Ознакомительная версия.
Ларин резко обернулся, почувствовав опасность. Но даже толком не успел рассмотреть, что произошло. Что-то тяжелое ударило ему по голове, и он моментально вырубился.
Когда Андрей открыл глаза, Лора стояла перед ним на коленях и легонько била по щекам, приводя напарника в чувство. Неподалеку высился каплей Соболев, сжимавший в руке пластиковую бутылку, наполненную песком. Как понял Ларин, ею он и ударил его по голове.
— Всегда лучше сначала поговорить, а потом уже бить, — раздраженно произнесла Лора, оборачиваясь к Соболеву.
— Я понял немногое, но главное, что вы не из этих, — он явно имел в виду флотских, сопровождавших гроб. — Я думаю, его убили.
— Нас тоже интересуют обстоятельства гибели старпома, — сказал Ларин, поднимаясь с кладбищенской земли.
— Не знаю, кто вы, но враг моего врага — мой друг. Надо вскрыть гроб, иначе не поймем, — предложил каплей.
— Согласны, — сразу за двоих ответила Лора.
Гудела паяльная лампа, капал на земляной пол старой часовни растопленный припой. Соболев ловко орудовал отверткой, приподнимая оцинкованную крышку. Наконец она отошла.
— Постой, на всякий случай, на стреме, — бросил напарнице Андрей.
Женщина удалилась на улицу. Мужчины открыли гроб. Ларин подсветил фонариком мобильника. Внутри покоилось голое тело Николая Медведкина. Его скомканная военно-морская форма лежала в ногах. На теле явственно виднелись следы от сильных ударов. Из небрежно пришитого скальпа торчали неаккуратные стежки черных ниток. Ларин сделал несколько снимков на камеру мобильника.
— Может все-таки это следы ударов, полученных при кораблекрушении? — предположил он.
— Ага, а сквозной огнестрел на правом предплечье — тоже следы волн? — не согласился Соболев.
— Тихо, — прошептала неожиданно объявившаяся в часовне Лора.
Паяльная лампа погасла. Стало слышно, как на кладбище пиликает мобильник.
— Это у участкового, — тут же определил Ларин. — Уходить надо, — он вышел за дверь и тут же чертыхнулся.
По аллейке от ворот — от машины к часовне уже спешили те самые двое флотских. Один из них прижимал к уху трубку. В синеватом свете экрана его лицо казалось мертвым.
— Заснул он там, что ли? — сказал его напарник.
— А чего, нажрался и спит… — флотский осекся, глянул на часовню. — Туда давай, — проговорил он и бросился бежать, на ходу вытаскивая пистолет и наворачивая на его ствол глушитель.
Ларин глянул на каплея.
— Ты им свое настоящее имя сказал?
— Я ж не думал, что все будет так серьезно, — ответил Соболев. — Вы уходите, а я знаю что делать, — сказав это, каплей беззвучно растворился в кладбищенской темноте.
Ларин с Лорой метнулись к ограде, захрустели кусты. Вслед им раздались приглушенные хлопки выстрелов.
— Куда ты? — спросила Лора, когда Андрей определил движение к машине флотских, стоявшей напротив ворот кладбища.
— Беги к нашей машине. Подхватишь по дороге на райцентр.
Лора спорить не стала. Знала, что без четкого плана Ларин не стал бы рисковать.
Андрей присел у переднего колеса, вытащил перочинный нож и проколол покрышку. Воздух с предательским шипением стал выходить наружу.
— Вон он, гад! — закричал один из флотских.
Ларин не стал терять время на то, чтобы прокалывать второе колесо, нырнул в кювет и побежал вдоль дороги. За ним погнались, захлопали выстрелы. Но стрелять на ходу из пистолета — дело сложное. Наверху — на шоссе блеснули фары машины. Андрей взбежал на откос, прыгнул в предусмотрительно распахнутую Лорой дверцу. Взревел мотор.
В бессильной злобе флотские еще пару раз выстрелили вслед.
— Пешком их не догонишь, — сплюнул под ноги один из них.
— Их точно двое было? — спросил второй.
— Если только на заднем сиденье еще один не прятался. Пошли. Проверим.
Каплея Соболева флотские нашли в саду, он спал на раскладушке под яблоней, в свисавшей до самой земли руке сжимал недопитую бутылку водки.
— А… вредители пришли, — пьяно прищурился он на флотских, когда те наконец растолкали его, отхлебнул из горлышка. — Гроб, суки, не открыли. Ничего, просплюсь, потом вы уедете, я его все равно выкопаю, — и бывший подводный пловец вновь лег, через пару секунд он уже храпел.
— Кажется, он просто безвредный идиот и алкаш, — сказал один из флотских. — Не он на кладбище был. Это те двое. Мужик и баба, что рядом крутились. Они мне сразу не понравились.
