Грозный казался странным набором декораций к давно прошедшему спектаклю, которые позабыли убрать, оставив на произвол судьбы, и теперь в этих декорациях резвились все, кому не лень. Дома покосились и полуобвалились, их стены были покрыты копотью, сажей, окна квартир, часто выгоревших изнутри, выглядели, словно черные провалы пустых глазниц. В то же время здесь было намного больше людей чем, например, в Гудермесе. Чеченцы и русские стояли, провожая взглядами их несущиеся по изрытым воронками дорогам машины, прогуливались, сидели рядом с развалинами, о чем-то беседовали.
Они миновали какой-то сквер, где выстроилась очередь жителей и беженцев к длинному белому трейлеру с красным крестом на борту и надписью по-английски. Две женщины в мышиного цвета униформе выдавали изможденным людям в лохмотьях небольшие, но туго набитые свертки — скорее всего с одеждой, чтобы пережить приближающуюся зиму.
Спутники Панкрата молчали, словно набрав в рот воды. Они смотрели прямо перед собой, не разговаривая ни с пассажирами, ни друг с другом. Вдруг тишину, воцарившуюся в машине, нарушил мелодичный звонок мобильного телефона. Водитель, держа руль одной рукой, потянулся за пазуху и вытащил “трубу”, открыл ее и поднес к уху:
— Второй слушает.
Слушал он около минуты. Затем кивнул:
— Все понял. Держитесь за мной.
Суворин почувствовал, что осталось немного. По крайней мере так думают эсбисты, явно надеющиеся выполнить от кого-то полученный приказ быстро и без огрехов.
Посмотрим, ребятки, кто кого…
* * *
Джип плавно вильнул и легко вписался в поворот, уводивший с главной улицы в узкий и темный переулок, который больше был бы к месту в старом-старом районе Праги или в каком-нибудь итальянском городишке, где дома издревле лепятся друг к другу, и всегда можно ополоснуть помоями соседа напротив, просто подозвав его к окну.
Автомобиль форсировал лужу, на поверку оказавшуюся не такой уж и мелкой, и встряхнулся, как вымокшая собака, перебираясь через трещины, взломавшие асфальт. Какое-то время назад здесь, по всей видимости, лопнула труба теплотрассы или канализации. Убедившись в том, что вторая машина повернула следом, водитель прибавил скорости и вогнал джип в следующий поворот, на улицу, несколько шире той, с которой они свернули.
— Куда мы едем? — с невинным лицом поинтересовался Панкрат.
Тот, что сидел рядом с ним, сразу же ответил:
— Надо уладить кое-какие формальности. С вами будут говорить сотрудники Службы Безопасности.
Суворин кивнул, сделав вид, что он удовлетворен таким объяснением.
Они еще некоторое время петляли по городским улицам, которые становились то уже, то шире, пока у Панкрата не возникло ощущение, что они перемещаются в желудке какого-то огромного организма, по его сокращающимся и расслабляющимся внутренностям. Судя по изменениям в окружающем пейзаже — появились высотные здания, в основном, правда, полуразрушенные, которые перемежались старыми, но уцелевшими “хрущобами” — их везли куда-то на окраину, в промышленную зону.
Потом они выехали к унылому серому зданию, длинному и низкому (три этажа). В нем совсем нетрудно было узнать заводской корпус, несмотря даже на то, что одна из стен лежала в руинах, и обнажилась арматура несущих конструкций. Так обнажаются кости скелета сквозь дыру, прогнившую в рыбьем брюхе.
Водитель остановил джип так резко, что Панкрат едва не ударился подбородком о подголовник его кресла. Чтобы этого избежать, ему пришлось упереться обеими руками в спинку водительского сиденья, и в этот момент на его затылок обрушился удар, погасивший сознание… Правда, через секунду, не больше, он пришел в себя. Но уже не в машине, а в грязи — открыв дверцу автомобиля, эсбист мощным толчком выпихнул его из салона.
Суворин упал на спину, а когда попытался подняться, получил удар ботинком в грудь. Этот, однако, он успел ослабить простым напряжением мышц, но сделал вид, что полностью выведен из строя и распластался на спине, раскинув руки.
Бросив на него презрительный взгляд, эсбист выбрался из машины и сплюнул:
— Шеф говорил — крутой… Хера лысого он крутой, мать его…
Суворин с трудом удержал себя от броска. Он лежал, закрыв глаза и имитируя полную беспомощность. Так уж этот голос и манера выражаться напомнили ему Окорока!
С другой стороны водитель и второй эсбист вытаскивали из салона Рашида. Чеченец попробовал было упираться, но тут же получил в солнечное сплетение и, закашлявшись, повис на руках державших его людей.
— Ну что, будем кончать их, и дело с концом, — предложил кто-то.
