— Здорово, братва, — раздалось сзади.
«Бычки» оглянулись, и в этот момент Петя бросился бежать. С его ногой и комплекцией это было не слишком разумно. Дверца стоящего чуть впереди «БМВ» распахнулась, и Савинков увидел огромного, как скала, мужчину. Тот выбрался из машины, остановился, загородив собой половину тротуара.
— Здравствуй, Петя, — сказал мужчина. — Ты меня не знаешь, зато я тебя знаю. Ты остался кое-что должен моему хорошему знакомому. Алексею Алексеевичу Григорьеву. Из-за тебя он сейчас лежит в больнице с сердечным приступом. Залезай в машину.
— Погодите, погодите, — взмолился Савинков. — Мы же договаривались… «Данаю» в обмен на голландцев.
— Правильно, — кивнул мужчина. — Тогда за каким хреном тебя, сука, на корабль понесло, а?
Петя оглянулся. Не надо было обладать могучим интеллектом, чтобы понять: он влип окончательно. За подляну, которую он собирался кинуть Леше Григорьеву, платить придется по полной программе. И «бычкам» нанятым, и этому гороподобному.
— Садись в машину, если жизнь дорога, — предложил мужчина.
Пете ничего не оставалось делать, кроме как забраться в машину. Но, едва он плюхнулся на заднее сиденье, Женя словно кошка, зашипев, вцепилась ему в лицо.
— А-а! — заверещал Петя. — Спасите!!!
— Оп-па! — озадаченно заметил Мало-старший. — Об этом я как-то не подумал. — Он заглянул в салон, схватил Женю за руки. — Тихо. Тихо, девочка, тихо. Успокойся.
Глаза Жени сверкали яростью, на лице застыла гримаса отвращения. Петя, всхлипывая, зажимал желтыми ладошками окровавленное лицо.
— Вадим, — обернулся Вячеслав Аркадьевич, — забери его в джип. А то он до дома не доедет. А «быков» этих сюда гони.
Сопровождаемые Боксером, Паней и Пестрым, «бычки» подошли к «БМВ».
— Здорово, братва, — оглядел обоих боевиков Малостарший. — Вы меня знаете?
— А это зависит от того, кто ты, — ответил первый «бычок».
Он раньше приятеля сообразил, что, кажется, дело закончится чистым базаром.
— Я — Кроха. Слыхал?
— Слышал, — согласился «бычок».
— В общем, так, братва. Алексей Алексеевич — мой «клиент». Вы к нему никаких дел больше не имейте, иначе конкретно поссоримся.
— Да мы без наездов, — пожал плечами второй «бычок». — Нас горбатый навел. Сказал, мужика наказать надо.
— Кинул вас, как лохов, ваш горбатый, — серьезно заявил Пестрый. — И чуть под разбор реальный не подвел.
— Мы с него спросим конкретно за это, — пообещал первый «бычок».
— Короче, братва, — сказал Мало-старший. — К вам конкретно у нас предъяв нет. Сейчас подъедем к горбатому домой, мы заберем то, что он должен нашему человеку, а потом он ваш. Делайте с ним что хотите. Идет?
— Базара нет, Кроха, — ответил первый «бычок». — Поехали. А этот фуфлогон нам ответит. Конкретно. Гад буду.
* * *
Владимир Андреевич продолжал улыбаться, даже когда к нему подошли двое в штатском и, показав удостоверения, сказали негромко:
— Владимир Андреевич, пойдемте с нами, пожалуйста.
— А что такое? — Козельцев все еще пребывал в благодушном настроении. — Что-то не так? Я что-нибудь неправильно заполнил?
— Пройдемте с нами, мы вам все объясним.
Они прошли в помещение для личного досмотра. Штатские открыли дверь, пропустили Козельцева. Тот шагнул в комнату и замер на пороге. Слишком много тут было народу. Несколько сотрудников таможни, еще двое в штатском. Женщина какая-то. Козельцев обернулся:
— Я не понимаю…
— Проходите, — с ледяной вежливостью попросил Гриша Панкратов.
Катя поднялась со стула.
— Владимир Андреевич Козельцев?
— Да, это я, — подтвердил тот.
— Вы арестованы.
— Постойте… Как арестован? На каком основании?
Катя шлепнула на стол ордер.
— Ты обвиняешься, — жестко сказала она, — по статье сто двадцать шестой — «похищение людей». По статье сто двадцать девятой — «клевета». По статье… В общем, статей с десяток наберется, а пока, чтобы у тебя не возникало вопросов… — Катя повернулась к таможенникам. — Начинайте.
Таможенник подозвал двоих штатских:
— Товарищи понятые, подойдите, пожалуйста. — И повернулся к Козельцеву. — Это ваш кейс?
— Мой, — кивнул тот.
— Что в нем?
— Картины. Три голландские миниатюры пятнадцатого века.
— Вам известно, что картины, представляющие собой особую историческую ценность, запрещены к продаже за границу Российской Федерации без специального разрешения?
