Женя внезапно провалилась в небесно-морскую пустоту, чуть не выпустив трос из рук. Цонг! — со звонким щелчком карабин лопнул и улетел куда вниз. Женя едва успела ухватиться за край иллюминатора одной рукой. Она услышала, как открывается дверь. Повиснув на правой руке, Жена начала шарить левой вдоль борта, отыскивая выскользнувший из петель трос.
— Иллюминатор распахнут, — сказал Козельцев. — Ну и ветер сегодня.
— Да, — согласился Пепел. — С самого утра.
— Я прикрою, если вы не возражаете?
— Нет, ничуть, пожалуйста, мой друг. Это ваша каюта.
Женя лихорадочно искала трос и не находила его. Звук приближающихся шагов, перекрываемый плеском воды внизу. Сейчас створка ударит ее по пальцам, и она сорвется вниз. Прямо в эту черную, отблескивающую электрическим светом воду. Она увидела, как ладонь Козельцева ложится на стекло.
— Послушайте, Владимир Андреевич. Вы милейший человек, не откажите в любезности, позвольте представить вас моей внучке, — услышала Женя голос Пепла.
Таков был план. Козельцев поднимется в их каюту и увидит внучку спокойненько читающей Уайльда в подлиннике. Что бы он потом ни подумал, но только не то, что эта девушка его ограбила. Кто угодно, только не она.
Проблема заключалась в том, что никакой внучки в номере не окажется.
Козельцев толкнул створку. В это мгновение трос хлестнул ее по руке. Женя Инстинктивно вцепилась в него, успев разжать пальцы за долю секунды до того, как створка иллюминатора захлопнулась.
Теперь она должна подняться в каюту. По тонкому тросу и без страховки. Женя стиснула зубы. Ей приходилось взбираться на одних руках. Ветер толкал ее, тащил по борту. Девушка отсчитывала секунды. Вот ее пальцы коснулись края иллюминатора. Она подтянулась, с трудом, закусив губу, протиснула плечи через круглое окно. Шаги в коридоре. Козельцев согласился? Сволочь! Одиннадцать вечера! Приличные мужчины отказываются от поздних визитов.
Женя протолкнула тело в иллюминатор, отцепила «якорь» и бросила его вниз, за борт, метнулась в спальню. Она успела нырнуть под одеяло как раз в тот момент, когда открылась входная дверь.
— Милочка, внученька…
Пепел ожидал увидеть «Милочку-внученьку» в кресле с книгой и, не увидев, растерялся. Впрочем, нормальное дедовское беспокойство.
— Я здесь, деда, — подала голос Женя.
Пепел открыл дверь в спальню. С облегчением перевел дух.
— Что с тобой, милая? — Пепел торопливо подошел, пощупал лоб. — Да ты вся горишь. Что такое, Милочка, девочка?
— Знобит что-то.
— Может быть, вызвать доктора? — озаботился Владимир Андреевич, появляясь в дверях. — Здравствуйте, Мила.
— Здравствуйте, — кивнула Женя. — Ничего, спасибо. Не надо. Само пройдет.
— Милочка, — Пепел указал на Козельцева, — это… Впрочем, ладно. Отдыхай.
Женя с облегчением вздохнула. Услышала, как старик извиняется перед Козельцевым.
— Ничего, — отвечал тот. — Я понимаю. Доброй ночи. Передайте внучке, чтобы поправлялась.
— Спасибо. Конечно. И вам доброй ночи.
— Кстати, для профессора на пенсии у вас неплохая каюта.
— Это предоставили устроители. За их счет. Сказали, что мы сделали им рекламу.
— Понятно. Еще раз спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Хлопнула дверь. Пепел вошел в спальню, спросил встревоженно:
— Что случилось?
— Карабин лопнул. Чуть не сорвалась.
— А картины?
— Бесчувственный ты старик, дедуля, — улыбнулась Женя. — У меня картины. У меня.
Пепел расплылся в восторженной улыбке и поцеловал Женю в лоб.
— Спокойно, родственник, — устало улыбнулась девушка. — Кровосмесительные связи осуждаются церковью.
— Да ладно, — отмахнулся Пепел и снова чмокнул «внучку» в щеку.
Но очень целомудренно чмокнул. По-родственному.
* * *
В Шереметьеве редко встречались такие рейсы. Цвет советского коллекционирования и добрая сотня «челноков», возвращавшихся из турецкого шопинга. У таможенного контроля возникло небольшое столпотворение.
Были, правда, среди участников круиза и люди более дальновидные. Понимая, что в аэропорту возникнет суета, они предусмотрительно забронировали билеты на чартерный рейс через Берлин. Чуть дороже, чуть дольше, зато куда меньше проблем. «Челноки» не станут на чартер тратиться, им копейка дорога. И таможня, кстати, не так тщательно проверяет.
