– А, так ты не знаешь… – протянул Вадим. – Вот оно что… Тут у Томкиной бабки его дружок обитает. Смотри, Паша, чтобы они не начали собственную партию…
– Ерунда, – пожал плечами Витек. – Свалишь ты отсюда, в конце концов? – он достал из-под стола бутылочку «пепси», ловко сорвал пробку об угол. – Иди, жри водку с корешами, дожидайся, пока позовем…
– Вот именно, – поддержал Паша. – Когда позовем, тогда и будешь зыркать, чтобы мы лишнюю монетку в сапог не смахнули…
– Мое дело было – тебя предупредить, – сказал Вадим и вышел.
Оказавшись рядом с «уазиком», по-воровски оглянулся – машина стояла так, что из окон ее не видно – бесшумно приоткрыл дверцу и выдернул ключи. Он еще не знал, что собирается теперь предпринять, но следовало на всякий случай оставить Пашу вовсе без колес…
Глава седьмая
Большие разборки в крохотной деревне
В избе, где они квартировали, никого не было, там наведен идеальный порядок – спальники засунуты в чехлы, скудные пожитки уложены в рюкзаки, все сложено на нарах так, что осталось лишь забросать вещички в машину. Со стола торопливо плюхнулась здешняя крыса, исчезла за печкой.
Вадим почти побежал в кухоньку. Там уже разложили курицу по тарелкам, Мухомор, взявший на себя обязанности тамады, как раз скручивал пробку с бутылки «Абсолюта», восторгаясь вслух:
– Что ни говори, а Пабло – мужик правильный. Всегда к концу сезона банкет устраивает. Это вам не «какава» – слеза…
– Если только не паленая, – заметил Иисус, держа наготове стакан.
– Даже если и паленая, нипочем. Не такое жрали… А, Вадик, ты где болтался? Сейчас вмажем…
– Говорю вам, Томка сказала, что есть еще один…
– Томке соврать, что два пальца… – беззаботно отмахнулся Мухомор. – Сам видел, все обошлось в лучшем виде… Вадик, а скажи честно – ты в самом деле никаких несправедливых разделов не предлагал?
– Чепуха! Брешет ваш Пабло…
– Чего ты вскинулся? Я ж шутя… Садись, подставляй аршин. Вмажем сейчас за все хорошее…
– Мужики! – возбужденно ерзал Вася. – Как думаете, на квартиру наберется?
– Кто ж знает? – резонно ответил Худой. – Вообще интересно, что там, во второй цинке? Давайте особо не нажираться, врежем по кружечке и пойдет к Пабло. Держи, Вадик.
Вадим медлил. Его не покидало ощущение, что где-то таится прокол. Чего-то он недоучел. Слишком легко сдались те двое, чересчур покладисто держались. Будь там один Паша, ничего удивительного – как-никак и он несет на себе груз общего прошлого, не сможет моментально перестроиться и видеть в своих старых работягах опасных конкурентов, но подозрительно, что Витек очень уж мирно согласился на общую дележку, самую малость повыступал и сник, непохоже на дешевого городского шакаленка. В чем тогда прокол? Даже если Томка не наврала и там есть второй, что в нем такого, вселяющего в Витька уверенность? Не станут же они устраивать бойню, иначе Пашу непременно спросят в самом скором времени, куда девалась целая бригада, почему она не вернулась в Шантарск…
А КТО СКАЗАЛ, ЧТО САМ ПАША НЕПРЕМЕННО ВЕРНЕТСЯ В ШАНТАРСК?
Вадим не успел отклониться – Худой рухнул на него всем своим немаленьким весом, едва не свалив на пол. Звонко покатилась по полу кружка. Оторопев, Вадим подхватил его под мышки, уложил на пол, выпрямился и открыл рот…
Слова застряли в глотке.
