Юлька, в сущности, была не виновата в случившемся, по совести ее нельзя было осудить как убийцу или пособницу убийц. Ее посадили в машину, не сообщив, что собираются делать, и не спросив, согласна ли она во всем этом участвовать. Однако теперь, после всех ее лжесвидетельств в пользу Петровича и его банды, любой суд признает ее виновной. Выгораживая бандитов, она стала соучастницей преступления, пособницей, сообщницей Петровича и его банды, и окажись она перед судом, придется ей за это ответить. Так что теперь не было смысла идти к ментам с признанием – едва ли они это оценят.
Юлька решила, что в ее ситуации самое умное это сидеть тихо и ждать. Этот майор, судя по всему, олух и уже упустил столько возможностей прищучить Петровича. Навряд ли он теперь что раскопает. Раз так, есть шанс, что дело превратится в «висяк» и подписку о невыезде с них снимут. И будет банда Петровича гулять на свободе и дальше заниматься своим темным бизнесом – Юлька пока не узнала, каким именно, но, судя по всему, там под словом «бизнес» понимался обыкновенный бандитизм.
У Юльки возникло сильное желание как-нибудь ухитриться и усадить на скамью подсудимых Петровича, не угодив при этом туда самой. Но как это сделать? Связываться с бандитами опасно, с ментами – еще хуже. И те и другие явно олухи, но у первых речь идет о собственной шкуре, они волей-неволей должны быть расторопнее. Милиция живет на нищенскую зарплату, и по большому счету на раскрываемые преступления следователям наплевать. Усадить за решетку Петровича и компанию, не сев при этом самой, – вот сверхзадача.
Юлька усмехнулась и с сомнением покачала головой. Едва ли вообще такое возможно. Однако, пока идет следствие и дело не закрыто, почему бы не попытаться? Только действовать нужно аккуратно и для начала собрать побольше информации. Например, выяснить, кто такая убитая. С одной стороны, а зачем? Ведь и мотив, и убийца ей уже известны. С другой стороны, а вдруг она узнает таким образом что-нибудь полезное? Нет, с родными и знакомыми убитой ей надо побеседовать обязательно – вот только как на них выйти? У нее нет ни имени, ни адреса этой девушки, ее фамилию Полыхаев назвал как-то один раз, но Юлька тогда ее не запомнила. И потом, она же не следователь, не может прийти в дом и задавать вопросы… В ее положении людей надо расспрашивать так, чтобы никто из них не заметил, что ты хочешь что-то узнать от них. Да и где она может найти тех людей, которые знали убитую?
«Стоп! – сказала она сама себе. – Есть идея. Ведь эта девушка вчера, в день убийства, выходила из музыкального училища, и Петрович говорил, что у нее должна быть там репетиция. Значит, она была учащейся музыкального училища! И сейчас там, наверное, все только и говорят о случившемся».
Конечно, Юлька уже давно закончила училище и не появлялась там несколько лет. Но Василий Никанорович Пельцер, ее преподаватель игры на гитаре, непременно должен ее помнить – он помнит всех своих учеников. И наверняка что-нибудь знает об этой девушке. Да, вдруг вспомнила Юлька, ведь вчера рядом с ней шел гитарист! Здорово! Наверняка это тоже ученик Василия Никаноровича, и через старого преподавателя можно на него выйти.
Юлька вдруг почувствовала прилив сил и энергии, бодро, несмотря на беспокойную ночь, вскочила со своего жесткого насеста и решительным шагом направилась в сторону музыкального училища. От троллейбусной остановки, где она сидела, до него идти было недалеко.
В училище Юлька появилась как раз во время большой перемены. Юноши и девушки сновали по коридорам, группами стояли в вестибюле, все выглядело точно так, как и несколько лет назад, когда Юлька здесь училась. Будто ничего не изменилось за прошедшие годы, только лица все незнакомые. Совсем юные, зеленые. Как будто в ее времена ее сокурсники выглядели много старше и серьезнее, будто бы стали теперь принимать в училище не с пятнадцати лет, а гораздо раньше. Впрочем, это тоже было вполне понятно. Не учащиеся были моложе, а она сама стала старше, и с высоты собственных прожитых лет кажутся теперь чересчур юными и зелеными те, кто прежде был бы ее ровесником.
Как она и ожидала, портрет убитой в траурной рамке вместе с извещением о ее гибели висел в вестибюле рядом со входной дверью. Едва глянув на него, Юлька тут же узнала лицо, которое видела вчера с красной точкой на лбу, смертельно побледневшее, точно окаменевшее. Под портретом стояла подпись: Дягилева Марина Константиновна, учащаяся эстрадного отделения. Марина Дягилева – точно! Именно это имя называл сегодня ночью Полыхаев, Юлька теперь отлично это вспомнила.