Среди пассажиров чартера были старик с молоденькой девушкой и парень с кейсом. Видимо, эти трое познакомились в полете, поскольку к таможенному контролю подошли вместе, весело болтая. Багажа у девушки и старика практически не было. Парня же остановили.
— У вас тут указаны три копии голландских мастеров, — сказал таможенник.
— Да, верно, — кивнул парень. — Но их уже проверял ваш эксперт, когда я летел «туда». И старший смены присутствовал. Там пометка внизу имеется. Но, если хотите, давайте вызовем их, пусть еще раз проверят.
Таможенник и сам видел пометку, посему, посомневавшись минуту, попросил:
— Чемоданчик откройте.
— Пожалуйста. — Парень открыл кейс.
Таможенник убедился, что полотен в чемоданчике действительно три, а не два или не четыре, поставил штамп.
— Проходите.
— Спасибо. — Парень догнал старика и девушку уже в зале.
Они вместе вышли из здания аэропорта и направились к припаркованным поодаль машинам — черному «БМВ» и «Ниссану».
Пепел первым забрался в «БМВ», вздохнул с облегчением:
— Ну и поездочка была. Кошмар.
Сидящий на переднем сиденье Мало-старший обернулся, протянул руку:
— Депозит.
— Ах да…
Пепел достал из кармана депозит на предъявителя. На шесть с половиной миллионов долларов. Вячеслав Аркадьевич взял его, внимательно рассмотрел, сунул в карман. Достав из-под ног кейс, передал его Пеплу.
— Там твоя доля и доля Жени. Шестьсот пятьдесят тысяч.
Пепел открыл чемоданчик, отсчитал свои триста двадцать пять тысяч долларов, выудил из кармана полиэтиленовый пакет, аккуратно встряхнул и сложил деньги внутрь.
— Ну, так я тут и выйду, — заявил он, подмигнул девушке. — Внучка, мы с тобой теперь состоятельные люди. Не закатиться ли нам в Ялту?
— Хватит с меня моря, — ответила Женя и обратилась к Вячеславу Аркадьевичу: — Что с Лешей?
— Пока еще лежит, — ответил серьезно тот. — Но врачи говорят, с ним все будет в порядке. Через неделю сможет вставать, через две можно будет забрать Алексея Алексеевича домой.
Женя вдруг заплакала. Почти беззвучно, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
— Ну-ну-ну, — Мало-старший протянул мощную руку, слегка сжал плечо девушки. — Что плакать-то? Раньше надо было плакать. Теперь радоваться нужно.
— Я и радуюсь, — улыбнулась она. — Я от радости плачу.
— Все. Терпеть не могу женских слез, — категорично заявил Пепел и полез из машины. — Пойду пивка выпью.
— Удачи, — кивнул ему Вячеслав Аркадьевич.
— И тебе. — Старик озорно, совсем не по возрасту, подмигнул. — Понадобится «дедушка» — обращайся. Я завсегда пожалуйста.
— Спасибо, — улыбнулся Мало-старший.
Пепел побрел к аэропорту. Стоявший у машины Вадим просунул в окно кейс.
— «Папа», голландцы.
— Отлично, — кивнул Кроха. — Савинков летит этим рейсом?
— Да. Стамбульским.
— Как выйдет, давай его сюда.
— Хорошо, «папа».
* * *
Петя Савинков чувствовал себя убитым. Он проворонил голландцев. Мало того, умудрился посеять все финансовые документы. Между тем за спиной его топтались двое «быков», а в квартире Григорьева поджидал третий. И каждому из них Савинков должен был заплатить по миллиону за сделку, которой так и не совершил.
Только полные лохи попадают так, как умудрился попасть он. Полные и безбашенные.
Петя поспел к таможенному контролю одним из первых. Получил багаж, вышел в зал.
— Ну, чего, хорек? — ласково взял его за плечо один из «быков». — Когда рассчитываться думаешь?
— Да за что рассчитываться? — злобно каркнул Петя. — Дело-то сорвалось.
— А это твои проблемы, дундучара. Лучше надо было за карманами смотреть.
— Так я и документы потерял, — оживился Петя. — Денег-то теперь у меня нет.
— Да? — озадачился первый «бычок», но тут же нашел выход: — Тогда картинками возьмем. По двести тыщ, как ты и говорил.
— Не надо картинками. — Савинков испугался, потому что понял: эти возьмут. Обломы здоровые. — Я придумаю что-нибудь.
— Ну давай придумывай, — согласился «бычок». — А мы пока за тобой присмотрим. А не надумаешь, завтра к вечеру заберем картинки.
Они вышли из аэропорта, остановились, озираясь.
— Левака возьмем? — спросил первый «бычок».
— Какого еще левака? — возмутился Петя. — Я и так потратился на вас. По круизам с собой таскаю, в самолете за билеты плачу. На автобусе поедем!