— Конечно, — кивнул Владимир Андреевич.
— Вы по-прежнему настаиваете, что в кейсе подлинные картины?
— Разумеется.
— Откройте, пожалуйста, чемодан.
— Да ради бога. — Козельцев отщелкнул замки, поднял крышку.
Таможенник повернулся к штатскому:
— Посмотрите, пожалуйста.
Тот достал из кармана лупу, склонился над картинами. Он долго рассматривал полотна, наконец выпрямился, спрятал лупу в карман.
— Это копии. Правда, самые лучшие из всех, что мне доводилось видеть. Но копии.
— Как копии? — Владимир Андреевич даже взмок. — Я не… — Он ошарашенно обвел взглядом присутствующих. — Постойте, там же заключение эксперта о подлинности есть. Мне его выдали на корабле. Я купил подлинники.
— Купил-то ты подлинники, — язвительно заметил стоящий у дверей Володя Паничев. — Вопрос в том, что ты привез домой.
Гриша Панкратов деловито присел за стол, принялся заполнять шапку протокола.
— Одну секундочку. — Катя открыла дверь соседней комнаты. — Зайдите, пожалуйста.
В комнату для досмотров вошел седоватый подтянутый мужчина. Козельцев узнал его. Это был Криштников. Один из самых дорогих копиистов в стране. Именно Криштников писал для Владимира Андреевича копии всех голландских миниатюр.
— Представьтесь, пожалуйста, — попросила Катя.
— Криштников Олег Евгеньевич. К вашим услугам.
— Кто вы по профессии?
— Копиист. — Мужчина посмотрел на понятых и специально для них пояснил: — Я пишу копии известных полотен.
Катя указала на Козельцева:
— Вы знаете этого человека?
Да, конечно. Это Козельцев Владимир Андреевич. Один из моих клиентов.
— Посмотрите, пожалуйста, полотна, лежащие в чемоданчике.
— С удовольствием. — Криштников склонился над кейсом. — Можно снять подрамники?
— Конечно.
Криштников ловко снял холсты с подрамников, улыбнулся:
— Хороши, правда? Эти копии я писал почти полгода.
— Для кого вы их писали?
— Для Владимира Андреевича. — Копиист кивнул на Козельцева.
— Спасибо, — кивнула Катя. — Подождите, пожалуйста, в соседней комнате. Наш сотрудник вас отвезет немного позже.
— Хорошо.
— Владимир Андреевич, — холодно спросила Катя, вновь поворачиваясь к Козельцеву, — каким образом эти копии попали в чемоданчик?
— Я понятия не имею, но это… Это… — Он вдруг запнулся.
— Как вы проходили таможенный контроль? — вдруг резко спросил Володя Паничев.
— Да не проходил я его, — упавшим голосом ответил Козельцев. — В том-то и дело. Через VIP-зал прошел. Ах, как купился! — Он покачал головой и засмеялся устало. — Как купился! Как дитя малое. А-а… — Владимир Андреевич выдохнул, опустился на стул.
— Вы признаетесь, что пронесли эти копии на борт с целью продажи оригиналов картин за границу? — спросила Катя жестко.
— Нет, конечно. Только, боюсь, это уже ничего не изменит. Впрочем… Позвоните Грише Ефимову. Он свел меня с этой сволочью.
— Обязательно позвоним, обязательно, — заверил Козельцева Володя Паничев. — Все проверим.
Владимир Андреевич усмехнулся. Он почему-то был уверен, что, если Ефимов и вспомнит Паню, то самого Паню им найти уже не удастся. Это была грандиозная комбинация. Тот, кто спланировал и осуществил ее, конечно же, предусмотрел исчезновение и Пани, и его таинственного приятеля-«офицера». Владимир Андреевич снова засмеялся.
— Как кинули! — пробормотал он. — Как пацана сопливого.
— Владимир Андреевич, вы признаете, что по вашему поручению в Энске из государственного музея была совершена кража картины Рембрандта «Спящая Даная»?
— Что? — У Козельцева глаза полезли на лоб от возмущения. — Ну, знаете. Вы еще скажите, что и ледниковый период мамонтам я устроил. И татаро-монгольское иго организовал.
— Значит, не признаете.
— Это чушь. Полная и беспросветная ахинея.
— Ладно, — кивнула Катя. — Посмотрим.
В комнату заглянул таможенник.
— Там репортеры. В зале. Толпа прямо.
— Какие репортеры? — не поняла Катя.
— Ну, из газет. С телевидения даже есть. Говорят, насчет какого-то Козельцева.
Катя хмыкнула, обвела взглядом присутствующих. Не то чтобы она злилась. Новость и правда остренькая. Но ведь можно было хотя бы не сегодня. Завтра бы сообщили. А спроси, кто слил информацию, промолчат. Пойди дознайся. На полиграфе можно проверять — ничего не покажет.
