Но имам Меджидов был твердо уверен в одном – через несколько лет, когда эти мальчишки подрастут, естественно, не все из них смогут стать борцами, но все они пойдут за ним, за Гаджи-Магомедом. Пойдут за движением салафитов. Однако ждать несколько лет имам не мог. Уже сейчас многое решалось. Уже сейчас ему нужны люди, готовые взять на себя бремя воинов священного джихада. И необходимо было убедить большинство жителей села в том, что неверные суть враги ислама и с ними необходимо бороться. Бороться с христианами и иудеями, осевшими на территории Дагестана[11]. Не просто потому, что они неверные, но потому, что с их приходом в горы постепенно проникает и все остальное влияние большого мира, не приносящее никому пользы. Это влияние растлевающее. Гаджи-Магомед не хотел, чтобы его Дагестан упал в пропасть, и готов был бороться с этим. Бороться и словом, и молитвой, и оружием. Но чтобы бороться с оружием в руках, следовало начинать джихад. А джихад, как известно, это война священная, война за веру. Трудно объяснить простым людям связь между христианами и иудеями, вроде бы мирно живущими в Дагестане, и тем, что несется ими. Поэтому приходится слегка лукавить. Имам Меджидов придумал, как ему уговорить жителей своего большого села и приглашенных из других многочисленных районов. Точнее сказать, он это не сам придумал, только развил чужую подсказку. Но подсказка была хорошая, и грех было упустить такое дело, способное в одночасье поднять среди всех дагестанцев, как бы они себя ни называют[12], его авторитет.
Но это будет только началом. Дальше борьба уйдет севернее, потому что уже во многих северных городах живут и процветают диаспоры выходцев с Кавказа, исповедующие салафитизм...
* * *
Этот ветхий дом на окраине села никому не принадлежал уже более двадцати лет. В возрасте девяноста восьми лет умер в тишине и спокойствии старый хозяин Газали Магомедович Султанов, оставивший, как говорили, много потомков, но на похороны старика никто из них не приехал. Сельчане не знали, где этих потомков искать, а сами потомки уже много лет не навещали старика. Султанов умер в одиночестве, и дом ветшал год от года. Именно сюда имам Гаджи-Магомед Меджидов распорядился поселять православных священников, которых ему привозили из российской глубинки. Причем выбирали тех, кто в своих общинах пользовался авторитетом. Двое – городских, остальные – из сельских местностей. Священников, проживающих в Дагестане, имам решил не трогать, потому что могут начать поиски по горячим следам и найти, а это сорвало бы его задумку, которую он так долго лелеял и просчитывал в деталях и мелочах.
Священников привозили одного за другим в течение двух дней. Привозили разные люди, те, кого удалось правильно сориентировать, чтобы выбирали нужных священников. Здесь нельзя было ошибиться. Имаму требовались искренние верующие священники, готовые до конца стоять за свою веру. Именно такие и нужны были Гаджи-Магомеду.
Уже привезли шестерых, когда сообщили, что милиция остановила машину, в которой везли седьмого священника, тот заявил о похищении, и в результате получились неприятности. И хотя имя имама Меджидова ни в одном протоколе не фигурировало, как не фигурировало и место, куда везли священника, произошла неприятная задержка.
В своем районе Гаджи-Магомед обладал и властью, и силой, и мог распоряжаться не в меньшей степени, чем официальные власти района. И даже, может быть, пользовался большим авторитетом, чем районный глава. И даже без всяких «может быть», потому что за главой района не стоял почти никто, а за имамом было множество автоматных стволов. Правда, он считал, что стволов не хватает, как не хватает и силы, способной всех объединить и удержать в повиновении. Гаджи-Магомед Меджидов мечтал обрести такую силу. Кому-то казалось наивным его желание стать верховным амиром за счет молитвы, однако он знал, что, если к молитве добавить чудеса, люди обязательно пойдут за ним. А чудеса бывают сотворенные Аллахом и сотворенные людьми. Имам был уверен, что для пользы общего дела и для прославления воли Всевышнего ему простится дерзновенное желание выдавать свои чудеса за чудеса Божественные.
Чтобы совершить первое чудо, следовало найти семь православных священников. Шестеро уже ждали своей участи и тихо молились, закрытые в доме умершего Газали Султанова, и только с одним произошла неувязка. Вот и потребовалась срочная замена.
* * *
Утром, после намаза и после интенсивной физической зарядки, проведенной вместе с мальчишками села, Гаджи-Магомед переоделся, сделал знак человеку из своей охраны следовать за ним и пошел к дому, некогда принадлежавшему старому Газали Султанову. Охрану возле своего дома имам вынужден был держать постоянно. Конечно, местный участковый Хасбулат Халидов знал, что представляет собой Гаджи-Магомед, но пока на деятельность имама, не имеющую отношения к религии, никак не реагировал, соблюдая принцип: не трогай меня, и я тебя не трону. Слишком серьезные силы стояли за имамом.
