— Ну.
— Нет, ты чего, серьезно? Ну, бля, в натуре, я даю!
На воротничке его белой рубашки и на галстуке виднелись подсохшие томатные пятна. Я отвернулся и открыл свою дверь.
— Т-ты куда?
— Домой.
— Домой? Ч-черт, еще же мало времени!
Аркадий поднял левую руку и начал трясти ею перед глазами, но разглядеть циферблат не смог и откинулся на сиденье.
— Вот, блин, спину ломит… А ты че, пошел уже? Стой! — завопил он, когда я уже ступил на землю.
Я недоуменно обернулся.
— Стой. Поехали! Поехали, я угощаю! Выпьем, с девочками потанцуем! Ну, садись!
— В другой раз.
— Другого раза не будет. Бля, совсем молодые оборзели. Пошел ты на х…, понял?
Я захлопнул за собой дверь и пошел прочь. На перекрестке обернулся. Машина стояла на месте.
Снег скрипел под подошвами. Я прятал руки в карманах пальто и чувствовал злость на весь мир.
* * *
В субботу Аркадий позвонил мне часов в двенадцать. Голос его звучал как обычно, чему я сильно удивился. Он назначил встречу на перекрестке недалеко от моего дома, я повесил трубку и стал собираться.
Ждать его пришлось долго. С опозданием ровно на час его кукольный джипик подрулил к тротуару, я плюхнулся в кресло, и машина тут же сорвалась с места, будто мы опаздывали на самолет.
Мы опять перетаскивали ящики на том же складе. Аркадий был молчалив, цветом лица напоминал старый асфальт и тяжело дышал. Похоже было, что он пил ночь напролет. Перекуры становились все длиннее, теперь он уже не рассказывал истории о своей лихой юности. На нем был вчерашний костюм и вчерашние же рубашка и галстук, покрытые пятнами от томатного соуса. Меня это раздражало. Я не понимал, как человека с такими наклонностями могли принять в солидную организацию.
Во время очередного перекура я вышел в туалет, а когда вернулся, Аркадий разговаривал по телефону. Речь опять шла о ремонте его автомашины. На этот раз мой наставник не угрожал и не кричал, но некоторые его слова заставили меня прислушаться.
— Ага, хорошо. Так… Когда, сегодня? Послушай, Михалыч, но я сегодня никак не могу! Когда? Нет, тем более. Да не, какая, на хер, водка? Дела… Послушай, Михалыч, давай я тебе мальчика своего подошлю? Да навязали мне тут одного практиканта, он один хрен ничего не делает! Но парнишка он не глупый, объяснишь ему, чего как, он сделает… Годится? А кому сейчас легко!
Он отложил телефон, с преувеличенной бодростью поднялся с продавленного дерматинового трона и направился к ящикам, похлопывая себя по нависающему над брюками животу.
— Ну, поработаем…
Поработали мы недолго. Энергия моего наставника быстро иссякла.
— Суббота, короткий день. Перекурим маленько, и хватит.
Я отказался от его «кэмела» и достал свою «стрелу». Он удивился, но ничего не понял. Поднес мне зажигалку, передвинул поближе ко мне пепельницу и завел издалека:
— Как впечатления? Я пожал плечами.
— Сам понимаешь, стажировка — ведь это так, фигня. Раз полагается, никуда от нее не денешься. Настоящая работа начнется потом. Я-то уже пенсионер, а тебе придется попахать. Ну, ничего, все с этого начинают, а ты парень умный, у тебя получится…
Я не отвечал, слушал его с безразличным видом, и это стало его задевать.
— Какой-то ты сегодня мрачный. Случилось чего? Или на меня обиделся? Из-за вчерашнего? Ну, перебрал я маленько, так сам, что ли, непьющий? Со всеми бывает. Нет, ты скажи, обиделся на меня?
— На обиженных воду возят.
— Верно! — Аркадий расхохотался. — Только у нас в армии говорили по-другому…
— У нас тоже.
Наверное, он решил, что контакт установлен.
— Послушай, Федор… Надо нам еще одно дело сделать. Я тебе сейчас адресок напишу. Это неблизко, но сейчас еще рано, транспорт хорошо работает. Сгоняешь туда, ага?
— Зачем это?
— Надо. Считай, что лично моя просьба. Не в службу, а…
— Свои просьбы сам и выполняй.
— Что? — Он подавился сигаретным дымом.
— Ничего. Мне твоя тачка на хрен не нужна.
— Так. — Аркадий посмотрел на меня, но, видимо, мой взгляд оказался тверже, да и сидел я повыше его кресла, и он первым отвел глаза. — Так… Вот, значит, как ты на доброту мою отвечаешь! Я ведь тебя не напрягал, не гонял лишний раз. А ты, значит, так…
— Значит, именно так. — Мне стало скучно. Аркадий упал в моих глазах ниже нулевой отметки.
— А я тебя подставлял хоть раз? Нет, ты мне скажи, было такое?
Я не ответил. Сидел и курил сырую «стрелу», сплевывая табак на пол и стараясь контролировать своего наставника боковым зрением. Черт его знает, чего он может выкинуть.
