– Придется тебя на передний план ставить, – оператор нацепил Белкиной на лацкан пиджака микрофон-клипсу.
– А если сболтнет чего не то, или слово переврет? – засомневался режиссер, – потом ее из кадра не выбросишь. Пусть лучше в сторонке постоит, а за кадром после своим голосом и озвучит.
– А что у меня на переднем плане будет? – возмутился оператор. – Голая задница?
– За искусством не гонись, наш материал должен быть в первую очередь идеологически выдержан. Все остальное вторично, – режиссер вздохнул. – Думаешь, я тебя не понимаю? И мне хочется как лучше.
– Ладно, и я все понимаю. Тома, давай баланс по свету выставлять.
Белкина расстегнула пиджак, открыв грудь, затянутую в белоснежную блузку. Оператор выставил по ней баланс по свету, отрегулировал микрофон.
– Порядок, можно снимать.
– Значит, так, – оживился режиссер. – Сделаем компромиссный вариант. Тома, сначала ты скажешь на камеру крупным планом, а после этого ты, Витя, уйдешь изображением на крыльцо дома. Когда президент выбежит, Тамара повернется, будто за ним наблюдает. И пусть говорит тогда, что хочет, все равно в кадре только ее спина и затылок будут, потом, если что, другой звук наложим.
– Не маленькие, не первый год в шоу-бизнесе, – Тамара стала метрах в семи от камеры.
Оператор поднял большой палец: мол, все отлично. Белкина усиленно пошевелила накрашенными губами, размяла рот. Режиссер замер, боясь спугнуть удачу. Помощник президента нервно посматривал на рацию, наконец та ожила.
– Готовность – тридцать секунд, – тут же вымолвил он.
– Начали, – интимно шепнул режиссер, проникшись торжественностью момента.
Чуть слышно загудела камера. То, что изобразили губы Белкиной после усиленной разминки, принято называть улыбкой Джоконды – загадочной и неуловимой. Глубоким грудным голосом ведущая не произнесла, а именно выдохнула:
– Я волнуюсь...
Режиссеру на мгновение показалось, что Белкина говорит это не будущим телезрителям, а ему, но он не позволил себе усомниться в ее профессионализме, и выбросил два пальца, что означало – до выхода президента осталось двадцать секунд.
– Да, я волнуюсь. Ведь в этом месте самые обыденные вещи приобретают особый смысл. Например, восход солнца. Вспомните, когда последний раз вы видели его отблески в росистой траве? А человек, которого знает вся страна, на рассвете...
На лице оператора появилась циничная улыбка. Его полотняные туфли были мокрыми насквозь от залитой опрыскивателями травы. Режиссер беззвучно произнес:
– Вот сука... лишь бы не перебрала... – и показал один палец, что означало «десять секунд до выхода».
– ...каждое утро на рассвете открывается эта дверь...
Оператор медленно перевел камеру на крыльцо. Дверь отворилась, по ступенькам на траву сбежала жизнерадостная собака.
«Лишь бы не подняла лапу прямо здесь», – взмолились в душе и оператор, и режиссер.
Но пронесло – не подняла.
Двое телохранителей бежали впереди президента, двое – сзади. Среди рослых широкоплечих мужчин фигура главы государства смотрелась не слишком внушительно, но именно это обстоятельство и придавало ему нужную долю человечности. Он даже не повернул голову в сторону камеры. Глаза бегущего прикрывали солнцезащитные очки. Собака весело носилась, то забегая вперед, то откатываясь назад.
«У него лоб блестит, – чисто машинально отметил оператор, – неужели никто не заметил? Или побоялись сказать? Надо будет предупредить перед съемкой рыбалки. Припудрить».
– Глава государства, – голос Белкиной уже потерял интимные нотки, – большое внимание уделяет спорту. В здоровом теле – здоровый дух. Молодому поколению есть, с кого брать пример... Мы решили не мешать этой утренней пробежке, снять ее издалека...
Телохранители и их подопечный добежали до поворота. Режиссер жестом дал знать Белкиной, что она скоро выйдет из кадра, а потому может и помолчать. Он уже знал, что дальше, в будущем фильме, будет звучать музыка, президент, собака и телохранители пробегут возле фонтана и растворятся в лучах восходящего солнца под серебристые звуки трубы.
Но этого не случилось. Внезапно самый охраняемый в стране человек дернулся, запрокинув голову, сделал еще несколько шагов и замер. На его лбу проявилась рваная кровавая рана, и он тяжело рухнул на дорожку, даже не выставив перед собой руки.