Мухомор медленно-медленно уползал под стол, вот уже скрылась голова, а там и руки… Иисус в неудобной позе полулежал меж печкой и стеной, широко открыв рот, то ли всхлипывая, то ли постанывая, на подбородок поползла слюна…
Вадим бросился к нему, в полной растерянности встряхнул. Бесполезно. Глаза уже закатились, дыхание стало прерывистым, неглубоким. Вот он, прокол, неожиданный ход, основанный на неплохом знании психологии определенного народа: вряд ли даже атомная война, не говоря уж о скором дележе купеческого клада, смогла бы заставить этих троих удержаться от выпивки, когда красивая бутылка уже стоит на столе, когда начальство не препятствует, наоборот, поощряет. Хоть по кружке, но махнули наскоро… Блядь, пульс почти и не прощупывается! Клофелин? Что-то еще? В деревне нет телефона, а ближайшая «Скорая помощь» дислоцируется за девяносто верст…
Вадим выскочил из кухоньки, побежал в избу. Замотанное в кусок брезента ружье оказалось без патронов и некогда искать, в котором они рюкзаке. Перед глазами стояла недавняя картина, вспомнившаяся с нереальной четкостью: Паша машинально берет из протянутой Витьком руки распечатанную бутылочку пепси-колы… которую Витек мог привезти только с собой, в здешнем магазине, чрезвычайно скудном на ассортимент, есть только баночки с прошлогодним спрайтом…
Шарахнулся за печку, услышав чьи-то шаги в сенях. Дверь на миг приоткрыли, потом тут же захлопнули, заглядывавший в избу удалился. Вадим видел в окно, как он прошагал в сторону кухни: незнакомый малый, ничуть не похожий на Витька лицом, но тем не менее всем обликом, одеждой, повадками, выражением морды напоминавший брата-близнеца. Тот самый, второй. Пошел проверить. Получается, времени совсем нет…
И страха нет. Впереди была с т а в к а – две под крышку набитые купецкими сбережениями цинки – и большая половина претендентов выбыла из игры, оставшаяся меньшая половина, правда, была не в пример опаснее, но какое это имело значение, если впереди сверкало золотое сияние, а соперников поубавилось?
Некогда искать патроны, да и глупо было бы лезть с паршивой одностволкой, заряженной всего лишь крупной дробью, против пистолетов. У Витька уж точно есть пушка, вчера ночью, в поле, он ею баловался, у Паши – «ТТ»… а может, уже и не у Паши…
Однако делать нечего, нужно вступать в игру, пока на его стороне кое-какой элемент внезапности. Как только тот обнаружит, что отравленными оказались лишь четверо из пятерых, начнется кадриль… И никакой больше внезапности.
Оглядевшись, Вадим выхватил из-под клапана застегнутого рюкзака один из электродов – полуметровой длины медный прут, толщиной с мужской мизинец, один конец выгнут так, что образовал удобную треугольную ручку, второй заострен, при хорошем ударе вылезет из спины, Мухомор говорил, ими, случалось, дрались, но используя исключительно на манер дубинки, иначе вышло бы форменное смертоубийство…
Сапоги бухали, казалось, так, что слышно было на километр окрест. Вадим побежал на цыпочках, остановился перед сараем, выглянул из-за угла, хорошо рассчитав перебежку, очутился у приотворенного окна. Пригибаясь, прокрался под ним, слыша злой голос Витька:
– Я же с тобой не шучу, сука такая… Кишки на забор намотаю! Кто он такой, твой стебарь? Откуда знает таких людей?
Лишь бы ступеньки не скрипнули… Вадим бесшумно поднялся в сени, заглянул в приотворенную дверь. Последний акт…
Паша нелепо вытянулся во весь свой немаленький рост посреди комнаты, наискосок; поблизости валялась пустая бутылка из-под «пепси», верзила оказался крепок на отраву: он еще пытался то ли ползти, то ли приподняться, но, судя по спокойствию Витька, ничего из этого не вышло бы – так, последние конвульсии, пока окончательно не отключился одурманенный неизвестной дрянью мозг…
– Кто он такой, тварь?
Судя по занятой Витьком позиции, он нимало не опасался внешнего вторжения – удобно устроился на стуле спиной к двери, левой рукой держа за волосы стоявшую перед ним на коленях Нику, прижимая дуло «Макарова» к ее виску. Не похоже было по голосу, чтобы спешил – эта парочка, похоже, уже чувствовала себя полными и окончательными хозяевами ситуации, в чем-то они и были правы, все деревенские в поле, кроме двух бабок да Томки в магазине, мирное население не всполошится, заслышав вопли, выстрелы, шум, – успели привыкнуть, что господа геофизики развлекаются крайне бурно, носясь на машинах по единственной улочке, паля из ружья по воротам, оглашая округу тарзаньими криками…
Медлить не годится. Вадим был налит веселой яростью до краев, словно воздушный шарик – гелием. Он хорошенько примерился, поудобнее перехватил электрод обеими руками, прыгнул через порог и обрушил толстенный медный прут на макушку Витька – словно со всего маху опускал колун на сучковатый чурбак, стремясь расколоть его с одного удара…
Звук был, словно врезали по туго надутому футбольному мячу, набитому вдобавок чем-то мелким и хрустким, типа колотого льда. Витька прямо-таки снесло со стула, он без малейшего крика грохнулся на пол, выронил пистолет и остался валяться, нелепо вывернув левую руку.
Вадим проворно наклонился, подобрал пистолет, выщелкнул обойму, передернул затвор. Поймал на лету выскочивший патрон и вновь зарядил «Макаров», дослал патрон в ствол. Лишь теперь он сообразил, что Витек мог бы, падая, давануть на курок – чисто рефлекторное сокращение мускулов – и женушка непременно получила бы пулю в башку. Однако в момент удара это почему-то и в голову не пришло…
