Девку эту знали даже в милиции. Поймав у киоска пристающей к мужчинам еще три года назад, привели в отделение милиции. Будь она взрослой, никто внимания не обратил бы. Но Динке в то время еще не исполнилось и пятнадцати лет.
— Поймали «зелень» на проституции! Вот эта, желторотая, промышлять вздумала на вокзале! Сама к мужикам лезет! — возмущался усатый дежурный, жалуясь на Динку, и хотел стукнуть ее, но девка, вздрогнув, закричала:
— Зачем врешь? Я вовсе не приставала! Я предлагала погадать!
— Чего? На чем? Я ж своими ушами слышал, куда ты мужика звала!
— Да! Погадать! Я проституцией не занимаюсь! — испугалась Динка участи подружек, высланных милицией из Москвы за легкое поведение. Их сгребли на этом же вокзале. Она знала — за гадание ее просто выгонят с вокзала. Но ведь завтра туда можно вернуться.
— Ты гадаешь?! — расхохотались оперативники, не поверив девчонке. Но та достала колоду карт.
— Ну и что? У нас тоже имеются! — вытащил из ящика стола замусоленную колоду усатый милиционер.
— Вы в дурака режетесь! Я — гадаю! — настаивала Динка.
— Во, брехушка! Гадалка мокрожопая! Да кто ты есть? Гнида!
— возмутился второй.
— А мы сейчас проверим! Ну-ка, погадай мне! — попросил усатый, щурясь лукаво, и добавил: — Сбрешешь, выгоним из Москвы!
— А если правду скажу?
— Оставим в покое! — пообещал усатый, подморгнув, и позвал к столу.
, Динка привычно перетасовала колоду. Руки дрожали. Впервые пришлось ей выкручиваться вот так. Но иного выхода не было. Пришлось гадать:
— У вас, дядечка, большие неприятности дома. Болеет пожилая женщина — родственница. Уже давно. Вам очень тяжело. Вы с этой старухой вдвоем живете. От вас ушла жена…
— Вот это да! Ну и девка! Откуда ты про все знаешь? — удивился усатый, заерзав на стуле.
— У вас скоро предстоит суд с женой! Видимо, из-за квартиры. Но успех ваш. Жена потратится впустую. Ее хлопоты пустые, она только зря потеряет деньги.
— Так-так! Верно говоришь! У меня через два дня процесс по разделу жилья. Значит, ничего не обломится?
— Нет! Она скоро уедет из Москвы к родственникам. Далеко и насовсем. А вы останетесь здесь!
— Ну, если так, с меня магарыч! Я тебя сыщу, малявка! — разу- лыбался усатый. А через три дня нашел Динку. Та спала на стульях в зале ожидания, он разбудил ее и взял за локоть.
— Пошли со мной! — привел в дежурку и, указав на пакет пирожных, сказал:
— Ешь! Это все твое! Не обрехала тогда! Всю правду выложила! Когда слопаешь, раскинь еще! — попросил, оглядевшись смущенно.
— На голодное пузо гадать надо! — взялась Динка за карты с видом знатока.
— А на работе неприятность будет скоро. Неделю нервы помотают. Переведут на другое место. Злиться будете. И зря! Там вдвое больше получать станете, работа спокойная, скоро привыкнете к ней…
— Да что ты мелешь, дура? Куда меня перевести могут, если я всю жизнь тут проработал? Ничего больше не умею! — разозлился человек и выгнал Динку из дежурки, посоветовав не попадаться ему на глаза нигде и никогда.
Девка старалась не видеть никого из оперативников. Она, как и все ее подруги, ненавидела милицию. Постаралась поскорее забыть усатого. Но через полгода, ожидая на перроне берлинский поезд, почувствовала, как чья-то крепкая рука вцепилась в плечо. Хотела вырваться, не признавала грубого обращения, не прощала его клиентам. А тут, приметив милицейскую шинель, и вовсе струхнула. Ноги подкосились.
— Забыла меня, шмакодявка! А я тебя помнил! Ищу уже сколько дней! Куда это ты запропастилась? — глянула вверх, увидев усатое лицо, успокоилась.
— Пошли со мной!
— Я подругу встречаю!
— Ладно, не темни! Знаю твоих подруг. Думаешь, провела вокруг пальца? Да все твои шкоды насквозь известны! Сто раз видели, чем промышляешь, с кем за углы шмыгаешь! Но тебя другое спасло. Я попросил ребят не трогать, не заметать и не обижать тебя!
Динка, тяжко вздохнув, повернулась к усатому, покорно пошла следом за ним.
— Вот она! Запомните! — указал на Динку оперативникам, войдя в дежурку.
— Мы так и думали! Именно ее обходили и не дергали! Тут их трое промышляют! Ну давай, гадалка! Садись с нами! Тут о тебе легенды ходят, вроде нашего брата насквозь видишь! — попросили Динку двое оперативников.
— Нет! Я сначала на него погадаю! — указала на усатого. Тот доверчиво придвинулся.
