и за другую «команду». Казалось, он держал в руках все нити, люди, точно марионетки, дергались по движениям его пальцев... И что получилось?
Чертов Зимин, казавшийся ему вначале туповатым армейским неудачником, все-таки сделал его, старого вояку, полковника. Логуну так и не удалось ни подчинить себе, не сломать капитана. «А ведь он молодец, – неожиданно для себя подумал Логун, – честный, сильный, надежный... Не сравнить с Минаевым и прочими. Да и девчонки эти... Глуповаты и неопытны, но по-человечески близки и понятны. Какие там из них враги для Ивана Семеновича...»
Почему же так получилось, что он, полковник Логун, оказался по другую сторону фронта? Стечение обстоятельств? Хотел достатка, жаждал власти? Чего теперь гадать... И то, и другое, и третье...
Гвардеец победил. И вдруг Иван Семенович почувствовал, что от души желает ему уцелеть и дожать эту мразь – Кононова, Клименко, Букашева... Это они загнали его в ту дыру, в которой он сейчас оказался. И не он ими, а они вертели полковником Логуном, как собака хвостом. Грязный, вонючий собачий хвост, вот во что они его превратили! Да нет, он сам... И верно служил, хотя прекрасно знал им настоящую цену.
А теперь оказалось, что и ему, старому вояке, полковнику, та же цена. Прощения ему теперь не будет... Ты, Иван Семенович Логун, сволочь.
...Десять лет назад Логун оставил семью, счел, что одному будет удобней делать карьеру, а жена устала почти ежедневно засыпать одна в злых слезах и растрепанных нервах. С того дня он ни разу не видел свою дочь. На улице встретятся, не узнают друг друга.
Сколько ей сейчас? Бог ты мой, двадцать два... Точно, двадцать два – это он еще помнил. У нее уже могут быть дети... Его внуки. Хотя какие они его внуки?
Полковник вытащил из кармана тяжелый «ТТ» (надежная вещь, сработает без брака), двумя руками приставил широкий ствол к переносице и нажал на спуск.
Оружие не подвело, смерть наступила мгновенно.
– Дяденька, а я вас узнал!
Передо мною стоял худенький мальчик лет десяти.
– Это вы тогда всех террористов перестреляли, да?
– Было дело... – Я присел перед мальцом на корточки. – А ты из интерната, стало быть?
– Ага. А почему вы тогда были без каски и бронежилета? – Разбирается, вояка...
– Жарко было!
– А это ваши собаки? – Парень указал на упоенно гонявших в зелени псов.
– Мои, – немного слукавил я. Собакевичи были Толины. Одних-то не оставишь. Я у них временно в качестве пастуха. Временно!
– А вы служите в отряде «Альфа»?
– Почти... Ладно, извини, парень, спешу я. Мороженого хочешь?
– Конечно! Спасибо! А еще... Дядя Толя приедет еще к нам в интернат? – Ясные детские глаза смотрели на меня не мигая.
– Дядя Толя? – Я невольно дернул шеей. – Ну, не очень скоро, но приедет... Обязательно приедет! – уверенно повторил я, протягивая пацану брикет с ореховым эскимо.
Приедет. Обязательно приедет! Куда же ему деваться? По-другому просто не может быть.
...А ту женщину-снайпера звали Бирута. Бирута Траутман. Потом выяснилось, что она спасла жизнь не только мне, но и нашим девчонкам.
Родом из Клайпеды, близких родственников нет...
И в Ичкерии, как выяснилось, она стреляла прицельно. Не ради денег, человека одного спасти хотела, самого для нее близкого. Да не спасла...
Это все Володя разузнал. По моей просьбе... Вот так все перемешалось, а человек остался человеком.
Мы похоронили ее на кладбище рядом с воинской частью.
– Игорь Васильевич! – услышал я за спиной знакомый голос.
Оксана Платонова. На сей раз дева-следователь была в обтягивающих джинсах, выгодно подчеркивающих ее фигуру.
– Здравствуйте! Я вот собираюсь вам повестку посылать!
– Повестку? Это зачем?
– У меня есть подозрения... Относительно вас!
– Ничего себе... И в чем же?
– Ну-у... Я подозреваю, что вам хочется... меня увидеть.
Во как! Что ж, подозрения не лишены оснований...
– Вы удивительно прозорливы, Оксана Георгиевна!
– Но сейчас вы, кажется, очень заняты?
– Сейчас очень. А вот минут через десять выгуляю эту команду, – я кивнул в сторону собакевичей, – и буду свободен, как ветер!
Мы шли по начинающему желтеть скверу, я держал Оксану под руку и чувствовал, что, в общем-то, не прочь прошагать так всю оставшуюся жизнь. И она, судя по всему, была согласна...
А вечером обещал подъехать Митрич. Вместе с Татьяной.
ПВ – повышенная сложность.
Демократическая Республика Афганистан.
Взять на калган – нанести удар головой (термин рукопашников).
Здесь и далее названия вымышленные.
ЗГВ – Западная группа советских войск, дислоцировавшаяся на территории бывшей Восточной Германии.
«Чехи», «духи», «румы» – спецназовский армейский сленг. «Чехи» – чечены, «духи» – душманы, «румы» – представители вооруженных структур Молдовы во время приднестровского конфликта.
Гюрза – Алексей Ефентьев, Герой России, подполковник ГРУ. Герой многочисленных телерепортажей и публикаций, один из главных персонажей фильма А. Невзорова «Чистилище».
«ПМ» – пистолет Макарова.
Имеется в виду «форсированный» допрос с применением, например, физического или психотропного воздействия.
ПМГ – передвижная милицейская группа.
Врач (жарг.).
СКМ – служба криминальной милиции.
ИВС – изолятор временного содержания.
Сюрикен – японский метательный нож с несколькими лезвиями.
БМД – боевая машина десанта.
Негры-франкофоны – выходцы из французских колоний.
Нагиев Анатолий – серийный убийца начала 80-х. В историю отечественного криминала вошел тем, что совершил дерзкий побег во время этапирования. Как ему удалось разорвать наручники, не выяснено до сих пор. Впоследствии Нагиев был захвачен и расстрелян. Стал прототипом убийцы-маньяка Кадиева из романа Д. Корецкого «Привести в исполнение».
РВВДКУ – Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище.
Гумоз – специальный грим для комического увеличения частей лица.
«АКС-74» и «АКС-74У» – модификации автомата Калашникова, состоящие на вооружении у разведывательно-диверсионных и десантно-штурмовых подразделений, а также спецслужб.
НВФ