В деревне никто не заметил случившегося на кладбище. Флотские по-быстрому вновь запаяли гроб в часовне, благо паяльная лампа была еще теплой. Лишь после этого они развязали незадачливого участкового. Тот так и не сумел вспомнить, кто и как аккуратно врезал ему сзади по голове.
— Значит так, лейтенант, — флотский подошел к нему вплотную. — Запомни, так будет лучше для всех нас. Ничего не было, никто тебя по голове не бил. Ты просто подежурил у часовни, убедился, что все в порядке, и вернулся в дом Медведкиных. Держи свой «табель». Скажи спасибо, что мы тебе его вернули. А теперь пошли, поможешь нам колесо поменять… Гвоздь где-то схватили…
* * *
Солнце клонилось к западу. Теплый вечерний ветер нежно проходился волнами по пшеничному полю. Плакучие ивы отражались в зеркальной поверхности пруда. Деревня издалека казалась вымершей — ни одного человека на улице. Окна во многих домах были заколочены досками, сквозь повалившиеся заборы густо проросла крапива. Даже улица, и та зеленела травой, в которой лишь слегка угадывались две пробитые машинами колеи. Коренных жителей в деревне оставалось раз-два и обчелся — древние старушки, жившие тут лишь летом, на зиму дети разбирали их по городам. Изредка некоторые потомки деревенских приезжали в родительские дома собрать урожай ягод и фруктов, отдохнуть, сходить по грибы, порыбачить, выкосить крапиву с лебедой и чертополохом. Но случалось такое лишь по выходным. В будние дни вымирающее селение вновь «впадало в кому».
Однако три дня тому назад здесь объявился более-менее постоянный житель — Петр Павлович Крейдич. Дом его покойных родителей был еще вполне крепким, во всяком случае, рамы не сгнили, крыша особо не протекала, вот только всякие сорняки разрослись в человеческий рост. Наследник не любил сюда приезжать, но судьба заставила. Лишь только он дал нужное официальное заключение по вскрытию тела старпома сторожевика «Бесстрашный», как начальство тут же отправило патологоанатома в отпуск. Отдохнуть Крейдич собирался уже давно, а тут еще и незапланированные деньги появились в конверте. Но перед уходом в отпуск Петра Павловича строго-настрого предупредили, что покидать территорию области в ближайшее время ему не рекомендуется. Вот и пришлось отправиться в родовое гнездо.
В первый день он прорубил ржавой дедовой косой дорожки к калитке и туалету. Большего ему и не требовалось. Приехал на машине, привез с собой удочки, запас еды и пять бутылок коньяка. Коньяк был вскоре выпит, приходилось травиться дрянной водкой, купленной в магазине за десять километров отсюда.
Теперь тюремный медик сидел за пластиковым столом в саду и с самого утра тупо набирался. Крейдич смотрел на дивной красоты российские пейзажи, но они его абсолютно не радовали. Он даже удочки не удосужился распаковать.
Водка казалась безвкусной и слабой. В голове сами собой всплывали картинки прошлогоднего отдыха на средиземноморском побережье в четырехзвездочном отеле по системе «все включено».
— Сидел бы себе, сунув ноги в прибой, с бокалом холодного пива в руках… под пальмами. А тут эти березки драные. Тьфу! — сказал сам себе Крейдич. — Даже выпить не с кем. Одному нажираться — последнее дело. Но и отпуск насухо проводить не хочется.
Самым обидным было то, что жена на Кипр все-таки поехала. И теперь еще поневоле думалось, что она там может не просто отдыхать, но и развлекаться с другим мужчиной. Эти мысли требовали усиленной дозы спиртного.
Петр Павлович с тоской смотрел на закат. Солнце опускалось за зубчатую полоску леса.
— Ну разве можно сравнить с этим зрелищем закат солнца в море? — прошептал патологоанатом.
И тут Крейдич увидел ползущую по деревенской улице легковую машину. Седан, приспособленный для городских улиц и скоростных трасс, с трудом преодолевал провинциальные колдобины и рытвины. Напротив заброшенного коровника плескалась огромная, чуть меньше пруда, лужа, объехать которую было невозможно, с обеих сторон дороги густо разросся кустарник. Автомобиль осторожно скатился в воду и пошел вперед, разгоняя колесами волны. Машина, если не принимать во внимание птиц, являлась единственным движущимся в пейзаже объектом, а потому поневоле привлекала внимание патологоанатома. Седан дополз-таки до середины лужи, забуксовал на небольшом подъеме.
Патологоанатом без особого злорадства смотрел на то, как мужчина, сидевший за рулем, снимает начищенные до зеркального блеска ботинки, стягивает светлые носки, подворачивает штанины и ступает в грязь. Неудачливый водитель прямиком направился к дому Крейдича.
Ознакомительная версия.