Телохранители мгновенно прикрыли его собой, они сидели плечо к плечу и водили стволами мгновенно появившихся пистолетов. Наверняка не могли определить, откуда стреляли.
– Человека убили!!! Уроды!!! – завизжала Тамара, присела и вцепилась пальцами себе в волосы.
Раздался какой-то странный звук, словно хлыст рассек воздух. Один из телохранителей взмахнул руками и опрокинулся. Из простреленной головы потекла кровь.
Режиссер бросился на траву ничком, видеоинженер уже сидел, скорчившись под деревом. Белкина визжала. Лишь оператор мужественно не покидал пост, продолжал снимать. Он не выключил камеру, даже когда увидел приближающегося к нему телохранителя. Широкая ладонь закрыла объектив, щелкнула крышка, и видеокассета оказалась в руке телохранителя.
– В дом! Бегом! – крик был таким грозным, что ослушаться было невозможно.
Белкину и всех ее коллег бесцеремонно затолкнули в холл гостевого дома. Оператор держал в руках камеру и лепетал:
– Кассета, кассета... отдайте...
– Мобильники! – прозвучал приказ.
Двое рослых телохранителей не стали дожидаться, пока растерявшиеся журналисты сами расстанутся со средствами связи. После короткого обыска на столе уже лежали четыре мобильника и одна спутниковая трубка. Две горничные перетряхивали багаж съемочной группы.
– Это все телефоны, больше у нас нет, – произнес режиссер, – можно не искать, – и сразу же побледнел, понял, что искать могут не только телефоны.
Горничные сдали своим коллегам по службе в резиденции и обычные телефонные аппараты из всех номеров.
– Разойтись по комнатам, жалюзи не открывать, к окнам не подходить!
Журналистов рассовали по номерам. Щелкнули, провернулись в замках ключи.
* * *
Уже через два часа после выстрелов вся территория в радиусе трех километров от резиденции была оцеплена внутренними войсками. Ни солдаты, ни их командиры не знали, что произошло. Им была поставлена задача – без специальных пропусков никого не впускать и никого не выпускать. Военные, конечно, пытались сами домыслить, по какому поводу выставлено плотное оцепление. Но самым смелым предположением было, что кто-то попытался проникнуть на охраняемую территорию, и его теперь разыскивает в близлежащих горах президентская охрана.
Редкий лиственный лес молчал. Птицы, напуганные появлением большого количества людей и собак, разлетелись. Шуршала прошлогодняя листва под военными ботинками и сапогами. С хрустом втыкались в землю металлические штыри-щупы. По склону горы растянулась цепь людей в камуфляже. Впереди них двигались саперы с миноискателями.
Ротвейлеры на коротких поводках нюхали землю и грозно рычали. Поиски велись уже третий час, но ни оружия, ни даже огневой позиции пока еще не обнаружили. По расчетам специалистов, два выстрела были произведены именно с этого склона из одного и того же оружия. Продвигались медленно, боясь оставить необследованным даже маленький кусочек земли.
– Есть! – громко выкрикнул один из поисковиков, когда его щуп легко прошел сантиметров семьдесят прелой листвы и звонко ударился в металл.
Уже прошедший этот участок кинолог с ротвейлером оглянулся. Полминуты назад его пес не учуял на этом месте ничего подозрительного. Поиски на время остановили и осторожно, слой за слоем принялись снимать сухие листья.
– Теперь понятно, почему он не отреагировал, – с легким успокоением в голосе произнес кинолог, – листья пересыпали сухим коровьим навозом. Вот и не учуял металл.
В естественного происхождения ложбинке покоилась снайперская винтовка, завернутая в брезент. Криминалист-оружейник в белых нитяных перчатках приподнял оружие и заглянул в ствол.
– Из нее не стреляли, – уверенно заявил он. – В стволе оружейная смазка и магазин полный. Первый раз такую конструкцию встречаю. – Оружейник придирчиво разглядывал модернизированную винтовку с неестественно длинным стволом. – Отсюда до места попадания – чуть меньше двух километров. Сделана из серийной, на спецзаказ, скорее всего, в Бельгии. Такая штучка бешеных денег стоит.
Стало понятно, что обнаружена запасная «закладка», которой снайпер не воспользовался. Чуть меньше часа ушло на то, чтобы отыскать настоящую огневую позицию. Она была замаскирована в спешке, такие же прелые листья, тот же сухой навоз. В магазине винтовки на этот раз не хватало двух патронов, а в стволе обнаружился налет пороховой гари.