Меджидов с Халидовым соблюдали нейтралитет и вежливо здоровались при встрече, не пытаясь выяснять отношения. Пока равновесие выглядело достаточно устойчивым, но мир так устроен, что не бывает в нем вечного нейтралитета. Натянутая струна в конце концов или ослабевает, или лопается. Ослабевшая струна Гаджи-Магомеду не страшна. А вот лопнувшая... Ситуация в любой момент может круто обостриться. Главное в том, чтобы она не обострилась раньше времени. Имаму нужна всего неделя, чтобы перейти в новое для себя качество общепризнанного вождя. Неделя, и те пару дней, пока в село доставят последнего священника. Потом уже ничего не будет страшно, так как весь народ – не только из родного села, но и из соседних – поднимется за него.
Путь к дому Газали Султанова пролегал напрямую, по тропинке и вниз к ручью. Конечно, можно было пройти и по дороге, опираясь на тяжелый посох, который Гаджи-Магомед стал носить в последние месяцы, чтобы казаться старше и солиднее. Хотя солидность в родном селе особо и не нужна была. Здесь и так его все знали, любили и уважали, хоть с посохом, хоть без него. Но через неделю с небольшим в село приедут жители из других районов, чтобы посмотреть на действенность его молитв и молитв шести других имамов, которых он пригласил для противодействия семи православным священникам. Конечно, никто из приглашенных имамов не знал, что должно произойти. Они приедут только для того, чтобы вместе молиться. Дело оставалось за главным – начать в пятницу и закончить в пятницу[13]. И до пятницы доставить в село последнего священника. Иначе не получится молитвенной недели, и придется все сдвигать еще на неделю. А у имама и без того терпение заканчивалось. Он даже был готов обойтись без седьмого священника. Но Гаджи-Магомед любил точность, уже объявил, что семь имамов будут молиться за славу ислама перед семью православными священниками, которые, в свою очередь, будут молиться за славу христианства и за свое спасение. Семь против семи должны молиться семь дней. И никто не знал, чем все закончится, кроме имама Меджидова и двоих его помощников, без которых обойтись в этом деле невозможно, потому что именно эти помощники заложили под дом давно умершего Газали Султанова взрывное устройство, которое сработает в нужный момент по телефонному звонку...
– Light Amplification by Stimulated Emission of Radiation, – произнес капитан Старогоров, разглядывая некое подобие короткоствольной винтовки, толщиной ствола напоминающей оружие с интегрированным глушителем.
– Ну и память у тебя, – заметила капитан Ставрова. – Я вроде владею английским в меру своих скудных способностей, но никогда не запомнила бы полное название лазера.
– Это потому, что у тебя в голове только слово «лазер» застряло, – хмыкнул старший лейтенант Радимов.
– Не отвлекаться на болтовню, – резко перебил их профессор Ива€нов. – Продолжаю объяснение. Итак, лазерная винтовка «стреляет» долговременно сохраняющимся лучом, способным нанести вред только сетчатке глаза противника, но не более, поэтому использовать ее как боевое оружие невозможно. Были, правда, предложения усовершенствовать ее, но зачем огород городить, если световое оружие уже существует. Оно как раз и предназначено для действий против снайперов...
– А что это такое? – спросил старший лейтенант Радимов. – На Северном Кавказе снайперы сильно достают, как раз такого оружия не хватает.
– Почему его не хватает, это вопрос к министру обороны, – жестко проговорил профессор. – Пусть он отменит очередной ремонт своего кабинета и закажет световое оружие... Завершить испытания недолго, недолго и довести оружие до кондиции; тем более что конструкторы и производители представляют одно юридическое лицо. А что это такое, могу опять же в двух словах объяснить. Существует несколько видов светового оружия. Оно подразделяется на когерентное, то есть ослепляющее, и некогерентное, то есть мигающее и дезориентирующее. Вас интересует, как я понимаю, больше когерентное. Оно тоже подразделяется на виды по степени концентрации и жесткой направленности лазерного луча. Используется только в пределах прямой видимости. В состоянии на длительное время вывести из строя снайпера противника. Причем при особой силе удара ослепляющего луча снайпер может вообще временно потерять зрение и как следствие этого ориентацию в пространстве, то есть стать беззащитной жертвой, готовой для захвата. Боевое ослепляющее оружие изготавливается в форме винтовки. Длина лазерного луча достигает трех километров и по дальности превосходит даже дальнобойные снайперские винтовки; следовательно, является великолепным оружием против снайперов. Для примера могу сообщить, что по заказу управления МВД Москвы разрабатывается и уже почти разработано аналогичное устройство для московской милиции – своего рода пистолет, в котором ствол заменен подобием фонарика. Позволяет ослеплять и дезориентировать преступника на расстоянии и свободно захватывать его[14]. Возможно, вам в качестве оружия будет выдано что-то подобное, но этот вопрос решится в период подготовки к операции, как обычно у нас бывает, за несколько часов до посадки в самолет. Но не буду уверять, что вас непременно вооружат световым оружием. Этот вопрос не в моей компетенции.
