— Оторвались! — ликовал Курахин. — Кирьяна хотели взять! А хрен вам в зубы!
— Куда теперь? — спросил Евстигней, нервно озираясь.
— К Дарье давай, — ответил Кирьян после некоторого раздумья.
— Но как они узнали, Кирьян? — спросил водила.
— Разберемся, — хмуро протянул Курахин.
«Мерседес-Бенц» не торопясь подъехал к заставе. Трое красноармейцев, загораживая дорогу, вышли вперед, а четвертый — маленький, худенький — подошел к «максиму», установленному на мешках с песком.
— Не суетись, — спокойно предупредил Кирьян и, повернувшись к красноармейцам, строго спросил: — В чем дело, товарищи? Я из Чека, еду по заданию товарища Дзержинского.
— А мандат у тебя есть? — недоверчиво спросил один из них, в длинной шинели, очевидно, старший.
Курахин лишь хмыкнул:
— А ты думаешь, я без мандата по городу буду разъезжать? Вот такие, как ты, и пристрелить могут, а потом и спросить будет не с кого. Ладно, браток, — широко улыбнулся Кирьян, — я ведь все понимаю. — Рука скользнула в карман пиджака. — Держи, — протянул он документ.
Красноармеец вытянул из пальцев мандат и пристально всмотрелся в фотографию.
— Значит, по заданию товарища Дзержинского торопитесь?
Кирьян встретил пытливые, изучающие глаза.
— Да, — уверенно выдержал он взгляд. — Машина из Комиссариата внутренних дел. Что за дело, рассказать не могу, у меня предписание.
— Возьмите, — протянул документы красноармеец подчеркнуто вежливо и, когда Кирьян положил мандат в карман, сдержанно заметил: — Вы бы поосторожнее, товарищ, где-то в этих местах банда Кирьяна пошаливает.
— Спасибо за предупреждение, товарищ, — серьезно ответил Кирьян. — Только чекистам не подобает бояться каких-то жиганов.
— Пропусти! — коротко распорядился старший.
Стриженый красноармеец приподнял шлагбаум, и «Мерседес-Бенц» достойно выехал в ночь.
— Так куда едем-то? — спросил Евстигней, когда застава осталась далеко позади.
— Гони прямо, — распорядился Кирьян, — в Нижние Лихоборы.
— Понял, — произнес Евстигней и уверенно притопил газ.
Речка Лихоборка — приток Яузы — некогда протекала через глухой лес, в котором шалили лихие люди. Собственно, отсюда и произошло название, и московские купцы без особой нужды сюда не заезжали. А если все-таки случалось, то лишь в сопровождении государевых стрельцов.
— Куда теперь? — повернулся Евстигней к жигану, когда они въехали на Лихоборские бугры.
После того, что случилось в гараже, о возвращении не могло быть и речи, и Евстигней понемногу прижился в «семье» Кирьяна. Впрочем, жаловаться особенно не приходилось, пахан умел быть щедрым, и если налет проходил удачно, то он сыпал каменьями и деньгами, как арабский шейх.
— Видишь крайний дом на горке? — показал Кирьян.
— Ну?
— Рули к нему!
— Понял, — охотно произнес водитель и съехал с наезженной дороги.
Поднимаясь по косогору, «Мерседес-Бенц» заметно забуксовал, а потом, сыпанув гравием по днищу, уверенно взобрался на горку. Ворота дома мгновенно отворились, и автомобиль, сбавив скорость, въехал в просторный двор и тотчас укрылся за трехметровым забором. Хозяин, угрюмый колченогий старик, торопливо закрыл ворота.
— Так ты теперь здесь, Ерофеич? — слегка удивился Кирьян.
— Мою хазу фараоны накрыли, — пожаловался Железная Ступня. — И я бы вместе с постояльцами загремел, если бы дворовые шкеты не предупредили. Так я теперь тут за майданщика.
— Ерофеич! — воскликнул Кирьян. — Выставляй самогонки, душа праздника хочет! И вот, на тебе, — сунул он старику деньги. — Расстарайся!
Железная Ступня довольно улыбнулся:
— Да я для тебя, Кирьян Агафонович, последнее на стол выложу!
— Но-но, последнее не нужно. Как говорится, последнее вор не берет! Ха-ха!
— Поросенка я вчерась зарезал. Как знал, что ты объявишься. А мясо у него такое, что само на языке тает.
— Что Дарья-то делает? — поинтересовался Кирьян, проходя в дом.
Лицо старика заметно размякло, залучилось многими морщинами.
— У окна сидит, голуба, все тебя дожидается, соколика своего ненаглядного.
Кирьян широко улыбнулся:
— Надеюсь, что так оно и есть. Из чужих никого не примечал?