Юлька полезла в сумочку за блокнотом и ручкой, чтобы записать эту информацию, как вдруг услышала позади себя голос:
– Девушка, а вы что здесь ходите?
Юлька обернулась. Позади нее стоял вахтер, мужчина средних лет, довольно крепкого телосложения, в пятнистой военной куртке. Ага, кое-какие изменения в жизни училища все-таки произошли. Прежде вахтерами были старушки типа божий одуванчик, а теперь вот нормального, крепкого мужика наняли, который без труда определил, что она человек здесь посторонний, и теперь интересуется причиной ее пребывания, что, конечно, обидно. Четыре года проучилась, и на тебе, теперь ты чужая.
– Скажите, Василий Никанорович здесь, я могу к нему пройти?
– Василий Никанорович в двенадцатом классе, – сказал вахтер. Юлька и без него прекрасно знала, где находится класс гитары. – А кстати, вы к нему по какому вопросу?
Юлька решила, что вахтер слишком недоверчив, но возмущаться вслух не стала, приветливо улыбнувшись, сказала:
– Я его бывшая ученица, вот пришла навестить, поболтать…
– А, ученица! – Вахтер тут же успокоился, кивнул. – Понятно. Вон, кстати, он идет.
На широкой ведущей на второй этаж лестнице и впрямь показался спускающийся вниз Василий Никанорович. Он ничуть не изменился за прошедшие годы. Был таким же живым, худощавым стариканом, какого Юлька сохранила в своей памяти. Он ее узнал сразу же, кивнул, улыбнулся, здороваясь.
– Что ты раньше не заходила? – спросил он, по привычке пристально вглядываясь ей в лицо. – Столько времени прошло, а о тебе ни слуху ни духу.
– Да вот, все дела, заботы… – На мгновение Юлька снова почувствовала себя маленькой учащейся музыкального училища.
– Ну ладно, пойдем наверх, – сказал Василий Никанорович, и они вдвоем, как прежде, направились по знакомым коридорам училища к их родному двенадцатому классу.
– Ну, чем ты сейчас занимаешься? – спросил старый преподаватель, усаживаясь на свое излюбленное место, за стол у стены. Юлька села на стоявший посреди класса стул, не хватало только гитары в руки, и иллюзия, что она пришла на очередное занятие к Василию Никаноровичу, была бы совершеннейшей.
– Работаю в ДК «Комбайн», – ответила она.
– Ах, это! – старый преподаватель кивнул. – Получаешь нормально?
– Да ну… – Юлька неопределенно пожала плечами. Рассказывать о своей профессии ей никак не хотелось. – Слушайте, – сказала она. – А что у вас там за портрет в траурной рамке в вестибюле на стене?
В ответ Василий Никанорович вздохнул, грустно покачал головой.
– Да вот, ЧП у нас в училище случилось, – сказал он. – Вчера вечером одну девочку нашу убили, прямо у входа, средь бела дня… Куча народа вокруг ходила, все видела, и никто толком ничего сказать не может! Кошмар, что делается!
– А милиция что говорит? – спросила Юлька.
– Да милиция!.. – Василий Никанорович презрительно махнул рукой. – Ничего она не говорит! Говорит, будем разбираться.
– А что, хорошая была учащаяся?
– Очень хорошая! – Василий Никанорович серьезно и грустно кивнул. – Певица, на эстрадном училась, джаз, рэп пела, знаешь как – закачаешься! Ее на эстрадный конкурс в Юрмалу посылали, на телевидении ее записывали. В Юрмале она, правда, только на второй тур прошла, но все говорили, что ей надо подождать, позаниматься, она очень перспективная…
– А за что ж ее убили? – Юлька решила, что будет нелишним узнать, что болтают в училище об этом.
– Да кто ж его знает? – Василий Никанорович пожал плечами. – Милейшая, добрейшая девушка была, очень вежливая, интеллигентная, культурная…
– Может быть, случайность? – предположила Юлька вслух, а про себя подумала: «Не может быть, чтобы в училище не знали о ее связи с Петровичем».
– Может быть, – согласился Василий Никанорович. – А вообще, вряд ли. У нас женщины говорят, что это ее спонсора работа. Приревновал ее к нашему Андрюшке.
– Это ее парень, да?
– Андрюшка-то? – Василий Никанорович усмехнулся. – Это мой ученик! – сказал он с гордостью. – Гениальный гитарист может из него выйти, если не свихнется. – Потом лицо его омрачилось, и он снова заговорил печально:
– Я ведь ему говорил: не связывайся ты с ней, у нее уже есть мужик, ну, этот спонсор-то… А они чем старше и страшнее, тем ревнивее. Хорошо еще самого Андрюшку вместе с Мариной не убили!..