— Молчишь. Потому что знаешь, что не было такого. А ты меня сейчас конкретно подставляешь. Ну, нету у меня сейчас времени, понимаешь, нету! А там делов всего-то на пять минут. Тебе чего, тяжело, что ли? Послушай, давай я тебе денег на такси дам. А? Договорились?
Он зашевелился, доставая бумажник из внутреннего кармана пиджака. Длинный столбик пепла упал ему прямо на живот, и он, не замечая, растер грязь по рубашке.
— В задницу себе эти деньги затолкай, — сказал я неожиданно для самого себя.
Я первый раз назвал его на «ты». До этого я старался обращаться к нему обезличенно. Называть его на «вы» мне не хотелось, но и «тыкать» из-за разницы в возрасте было неловко.
Аркадий медленно опустил руку. Слов у него не нашлось. Тяжело оперевшись на подлокотник, он начал подниматься, и на меня дохнуло такой волной угрозы, что я решил не испытывать судьбу. Последний урок — тот, на лестничной площадке — заставил меня пересмотреть некоторые принципы.
Я спрыгнул с верстака и оказался вполоборота к Аркадию. Он поднимался медленно, был слишком взбешен и уверен в своем превосходстве, так что я успел занять устойчивую позицию и выплюнуть окурок.
Как только ноги Аркадия распрямились, я, развернувшись, ударил его в солнечное сплетение, вложив в кулак весь вес своего тела, как учили когда-то в секции бокса. Я не рассчитывал на сокрушающий эффект и был готов добавить левым крюком по челюсти, но этого не потребовалось.
Лицо Аркадия из багрового мгновенно превратилось в землисто-серое, нижняя челюсть отвисла, и он шлепнулся обратно в кресло. Изношенная дерматиновая обивка лопнула.
Я опустил руки и отскочил. О последствиях своего поступка я не думал. Была бы возможность все переиграть, я все равно бы поступил так же.
— Мудак, — простонал Аркадий хриплым голосом и безвольно шевельнул левой рукой. — У меня же сердце больное…
— Пить меньше надо, — рявкнул я в ответ и в глубине души испугался. Оказывать первую помощь я не умел, а приезда «скорой» тут можно было ждать до второго пришествия.
Однако через несколько минут Аркадий оклемался. Не таким уж больным он был. Стараясь не смотреть на меня, он выбрался с кресла, сорвал с гвоздя свою кожаную куртку и зашлепал к выходу. Его клонило влево, и выглядел он бесконечно усталым. Я даже пожалел немного о том, что случилось.
Перед дверями ангара Аркадий остановился, швырнул на пол ключи и обернулся ко мне:
— Закроешь. И можешь считать, что уволен.
— А меня никто еще и не принимал, — крикнул я вдогонку.
Он уже перешагнул порог и с лязгом захлопнул железную дверь. Спустя секунду за стеной взревел мотор, и маленький джип унес своего посрамленного хозяина.
Я остался один. Делать мне здесь было нечего. На верстаке валялась забытая пачка «кэмела». Я закурил и уселся в кресло.
Пока курил, мысли мои перескакивали с одного на другое. В конце концов я остановился взглядом на ящиках. Что в них, я не знал. Аркадий определял содержимое по каким-то непонятным символам на упаковке, и после этого мы растаскивали их по разным углам. Там вполне могли быть консервные банки с героином. Или подготовленные для продажи за кордон человеческие органы. Или автоматы для чеченских боевиков.
Я решил проверить свои фантастические предположения.
В дальнем углу ангара располагались стеллажи с инструментами. Я подобрал монтировку, и тут снаружи послышался тихий скрип тормозов. Я бросил монтировку обратно и успел прыгнуть в кресло, прежде чем заскрежетали петли входной двери.
Подозрительно косясь по сторонам, в ангар заглянул Красильников.
— Что тут у вас произошло? — спросил он, не здороваясь и всем своим видом выражая брезгливое недовольство.
Пока я рассказывал, он вышагивал по складу, засунув руки в карманы своего длинного пальто. Потом долго молчал, не переставая мерить шагами ангар, и вдруг резко выругался. Я настолько привык к его интеллигентной манере общения, что вздрогнул.
— Уволен, значит, — процедил Антон сквозь зубы и хмыкнул. — Так! Сам он с завтрашнего дня уволен будет! Давно его, козла, пора гнать. Он же все мозги пропил. Я был против, чтобы он тебя стажировал. Наверное, только этим и занимались?
Он пнул ногой ближайший ящик. Я кивнул.
— Понятно! Знаешь, что там? Колготки и прочая дребедень. Досталось нам, когда контора одна развалилась. На этого урода спихнули, чтобы хоть чем-то его занять. Он уже полгода покупателей ищет. Ты знаешь, — Красильников остановился, — знаешь, что у него ничего своего нету? Ни-че-го! «Бомба», которую он раскурочил, — фирмы, «трубка» тоже наша, джип этот он у какой-то бабы одолжил. Все пропил, мудак! Даже квартиру свою умудрился просрать, когда с женой разводился. Он же теперь нищим останется, болван драный!