— Скоро с женщиной познакомитесь. Неожиданно, в компании. У нее ребенок имеется. Мальчишка. Она без мужика живет. Встречаться будете. А потом совсем с нею останетесь. Богатая. Но моложе вас. А мать ваша скоро умрет!
— Что? Пошла вон, стерва! — побагровел человек и, схватив Динку за шиворот, выкинул из дежурки, матерясь.
Через две недели нашел ее. В привокзальном буфете увидел. Динка хотела незаметно исчезнуть, но не удалось.
— Куда линяешь? От меня не сбежишь. Ты забудь, что в тот раз обидел. Опять всю правду сказала. Горько было с тем смириться. Да только ты тут ни при чем.
С того дня, едва приметив девку в зале ожидания, оперативники подзывали к себе. И, заведя в дежурную часть, просили погадать.
Ее одну не обзывали, не грозили засадить в камеру, выслать из Москвы. И даже когда видели с клиентом, проходили мимо, словно не замечали…
Случилась однажды у Динки непредвиденная неприятность. Затащила клиента за ларек. Увлеклись. А тут жена нагрянула, нашла. Подняла такой хай на весь вокзал, словно не мужика соблазнили, а ее саму лишили девственности.
Широченная баба загнала в угол обоих. Вдавила в стену, не дав опомниться. И выкинула помятую Динку без штанов в зал ожидания на потеху толпе. Та и рада б убежать. Но баба вцепилась в волосы намертво. Визжит, блажит, плюется, обзывает девку последними словами, грозит ей глаза выбить. И все на пол норовит свалить, под ноги толпе. Та хохочет, улюлюкает, свистит, окружила кольцом. Как на редкого зверя, на оголенную девку уставилась. Кулаками, сумками у ее лица машут, накаляются. Может, и побили бы ее пассажиры, не успей в это время оперативники милиции, мигом разогнавшие толпу. Они велели Динке натянуть брюки и, взяв ее, клиента с женой, завели в дежурную часть.
Баба по пути радовалась, требовала, чтобы шлюху наказали по всей строгости закона. С нею соглашались. И тут же закрыли ее мужа в камере.
— За что? — взвыла толстуха.
— За сожительство с несовершеннолетней. Вы же сами настаивали на законе. А перед ним все равны! Вот и он пойдет под суд по статье, и срок ему грозит немалый! Так что ваша поездка домой отложится лет на десять…
— Из-за этой потаскухи? — взвыла баба истошно.
— Осторожнее, гражданка, в выражениях! Если эта девица сейчас укажет в заявлении, что состояла в близких отношениях с вашим мужем, ему конец! — спокойно ответил оперативник и подал Динке ручку и лист бумаги.
— Она сама ему на шею повисла!
— Может быть! Но он у вас не слепой? Пишите! — поторопил Динку.
— Не надо! Слышь, ты, прощаю тебе! — сообразила толстуха.
— А чего это вы распоряжаетесь здесь? Учинили шум на весь вокзал, а теперь в кусты? Кто как не ваш муж оскорбил общественную мораль, занимаясь сексом на глазах у десятков людей? Ему уже под пятьдесят! Женатый человек! Дети старше этой девицы! С него и спрос! С нее что взять? В голове — ветер! Ни семьи, ни жизненно
го опыта нет! Не знает о последствиях, чего не скажешь о вашем муже! И вы вместо того, чтобы его в руках держать, устроили балаган в зале ожидания! Тоже не останетесь без наказания за избиение, нецензурщину и беспорядок! — предупредил оперативник и, глянув на Динку, повторил строго: — Пишите, как все произошло!
— Не надо, прошу вас! — заголосила баба.
— Пишите! — прикрикнул оперативник.
— Умоляю! Отпустите нас! Внуки дома. Родители старые! Ну, погорячилась я!
— Речь не только о вас!
— Да уж я ему мозги сыщу! — сдавила ладони в тугие кулаки.
— Не скоро доберетесь до него! — усмехнулся оперативник. И, кивнув на Динку, заметил: — Если девица не простит вас, мы ничего не сможем поделать!
— Она?! — баба подавилась матом, застрявшим в горле. Уставилась на девку. Та молча взялась за бумагу. — Чего ты хочешь? — прохрипела толстуха.
— Пятьсот! — коротко ответила Динка.
— Пятьсот рублей? — уточнила баба.
— Долларов! — уточнила девка.
Лицо толстухи покрылось крупными каплями пота. Она вытаращилась на Динку не в силах вымолвить и слова.
— Это еще пощадила вас девочка! Передачи и посылки за десяток лет вытянули б гораздо больше! — нашелся оперативник. И предложил: — Впрочем, вернее будет отправить его сразу на Лубянку! Мадам себе нового мужа сыщет, отсидев за свое пару лет. Чего мы тут уговариваем? Нам такое даже слушать не положено! Пиши!
— напомнил Динке оперативник.
Та взялась за ручку, придвинула лист бумаги.
