и таможенники искали хотя бы какой-нибудь повод, чтобы придраться. Но, увы, не нашли.
Ближе к ночи зарядил мелкий дождик. «Этого еще не хватало», – подумал капитан Гермович. Ведь до конца его смены оставалось целых два часа.
– Колька, слухай што? – подошел к нему старлей Аваневский. – У тебя еще курева много осталось?
– Да пару сигарет только, – вздохнул капитан. – Так что не разживешься у меня.
– Тогда давай знаешь что? Сейчас мой брат будет ехать, я ему в «дьютике» пару «Мальборо» закажу. О’кей?
– Да не вопрос, заказывай, – безучастно кивнул головой Гермович. – Я одну возьму красную.
– Тогда вот что. Проверь «бусик» этот, ладно? А я сбегаю.
Капитан поморщился. Очередь изучать груз микроавтобуса с российскими номерами, который только что подъехал к терминалу, была старлея. Но Гермович понимал, что другая возможность заполучить сигареты представится у него не скоро. Стрелять у водил было стыдно, отнимать у контрабандистов – лениво…
Поэтому капитан с грозным видом двинул к микроавтобусу, из которого уже вышел коренастый водила.
– Здравствуйте, таможенный контроль, – дежурно поздоровался Гермович. – Что везем?
– Добрый вечер, я художник, – подал голос один из пассажиров «бусика», средней комплекции черноволосый интеллигент. – У меня выставка в Варшаве будет, вот работы везу.
– Художник? – улыбнулся капитан. – Очень интересно. И что вы рисуете? Пейзажи или там… как их?.. натюрморты.
– Больше всего меня привлекают абстрактные композиции.
– Авангард, значит, – констатировал Гермович. – Черный квадрат там, типа, и все такое.
– Ну не совсем, – уклончиво ответил художник. – Но похоже. Сложные формы, абстракции…
– Нет это мне не по душе, – покачал головой таможенник. – Я люблю, чтобы просто было все, понятно. Ладно, давайте-ка я взгляну.
Капитан зашел в микроавтобус. В его багажном отделении было много произведений искусства, и ни одно из них не пришлось Гермовичу по душе.
Согнувшись в три погибели, капитан прошествовал к задней стенке.
– Что в этом футляре? Тоже картинки? – спросил он.
– Так точно. Это мои последние работы, – с гордостью произнес живописец.
– А разрешение у вас на них оформлено? – поинтересовался таможенник.
– Да, естественно. Вот.
Капитан небрежно пробежал глазами бумажку с гербовой печатью России, на секунду призадумался и сказал:
– Счастливого пути. И успехов в творчестве.
– Огромное спасибо, – поблагодарил его художник и тут же кивнул молчаливому водиле: «Давай, поехали».
Капитан проводил их взглядом и вытащил из пачки предпоследнюю сигарету. В принципе, надо было, конечно, попросить развернуть эти картины. Гермович знал, что на обратной стороне каждой из них должен стоять разрешительный штамп.
Но зачем доставлять людям лишние хлопоты? Пусть едут себе спокойно, творцы, блин.
Покурив, капитан бросил бычок в урну. Как раз появился старлей и тут же протянул ему пачку «Мальборо». Гермович стал рыться в кармане в поисках денег, а отдав их, тут же приказал Аваневскому приступать к своим обязанностям.
Погода становилась все более сырой и неприятной. Да и работка эта уже надоела – за пятнадцать-то лет! Гермовичу давно предлагали идти в управление – сидеть в теплом кабинете и переносить бумажки с места на место. Но тогда он отказался. И теперь об этом жалел.
От этих размышлений капитана отвлек голос из будки:
– Петрович? Тут наш старшой проснулся. Спрашивает, не пропускали ли мы какие картины странные через границу.
«Вот те на!» – подумал Гермович.
– Картины? – деланно удивился он. – Да нет, сегодня что-то не было. Вчера вроде тоже. По крайней мере, на моей смене.
«Еще только проблем на мою голову не хватало!» – вздохнул капитан.
…Тем временем микроавтобус благополучно прошел польскую таможню и въехал в городскую черту пограничного Тересполя.
Глава 25
Телефонный звонок в квартире Сиверова раздался в начале пятого. Глеб, который лег спать очень поздно, не успел даже толком заснуть. И поэтому ему понадобилось секунд тридцать только для того, чтобы найти ответы на извечные вопросы: кто он такой и что происходит?
– Глеб, я вышел на след, – голос Потапчука был усталым, но возбужденным. Похоже, Федор Филиппович вообще не спал. – Спасибо, пшеки помогли. А то белорусы эти затихарились, понимаешь ли…
– Ч-что? – не понял Сиверов.
– Короче, они на микроавтобусе в Польшу въехали. И сейчас уже, похоже, подъезжают к Варшаве.
– Мои действия? – Глеб начинал потихоньку приходить в себя.
– Полетишь туда на частном самолете. Я уже договорился.
– И что дальше?
– А дальше, Глеб, – чуть повысил голос Потапчук, – тебе надо будет найти этих ребят… Вернешь картины на родину – и свободен.
– Но как же я их найду?
– Не боись. Есть у меня свои люди в польских органах. На подъездах к Варшаве их встретят. И проследят, куда они двинут дальше. Жди сообщений.
– Хорошо, – вздохнул Глеб.
– Вот и молодец. Да, кстати. Вылет у тебя через час. Так что поторопись.
* * *
Самолет, на котором предстояло лететь Глебу, принадлежал какому-то конноспортивному обществу. Как Потапчуку удалось выйти на него и заставить взять пассажира, оставалось только догадываться.
Варшавское время на два часа отличалось от московского, и вылетев в полшестого, они прибыли туда даже раньше. Сиверов сэкономил целых пятнадцать минут жизни. Их он решил использовать для того, чтобы наконец-то позавтракать.
Но в столь ранний час в центре польской столицы еще все было закрыто, если не считать небольшой лавчонки с горячительным. Добравшись пешком до Варшавы-Центральной, Глеб поменял там деньги и заглянул в бистро, светившееся яркими огнями в пустынном подземном переходе.
Другими его посетителями была лишь парочка бомжеватого вида пьяниц, которые громко спорили между собой, явно раздражая молоденького бармена.
– Проше кебаб и… это, как его? Каву, – заказал Глеб, доставая из кармана смятую десятку злотых.
– А ты, кажись, из России, да? – сразу понял бармен.
– Ну да, – улыбнулся Глеб. – А ты какими судьбами?
– Много здесь нашего брата. Я вот с Украины, например, с Днепропетровска, – бармен заученными движениями накладывал в лаваш корейскую капусту и зелень. – А ты тоже
