И лишь «Мерседес S 600» Пита Лисицы несся к особняку Фитиля с другой целью. Стремительно и целеустремленно, как бронепоезд товарища Троцкого в закурившуюся изменой глубинку, он летел, чтобы навести порядок и восстановить статус-кво.
– А чего это такое, Пит? – спросил Пыж, который в двадцатый раз выслушивал мнение Лисицы о всей московской братве и стоящих в этой связи перед ними задачах. – Какое сатусво?
Вопреки обыкновению, Пит Лисица сидел рядом с водителем, в очередном дорогом костюме и даже галстуке. Толченый и Соболь развалились сзади в потертых джинсах, куртках, с «калашниковыми», зажатыми между колен.
– То, что раньше было. До того, как эти пиндосы решили все разграбить. Чтоб положили капусту обратно, короче! А то весь общак растащут, а мы будем хлебалами щелкать! И главное, что? Никому, кроме меня, ничего не надо! Никто за порядком следить не хочет!
Пит набрал очередной телефонный номер:
– Крепыш? Здоров будь, корефанчик! Как дядю Филю поминать будем? А что общак? Куда увозить?! Кто тебя в жопу долбит?! Каждый за себя, да? А об Обществе кто будет думать? Я за вас буду думать? А мне что, больше всех надо?
Он выругался и сунул телефон в карман.
– Слышь, Пит, а чего ты теперь в костюме везде ходишь? – поинтересовался Пыж, скорей всего, чтобы отвлечь шефа.
– Для респектабельности, фраер ты ушастый. И колорита.
– Чего?!
– Того! В этом прикиде я как депутат или типа из мэрии. Вон, Толченого сразу свинтят и ласты за спину. А насчет меня еще подумают.
– Так я с автоматом, чего меня не крутить, – обиженно прогудел Соболь.
– Ладно, проехали. Готовьтесь, сейчас начнем пиндосов гонять.
– Так я не понял: чего делать будем? – спросил Толченый. – С братвой воевать?!
– Какое твое дело, Леха? – злобно каркнул Пит. – Твое дело – меня слушать! Сделаем дело, поедем обедать. В «Бакинский дворик». Там понтов мало, а шашлык хороший. Я жрать хочу…
– Не, Пит, ты четко скажи, – угрюмо сказал Соболь. – Братву валить не будем?
– Да что вы все жопами вертите?! – взорвался Лисица. – Общак растаскивают, а вам ничего не надо! А мне надо?! Чего я голодный к Фитилю на дачу еду? Чего я против всех пру?! Сидел бы за белой скатертью, хавал мясо с кавказской икрой, коньяком запивал да сопел в дырочки! А благо воровское пусть псу под хвост кидают! Только раз смотрящего нет, Общество должно смотреть за порядком! Общество должно «закон» блюсти! Где это Общество? Или его нет уже? Одни говнюки остались?!
Черный «Мерседес» ворвался в узкие улочки Малаховки и, уверенно ныряя по переулкам, выскочил на улицу, где жил Фитиль. Она упиралась в лес и сейчас вся была заставлена крутыми автомобилями с наглухо затонированными стеклами. «Мерины», «бэшки», «аудюхи», «Кайены» и «Рэйнджроверы», все черные, сверкающие, с номерами, состоящими из одних нолей и заветных букв, отражающих принадлежность к серьезным государственным структурам. Рядом с машинами курили, перебрасывались словами и рассказывали анекдоты водилы, многие уже предусмотрительно открыли багажники.
– Стань поперек, чтобы ни одна сука не выехала, – каркнул Пит. И когда Пыж выполнил команду и перегородил единственный выезд, удовлетворенно осклабился. – Все за мной!
Он стремительно шагал впереди, за ним поспешал Пыж, а в двух шагах сзади шли Толченый и Соболь с автоматами, которых они немного стеснялись. Но стеснение в глаза не бросалось, а автоматы – бросались. И вообще, процессия выглядела внушительно. Причем внушительность ей придавали не автоматы, а безжалостное лицо Пита, репутация которого была на Москве хорошо известна.
Бригада Пита шла мимо ряда машин, и разговоры прекращались. Несколько багажников захлопнулось, многие водилы заняли места за рулем – от греха подальше.
Сквозь незапертую калитку Пит вошел во двор. Охраны не было. Из дома четверо братков выносили внушительные мешки и огромные сумки.
– Что тут происходит, брателлы? – развязно спросил Пит. – Экспроприация? Или обычный грабеж?
– Свое берем, брателла! – откликнулся Бульдог из группировки центровых. – Наши двенадцать миллионов…
Пит сплюнул:
– Разворачивайтесь. Назад заносите. Общаковое бабло каждый сам по себе не щиплет. Это вам не по карманам шарить в автобусе.
– Да сказано, свое берем, наши двенадцать лимонов! – Бульдог выпятил челюсть и свел брови, но на Лисицу угрожающее выражение не произвело впечатления.
