— Да нет, ничего. Нормально — это хорошо. Ладно, свободен.
Юрий вышел. Голос полковника Голубкова, неожиданно прозвучавший в динамике интеркома, остановил его на пороге приемной:
— Жалко парня. Парень-то вроде хороший.
Нифонтов:
— Надо бы ему сказать.
Голубков:
— Нельзя. Утром сам узнает.
Пауза.
Нифонтов:
— Да, нельзя.
Голубков:
— У тебя интерком включен.
Нифонтов:
— Черт!
Юрий выскользнул из приемной, в коридоре поздоровался с дежурным, выходившим из туалета, и спустился в информационный центр. Невольно подслушанный разговор встревожил его. Речь шла о нем, в этом не было ни малейших сомнений. Почему им жалко его? Что он узнает утром? Ерунда какая-то.
Он прокрутил в памяти весь разговор в кабинете начальника управления. Конечно же ерунда. С чего он, собственно, взял, что говорили о нем? Потому лишь, что он только что вышел из кабинета? Да о ком угодно они могли говорить. О том же Пастухове хотя бы. Они сидели ночью и ждали его сообщения. Поэтому Голубков и сказал: «Наконец-то». Конечно, о Пастухове. И нечего накручивать черт знает что.
Юрий вошел в Интернет, но не испытал обычного чувства азарта и свободного, не скованного ничем полета. Давила какая-то тревожная тяжесть.
Он вышел из Паутины. Два часа ночи. Впереди было еще четыре часа дежурства.
Чтобы хоть чем-то заполнить их, Юрий вызвал на экран текст, который он успел углядеть на компьютере начальника управления. Доступ к нему был защищен уровнем А-1 — кодом высшей степени сложности. Для кого угодно это могло быть препятствием. Но не для лейтенанта Юрия Ермакова.
* * *
"Начало записи.
— Добрый вечер, полковник. Рад вас видеть.
— Здравствуйте, командор. Я тоже. Должен сразу предупредить… — Что вы записываете наш разговор? Ничего не имею против.
— Наши контакты становятся регулярными. Вы уверены, что это разумно?
— Вы правы, это не очень разумно. Но мы не нашли другого способа связаться с вами. В таких ситуациях особенно остро понимаешь, как нам не хватает такого посредника, каким был полковник Мосберг <См. романы А.Таманцева «Рискнуть и победить», «Двойной капкан» (М., 1998).>. Давайте выпьем за него.
— Давайте, Джеф. У нас говорят: помянем.
— Да, помянем. Мы еще не раз будем его вспоминать. Он оставил после себя пустоту. Нам придется ее заполнить. Без его умения и таланта. Но есть доверие. В разумных пределах. Это немного, но не так уж и мало. Вы согласны со мной?
— Да.
— Тогда — к делу.
— Только давайте уйдем отсюда. Для делового разговора здесь слишком шумно.
— И отвлекает кордебалет? Мне говорили, что венгерские девушки очень красивые.
Похоже, так оно и есть. Особенно вон та, справа.
— А мне больше нравится та, что в центре.
— У вас странный вкус, полковник. Это же мужчина.
— В самом деле? Издержки профессии. Всегда стараешься увидеть больше того, что тебе показывают. Это шутка, Джеф. Я уже не в том возрасте, чтобы девушки сильно меня отвлекали. Думаю, что они отвлекают вас.
— Немного. Но мы не можем уйти. Входной билет сюда стоит почти сто долларов.
«Максим-бар» — лучшее кабаре Будапешта. Этот интерьер, между прочим, точная копия парижского «У Максима». Если мы сразу уйдем, это может показаться подозрительным.
— Кому?
— Надеюсь, что никому. Но в таких делах осторожность никогда не бывает чрезмерной. Вам нравится здесь?
— Больше всего мне нравится, что за мой билет в это заведение заплатило правительство США. Моя бухгалтерия в жизни не утвердила бы этот расход. Вы здесь по делам?
— Нет. Я прилетел специально, чтобы встретиться с вами. Мы решили, что Будапешт — самое подходящее место. Давайте посмотрим шоу. После него можно будет уйти.
* * *
Продолжение записи.
— Вам понравилось шоу, полковник?
— У нас это называется эстрадный концерт. Только без девушек между номерами. Я вас внимательно слушаю, Джеф. Полагаю, дело очень серьезное, раз вы специально прилетели из Нью-Йорка, чтобы поговорить о нем.
— Боюсь, что да. Более чем серьезное. И крайне неприятное. Вы отслеживаете ситуацию в Афганистане? Я имею в виду не лично вас, а вашу службу.
— Разумеется.
