– Прошлого, – ответила Анна.
– Так что «только»? – теряя терпение, напомнил я.
Ответ Нефедова прогремел как гром среди ясного неба:
– Только все, о чем ты говоришь, мне давно известно.
Мы с Анной переглянулись и в один голос воскликнули:
– Как известно?!
Валера не торопился с ответом. Вернулся на свое место, снова взялся за бутылку и разлил водку по рюмкам. Я испугался, что он сейчас начнет говорить какой-нибудь пространный тост, и одним махом выпил. Водка не брала.
– Видишь ли, дружище, мы ведь тоже иногда раскрываем преступления, – сказал Валера.
– Как же? – произнес я с таким чувством, словно меня обокрали на крупную сумму. – Вы что же, Милосердову уже взяли и доказали ее вину?
– Пока нет. Но скоро возьмем.
– И ее брата?
– И брата тоже. Хотя его взять будет труднее. Он возглавил Партию радикальных мер, так называемую ПРМ. А эту партию поддерживают некоторые влиятельные лица из окружения президента. Поэтому нам нужен веский повод, чтобы взять Милосердова.
– Валера, ты хочешь сказать, что вам известны все тонкости и детали этого дела? – не мог поверить я.
– Мне не хочется тебя расстраивать, друг мой, но это так.
– И вы знаете, кто убил эту девчонку? – Я кивнул на портрет Васильевой. – Вам известно, что это сделал Малыгин?
Валера вскинул брови и принялся намазывать маслом кусочек белого хлеба.
– Малыгин? – переспросил он. – Какой такой Малыгин?
– Ну вот! – облегченно воскликнул я и хлопнул кулаком по ладони. – Ты не знаешь убийцу Васильевой, а говоришь, что въехал во все тонкости.
Валера вздохнул, отложил бутерброд и в упор посмотрел на меня. В его взгляде что-то изменилось.
– Кирилл, – сказал он голосом, в котором уже не было оттенка насмешки и иронии, – на протяжении достаточно длительного времени ты постоянно путался у нас под ногами, затрудняя работу следственной бригады. Мало того, ты каким-то чудом умудрялся одновременно мешать мафии, милиции и ФСБ. Я несколько раз просил тебя перенацелить свою энергию на какое-нибудь другое дело. Теперь же я просто требую – и как твой друг, и как представитель органов безопасности, – чтобы ты прекратил какие-либо действия в отношении Милосердова, его сестры и всех остальных людей, замешанных в этом деле. Ты понял меня? Я требую!
Вот теперь я узнал прежнего Валеру Нефедова, бывшего начальника особого отдела дивизии, три с половиной года провоевавшего в Афганистане, у которого каждое слово напоминало артиллерийский залп.
– Фу-ты ну-ты! – произнес я. – Напугал! Так заикой сделаешь меня когда-нибудь. А на каком основании ты требуешь, Валера?
– На том основании, – ответил он, аккуратно пристраивая красную икру поверх масла, – что я в отличие от тебя обладаю правом навязывать свою волю другим людям. Я могу даже арестовать тебя.
– Ты это серьезно говоришь?
– Вполне. И по той причине, что ты балуешься, а я работаю.
– Какое же это баловство! – вмешалась Анна, бросившись мне на помощь. – А ты знаешь, сколько раз он жизнью рисковал, ходил по краю пропасти?! Сколько раз его пытались подставить, убить и только чудо спасало?!
– Знаю, – ответил Валера. – Я все знаю. А вот ты не знаешь, сколько раз я клялся набить Кириллу физиономию за эти игры.
Что Валера хорошо умел, так это говорить спокойным, будничным тоном о том, о чем я бы на его месте мог только кричать.
– Кирилл был всего лишь нашей тенью, – продолжал Нефедов, обращаясь к Анне, словно меня не было рядом. – Где-то он шел по нашим следам, где-то мы – по его, но в отличие от нас он действовал грубее, лез напролом, как бык на красную тряпку.
– Тем не менее, – напомнил я о своем существовании, – я и Анна до сих пор живы, а преступление раскрыто.
– Я не ставлю под сомнение талант, ум и храбрость, которыми ты не обделен, – повернулся ко мне Нефедов. – Но у тебя нет главного.
– Чего же?
– Права определять вину людей и наказывать их. И ты сам это понял и потому позвонил мне. Твоя миссия закончена. Ты раскрыл преступление, поставил об этом в известность органы безопасности. Все, спасибо. Жму руку. С меня ценный подарок… А почему мы не пьем?
Представляю, какое было бы выражение лица у Колумба, если бы он после долгих месяцев трудного плавания высадился на «терра инкогнита» и увидел, что испанцы давно открыли и обжили эту землю. Подобный шок, наверное, испытал английский полярник Роберт Скотт, когда добрел до Южного полюса и увидел там норвежский флаг, водруженный экспедицией соперников месяцем раньше. Я не знал что ответить и машинально поднял рюмку. Валера сочувствующе подмигнул мне. Анна, поддерживая Нефедова, протянула к его рюмке свой фужер с вином. Тонко зазвенел хрусталь.