Он сплюнул еще раз. Обстановка накалялась. Соболь и Толченый перестали стесняться автоматов и взяли их на изготовку.
– Разворачивайтесь. Будем решать по «закону». За крысятничество, знаешь, что бывает? Про Гулю слышал?
Про страшную судьбу Гули слышала вся криминальная Москва. И аргумент подействовал. Возможно, его усилили два направленных автоматных ствола.
Бульдог приказал, и братва потащила мешки обратно, в огромный гараж под домом. У Фитиля было шесть машин, каждая не дешевле полумиллиона долларов. Но главное заключалось не в машинах. В стены и пол были вмурованы огромные сейфы-шкафы, в которых и хранился криминальный кэш. Сейчас машины были выгнаны во двор, в пустом помещении царила суматоха и стоял невнятный гул. Все хранилища были открыты, братва разбирала мешки, рюкзаки, чемоданы и сумки или просто запаянные в пластик толстенные пачки крупных купюр. Все это напоминало виденный когда-то Питом фильм про революцию, в котором банда анархистов грабила уездный банк. Правда, сейчас здесь присутствовал полумертвый от страха бухгалтер Фитиля, который сличал записи в потертых тетрадках с криво написанными цифрами на сумках и мешках. Судя по его виду, он понимал, что в случае сбоя в приблизительной бухгалтерии расплатится собственной головой.
– Кого грабим, братва? – громко каркнул Пит. – Общество грабим? Так за это живьем сжигают! Или в землю закапывают!
Гул прекратился. Белые пятна не облагороженных добрыми чувствами лиц повернулись в его сторону.
Сейчас Пит почувствовал себя киношным комиссаром, ворвавшимся в разграбляемый банк в тельняшке, с маузером, и силой революционного слова разагитировавшим анархистов. Маузера у него, правда, не было, зато имелся 18-зарядный «Глок», который он, впрочем, не доставал, надеясь на свою способность к убеждению и автоматы в руках подручных.
– Свое берем, – отозвался пахан юго-западных по прозвищу Боцман. – Пока смотрящего нет, пусть у нас полежит, целей будет!
– Я ему объяснял, а он не понимает! – зло выкрикнул Бульдог. – Думает, он главней всех!
– В натуре, Пит, ты от кого говоришь? – Грубое лицо Боцмана побагровело. Он выдвинулся вперед, а за ним, полукругом выстроились полтора десятка до предела обозленных братков. – Ты что, правда думаешь, что самый главный?
Пит сплюнул под ноги и медленно сделал несколько шагов вперед, оказавшись с Боцманом лицом к лицу.
– Я говорю от дяди Фили! – веско произнес он. – Дядя Филя общак держал и мне поручил сохранить его, пока нового смотрящего не выберут!
Наступила тишина. Это было серьезное заявление. Никто и подумать не мог, что Лисица блефует.
– А кто самый главный… – продолжил Пит. – Воровской «закон» самый главный! Я вор в законе и должен его соблюдать. И других заставлять. Еще «законники» здесь есть?
Он знал ответ заранее. Тишина стала звенящей.
– Что нам эти «законы»! – пожал могучими плечами Скала из балашихинской группировки. – Мы по-новому живем! Наши авторитеты парашу не нюхали!
– А понятия у вас есть? – остро глянул Пит. – По понятиям можно общее благо по карманам растаскивать? Без сходки, без старших, как захотелось?
– Свой кэш я всегда возьму! – нахмурился Скала.
– Посмотрим!
Пит сплюнул в очередной раз. Сейчас он был похож не на Лисицу, а на матерого и очень опасного волка.
– Соболь, сделай его!
Огромный бритоголовый парень передал автомат Пыжу, прыгнул вперед и с размаху ударил Скалу в лицо. Они были одного роста и одинакового телосложения, но неожиданность сделала свое дело: опрокидывая братков, Скала отлетел в сторону, ударился о бетонную колонну и, потеряв сознание, рухнул на пыльный бетон. Соболь остался стоять где стоял, внимательно оглядывая остальных. Никто не стремился последовать примеру Скалы. Прошло полминуты, минута. Соболь вернулся на место и вновь забрал автомат у Пыжа.
– Я предлагаю действовать по «закону», – сказал Пит, и в голосе его чувствовалась угроза. – Бабло положим на место. Сейфы заклеим бумажками с подписями каждого. Оставим по одному пацану из каждой группировки, пусть последят… А как дядю Филю схороним, так нового хранителя и выберем. Что скажете?
Некоторое время все молчали. Ни у кого не хватало смелости идти против Лисицы.
– Если так, то пусть так, – сказал, наконец, Боцман.
Пит перевел взгляд на Бульдога. И Соболь посмотрел на него очень внимательно.
– Я не против, – выдавил тот.
– Кто против? – Лисица провел острым взглядом по одинаковым белым пятнам лиц собравшихся. Против никого не было.