— Из пришлых-то? — захлопнул старик дверь. — Да, кажись, не было никого. Вот разве только что уркачи. — И, мелко хихикнув, продолжил: — Но эти-то почти свои. Тревожить нас не стали. Чего-то понадобилось им в этой сторонке. На двух подводах проехали позавчерась и вниз по косогору съехали. Что я приметил: на подводах мирно едут, а у самих из портков револьверы торчат. Тронешь их тут! — вновь захихикал старик. Смешок у него мелкий, трескучий. — Вернулись вчерась во хмелю, с бабами под ручки и сразу в соснячок ближайший подались. Хе-хе-хе! Изб им мало!
— А на природе-то оно как бы способствует, — очень серьезно заметил Кирьян, шагнув в комнату.
— Неужто? — подивился старик, приостановившись. — Может, мне тогда какую старуху на пленэр вытащить, — лихо щегольнул он иностранным словечком. — Глядишь, что-нибудь и получилось бы. А то у меня лет десять назад уже все скукожилось. Хе-хе-хе! — Разглядев в комнате Дарью, серьезно добавил: — Ну да я пошел, чего старику мешать-то молодым. А ты… как там тебя? — повернулся он к водителю. — Пойдем со мной. Места на всех хватит. Каких-то особых хором не обещаю, но матрас будет добрый. — И, вновь хихикнув, продолжил: — Любую команду понимает, так что верти его как хочешь!
Криволапов довольно улыбнулся. Эта глухомань ему начинала нравиться.
— Уж не внучку ли ты мне свою предлагаешь?
Железная Ступня неожиданно резко обернулся, и Евстигней, встретив его взгляд, холодный и острый, словно обнаженный клинок, невольно поежился.
— Не внучку, — выждав паузу, очень спокойно произнес хромец и неспешно закостылял в глубину комнат, давая понять, что продолжать разговор не намерен.
Когда старик вышел, Кирьян слегка попридержал Евстигнея за рукав и строго предупредил:
— Ты бы с ним так больше не шутил. Он подобных вещей не понимает. Лет двадцать назад несколько громил его дочь… Приголубили. — Неприязненно скривившись, закончил: — От них потом только головы остались.
— Серьезный старик, — согласился Евстигней.
Улыбнувшись, Кирьян добавил:
— Зато надежен. Если предложит на дело выходить, так ты не отказывайся, — не то в шутку, не то всерьез предложил жиган. — На бабу его тоже не заглядывайся. Мало ли чего ему в голову взбредет.
— Учту, — хмуро пообещал Евстигней и заторопился следом за майданщиком.
Дарья не вышла навстречу, как, возможно, поступила бы на ее месте другая. Не поинтересовалась причиной затяжного отсутствия. Не поинтересовалась, какой же подарок он принес ей в этот раз, как поступила бы любая другая содержанка. Лишь взглянув на вошедшего, с интересом принялась рассматривать вышитую занавеску.
Поцелуй получился холодным, как если бы он приласкал снежную бабу. Дарья умела удивлять.
— Что с тобой? — нахмурился Кирьян.
— Ты обещал быть вчера.
Ах, вот оно что! Боже мой, все бабы одинаковы. Встретишь иную и думаешь, отыскал что-нибудь особенное, а потом обнаруживается, что и она способна скатываться до банальной ревности.
Кирьян невольно улыбнулся. Занятно, однако.
— Пойми, крошка, у меня были дела. Но ты не думай ничего плохого. Я остаюсь верен тебе. Забудь свои слезы, глянь сюда.
Жиган вытащил сапфировый браслет и протянул его девушке.
— Мне кажется, я его уже где-то видела… Вспомнила! У Трегубовой.
— Хм… А ты глазастая, не ожидал. Верно, ее браслетик, — не без раздумий признался Кирьян. — Уехала наша Лизавета.
— Куда же?
— За границу, кажется, — безразлично пожал плечами Кирьян. — Нас это не должно особенно волновать… Вот и поделилась со мной своими накоплениями, по старой памяти. — Помолчав немного, Кирьян продолжал: — Нам тоже за границу куда-нибудь надо сматываться. Здесь, в России, для меня места больше нет. Не сегодня, так завтра к стенке поставят.
— С чего ты взял? — наивно поинтересовалась Дарья.
Кирьян усмехнулся:
— Я чувствую, детка. Со всех сторон обложили, как зверя. Если у меня кто-то и остался, кому я могу верить, так это ты. Случись со мной что-нибудь завтра, так те люди, что мне сегодня в рот смотрят, продадут с потрохами. Вчера от меня еще двое жиганов ушло. В иные времена я бы им головы открутил и сказал, что так и было. А сейчас не могу. Не дотянуться. Чекисты только и ждут, чтобы меня поскорее зарыть. Мне тут одна книжка попалась…
Дарья фыркнула.
— Так ты еще и книжки читаешь?
— Это уркаганы не читают, видите ли, им вера не позволяет. А я жиган, так что иногда полистываю.
— И что же написано в этой книжке?