Панкрат не видел говорившего, поскольку лежал со старательно зажмуренными глазами, но по незнакомому голосу определил, что предложение сделал третий эсбист, которого он еще не слышал.
Что ж, запомним…
— Не торопись, — судя по интонации, говоривший злорадно усмехнулся. — Сейчас я этого “крутого” расшевелю, может, пригодится на что-нибудь… А то как-то легко я его завалил, слишком легко — никакого удовольствия.
— Не дури, Роман, — вступил в разговор водитель. — Кончаем обоих, загружаем под пресс и сваливаем. У меня пиво недопитое выдыхается в кабинете…
— Пошел ты со своим пивом, Стае, — беззлобно отозвался первый. — Дай размяться. А то застоялись, как кони в стойлах…
— Делай, как знаешь. Только если шеф своих быстрее кончит и сюда приедет… Смешок.
— Не кончит… Там у них баба еще. Шеф это дело любит, — отреагировал злобно-веселый голос на замечание водителя. — Да и Костя, водитель его, тоже не прочь.
Панкрат открыл глаза. Вовремя — эсбист, ухмыляясь, готовился привести его в чувство пинком под ребра. Суворин без труда перехватил бьющую ногу, рванул ее дальше, перебрасывая через себя, и ударил навстречу кулаком в промежность. От боли глаза эсбиста вылезли на лоб; схватив его за грудь, Панкрат рванулся вверх, прикрываясь обмякшим телом от выстрелов водителя. Тот, выхватив из подмышечной кобуры пистолет, успел дважды нажать на курок. Потом нож, брошенный Сувориным, вошел ему в основание шеи, на выходе пробив шейные позвонки. Водитель сполз в грязь по дверце машины, оставив на ней кровавую полосу и царапину (острие ножа вылезло наружу из затылка).
Третий, карауливший чеченца, вытащил было пистолет и шагнул в сторону, чтобы оставить джип между собой и Панкратом, но Рашид не дал ему такой возможности — улучив момент, он чуть отступил назад и обеими руками, сжатыми в “замок”, врезал ему по темени.
Подобрав пистолет, выпавший из руки водителя, Суворин стремительно обошел машину и разрядил оружие в силившегося подняться эсбиста. Тот, кем он прикрывался от выстрелов водителя, уже не дышал — пули сослуживца вошли ему прямо в сердце.
— Садись! — крикнул Панкрат Рашиду, забираясь в водительское кресло.
Но чеченец покачал головой и молча протянул в его сторону связанные руки.
Чертыхнувшись, Панкрат колебался недолго. Выбравшись из машины, он рывком выдернул нож из горла эсбиста и двумя короткими взмахами лезвия освободил Рашиду руки от веревок.
— Ты уж извини, — язвительно произнес он, — но оружия я тебе не дам.
Сказав это, Суворин сел в джип и завел двигатель.
* * *
Автомобиль, в котором ехал Алексеев, они обнаружили с другой стороны от того же корпуса. Командир эсбистов вознамерился допросить Чепрагина и Шумилова. Ведь они, как понимал теперь Панкрат, работали, сами того не зная, на тех сотрудников Службы, которые, прознав о связи своих коллег с боевиками, хотели, по всей видимости, поиметь с этого круглую сумму. Они стояли у стены корпуса, все трое, перед ними прохаживался Алексеев, а рядом курил водитель, держа спецназовцев и наемницу на прицеле автомата.
Панкрат до отказа вдавил в пол педаль акселератора.
Алексеев, услышав, как взревел мощный мотор, обернулся, вскидывая оружие. Лобовое стекло прошила очередь из “кедра”, и оно осыпалось кристаллической трухой. Суворин успел пригнуться и едва не столкнулся лбом с Рашидом, но продолжал давить на педаль и твердой рукой направлять машину на человека, который никак не успевал отскочить.
Увидев несущийся прямо на них джип, Чепрагин что было силы толкнул Шумилова, опиравшегося на трость, и сам прыгнул в сторону, чтобы не попасть под страшный удар бамперной обрешетки. Илза тоже успела отпрыгнуть.
Алексеева подбросило в воздух, и он врезался спиной в серую стену корпуса, а мгновением позже его припечатало к этой стене вторым ударом бампера. Кровь хлынула из раскрывшегося в немом вопле рта на капот джипа. Конвульсивно дернувшись, Алексеев упал, словно марионетка, у которой разом обрезали все нити. От нижней же части его тела, буквально вдавленной в стену, вряд ли что-нибудь осталось.
Водитель, отскочив в сторону, вскинул пистолет, целясь в Панкрата. Но он совсем зря позабыл об остальных, полагая человека за рулем джипа самым опасным противником. Шумилов, который так и сжимал в руке свою трость, подцепил его набалдашником за щиколотку и резко рванул на себя. Взмахнув руками, эсбист полетел наземь, и на него тут же накинулся Чепрагин, взявший сотрудника Службы в удушающий захват.