя дома. Если хочешь посмотреть – приезжай.
– Кто это?! – раздраженно крикнул абонент. Не крикнул – простонал на выдохе, с надрывом и болью. Угу, угу – ладненько…
– Конь в пальто! Доброжелатель! – издевательски прорычал я. – Ты лучше сюда слушай, боец. Е…рь – крутой мужик. Через дорогу, напротив подъезда – «БМВ» темно-синий. Там водила и телохранитель, оба вооружены. Дверь на цепи?
– В смысле? – потерянно пробормотал Цилин. – Какая дверь? На какой…
– Тьфу, тормоз! – сердито оборвал я его. – Дверь твоей квартиры на цепочку закрывается?
– Закрывается, – подтвердил абонент потухшим голосом.
– Ну вот – я так и думал, – озабоченно пробурчал я. – Пока ты будешь там рваться в дверь, он по рации их вызовет – водилу с телохранителем, и они тебе пару лишних дыр в башке соорудят. Они, крутые, все такие – им жизнь такого, как ты, – по барабану. Так что если хочешь без особого скандала полюбоваться, как твоя симпатичная супруга под крутым ноги раздвигает, бокорезы прихвати. И с опаской… – Цилин, не дослушав, хлопнул трубку на рычаги. Есть контакт!