Я, как сказал бы программист, «завис». Мои пальцы занемели от ледяной водки. Анна и Нефедов тоже замерли с протянутыми ко мне руками. Они сейчас были похожи на скульптуру «Рабочий и крестьянка».
– Ну! – поторопил меня Нефедов.
Когда столкновение наших рюмок, казалось, было уже неизбежно, я поставил свою на стол.
– Нет, я так не могу!
– Ну вот! – произнесла Анна и тоже поставила бокал. – Так всегда. Я уже привыкла.
– Не могу, – повторил я и, чтобы не обидеть компанию, с ходу сочинил версию: – Моим далеким предком был грузин. Во мне плещется горячая кровь. Потому я никогда не прощаю тому, кто меня хоть раз обманул или унизил. – Кажется, у меня появился грузинский акцент. – Я найду Лешку, прижму его к стене, чтобы он задрыгал лапками, да вразумительно объясню ему, кто из нас мужчина, а кто шакал. А потом возьму за ухо и отведу к тому, у кого, как говорит Валера, есть право наказывать.
– Может, его в самом деле арестовать? – спросил Нефедов у Анны.
– Арестуй, – согласилась она.
– Валяй! – кивнул я, в одиночку выпивая водку и закусывая зеленым луком. – Доставай наручники, вызывай наряд.
Нефедов сунул руку в нагрудный карман пиджака.
– Что там у тебя? – спросил я. – Пистолет?
– Ты меня уболтал, – ответил Валера, доставая небольшой сложенный квадратом розовый листок. – Я дам тебе возможность прижать твоего Лешку к стене. Я даже постараюсь помочь тебе это сделать. Но только после десятого сентября, то есть послезавтра. Одиннадцатого я жду тебя, мы оба раскроем карты, обменяемся опытом и заключим долгосрочный союз. Договорились?
– Почему именно после десятого?
– Потому что завтра у меня будет очень много работы.
– Это связано с делом Милосердовой?
– В какой-то степени. Во всяком случае таких агрессивных типов вроде тебя к нашим объектам нельзя допускать даже на пушечный выстрел… Держи!
Я взял протянутый мне листок и развернул его. Это были театральные билеты.
– Мы что, будем брать Большой театр?
Валера от души рассмеялся.
– Чтобы ты не мучился от безделья и не искал на свою голову приключений, сходи-ка с Анютой на «Евгения Онегина». Послушай прекрасное пение, попей в буфете коньячку. Места, между прочим, рядом с президентской ложей.
– Ура! – воскликнула Анна. – Я сто лет не была на опере в Большом. Наконец-то я надену свое новое платье!
Я посмотрел на фиолетовый штамп с обозначенной на нем ценой.
– Ты что ж, специально для нас их покупал?
Валера сделал неопределенное движение рукой.
– На работе распространяли. Я хотел с женой сходить, но вышла накладка. Именно в этот день и этот час. М-да…
Я опять посмотрел на билеты.
– Десятое сентября, девятнадцать ноль-ноль… А что должно произойти в этот день и час?
– Как что? – улыбнулся Валера. – Погаснет свет, поднимется занавес, публика зааплодирует.
– Решено! – сказала Анна и взяла у меня билеты. – Мы идем на «Евгения Онегина». Кажется, такая традиция была у Шерлока Холмса и Ватсона: раскрыв преступление, они отправлялись в оперу.
– Значит, договорились? – подытожил Нефедов, поднимаясь из-за стола. – Одиннадцатого утром я жду твоего звонка.
– Договорились, – рассеянно ответил я. – Одиннадцатого утром…
Валера отказался от испеченного Анной «Наполеона» с вишневым ликером и, поцеловав хозяйке руку, вышел из квартиры.
Анна села напротив меня, рассматривая мое лицо.
– Ну, что ты еще надумал?
– Ты знаешь, что произойдет завтра в девятнадцать ноль-ноль?
– Погаснет свет, – произнесла Анна, не сводя с меня глаз. – Опустятся шторы. Откинется одеяло.
– Это может произойти и сегодня.
– Я надеюсь.
– А завтра в это время они будут брать Милосердова с сестрой. Мы с тобой раскрутили всю эту мафию, а они сами, без нашего участия, будут ее брать. Снимут сливки. Пожнут лавры!
Я встал из-за стола и стал ходить по комнате, благо она была большой и я не слишком часто мелькал перед глазами Анны.
– Мы с тобой – никто! – громко говорил я. – Тень службы безопасности, которая путается под ногами. А они – боги! Супермены! Профессионалы! Правда, понятия не имели, что вместо денег я вез на яхте ящик тротила, и если бы не ты, то остался бы я в памяти народной вечным борцом за социальные права обманутых. И, должно быть, до сих пор не знают, что умные ребята с Барсучьей поляны чистят по компьютерной сети банковские счета. Ты думаешь, убийство Караева, Лепетихи, бомжа с дикого пляжа они как-то связали с делом Милосердовой? И не сомневайся – нет! А фамилию Малыгина наш друг Валера вообще услышал сегодня первый раз в жизни.