— Тогда вы обратили внимание на военные успехи талибов. Особенно в последние полгода. Если так и дальше пойдет, очень скоро правительство Раббани уйдет в изгнание. Судьба Раббани нас мало волнует. Но установление в Афганистане фундаменталистского режима крайне правого толка представляется серьезным дестабилизирующим фактором. Это очень опасно. И для западных демократий, и для России. Я бы даже сказал: в первую очередь для России. Вы согласны с этим, полковник?
— Трудно не согласиться. Уже и сейчас мы имеем проблемы в Таджикистане.
— А будете иметь их во всей Средней Азии. И в российских регионах с мусульманским населением. Российские политики не могут этого не понимать. Или не понимают?
— Понимают.
— В таком случае почему Россия продает талибам оружие?
— Россия не продает талибам оружие. Мне, по крайней мере, об этом ничего не известно.
— Я вам верю, полковник. Но мы располагаем другой информацией. В структуре вооружений талибов — три четверти оружия советского и российского производства.
От автоматов Калашникова до танков, систем залпового огня и самолетов.
— После распада СССР огромное количество вооружений осталось у наших бывших союзников по Варшавскому договору. Нужны были только деньги, чтобы это оружие получить.
— Мы тоже так думали. Пока не изучили ситуацию более тщательно. В последние полгода в тактике наступательных операций талибов произошли принципиальные изменения. Качественно возросла роль штурмовой авиации.
Истребители-бомбардировщики МиГ и Су парализуют оборону правительственных войск и открывают дорогу мотопехоте талибов. Если раньше в таких операциях было задействовано по два-три звена самолетов, то сейчас — до двух и даже трех эскадрилий. Откуда у талибов столько «мигов»?
— Они могли попасть к ним через третьи страны. Их могли продать болгары, венгры, чехи, поляки.
— Они и продавали. Но на вооружении их армий были МиГ-21, МиГ-23 и Су-25. А в наступательных операциях талибов действуют Миг-29М и даже ваши новейшие истребители Су-39. Возьмите эту дискету, полковник. Здесь данные, полученные нашей агентурой. Мы сравнили количество истребителей, которые Россия продала по международным контрактам, с фактическим количеством ваших «мигов» и «су» во всех странах мира. В том числе и у талибов. Данные точные, получить эту информацию нам стоило немалых трудов. Разница — в сотни самолетов. В сотни, полковник. И означает это только одно. Россия занимается подпольной торговлей оружием.
— А Соединенные Штаты не занимаются?
— Нет.
— Мне нравится уверенность вашего ответа. Откуда же у Раббани зенитно-ракетные комплексы «Пэтриот»?
— Это очень странно, полковник. Мы предполагали, что вы об этом не знаете.
— Что вам кажется странным, Джеф? Что мы об этом знаем?
— Нет. Что вы никак не отреагировали. Мы действительно дали Раббани возможность получить несколько установок «Пэтриот». Это не было торговлей оружием. Это было предупреждением России. На наш взгляд, достаточно недвусмысленным. Никакой реакции не последовало, поставки истребителей талибам не прекратились. Мы решили, что ваша агентура не сработала. Оказывается, сработала. В прошлом году мы инспирировали публикацию в кипрском журнале «Middle East Mirror» статьи о российской торговле вооружениями. Вы видели эту статью?
— Нет.
— Запросите. В ней приведены достоверные данные. Это тоже был наш сигнал Москве.
И вновь не последовало никакой реакции. Чем объяснить такую позицию Кремля, полковник? России безразлично мнение международного сообщества? Или в Москве полагают, что мы и дальше будем мириться с этим?
— Я не могу комментировать позицию Кремля. Мне никто этого не поручал. Я лишь могу довести до сведения моего руководства содержание нашего контакта.
— Для этого я и попросил вас прилететь в Будапешт.
— Вон та молодая пара, у парапета. Я видел их в «Максим-баре». Они сидели справа от нас, через ряд.
— Вы наблюдательны, полковник. Все в порядке, это мои люди. А тот бородатый турист с видеокамерой — ваш человек?
— Вы тоже наблюдательны, Джеф. Что это за красивое здание на том берегу?
— Парламент. Да, очень красивое. И вообще, город красивый. Нечто среднее между Парижем и Веной. Вам случалось раньше бывать в Будапеште?
— Нет. В Париже и Вене тоже. Если я начну перечислять места, где мне не случалось бывать, это займет немало времени. Продолжайте, Джеф.
— Мы и раньше знали, что не вся ваша торговля вооружениями укладывается в рамки международных соглашений. В этом смысле Россия достойно продолжает традиции СССР. Но мы не подозревали об истинных масштабах этой торговли. Мы и сейчас наверняка знаем не все. Но и того, что знаем, вполне достаточно. Очень жаль, что русские не научились производить никакого другого конкурентоспособного товара, кроме оружия. У вас хорошее оружие. И вы вправе продвигать его на мировой рынок.
