– Я тут, недалеко. Можно к тебе?
– Господи, дядя Юра, конечно!
Не успев нажать на кнопку звонка, Филатов оказался лицом к лицу с Татьяной. Она открыла дверь на шум его шагов и сразу бросилась к нему на шею. Поцелуй продолжался долго.
– Дядя Юра, мы так в коридоре и будем всю ночь? – прошептала она в ухо Филатову, прижимаясь к нему всем телом. В первый раз за все время их знакомства он этому не противился. Зачем? Большая девочка, прекрасно знает, с кем связалась...
Продолжая касаться друг друга, они вошли в кухню. Таня поставила на плиту кофейник и уселась Филатову на колени, обняв его за шею и закрыв глаза.
– Ты повзрослела, – шепнул Юрий ей в плечо, прижимая к себе податливое тело.
– А ты такой же неуемный...
– Таня, – спросил он, отдавая дань горькой действительности, – я смогу у тебя пару дней пожить?
– Хоть всю жизнь, дядя Юра... – Она продолжала называть его так, как в первый раз, в сибирской деревне. – А что же Ксения?
– Откуда ты знаешь?
– Городок маленький...
– С Ксенией мы расстались.
Татьяна отстранилась, отошла к окну и долго в молчании смотрела на абсолютно темную плоскость соседнего дома. Наконец обернулась рывком:
– Ты... серьезно?
– Куда уж серьезнее.
– Я не знала, прости... – она говорила не как восемнадцатилетняя девчонка из глухой сибирской деревни, а как серьезная молодая женщина. «Да, эти полтора года ее очень изменили... – подумал Филатов».
– За что, Таня?
– Дядя Юра, я грешным делом подумала, что ты просто с ней поссорился и потому ко мне пришел... Отсидеться.
– Нет, Таня, там все кончено. И давай не будем об этом.
Татьяна оглядела десантника с головы до ног:
– Что-то с тобой не в порядке, Юрий Алексеевич. Ты по каким катакомбам лазил?
Филатов опустил взгляд и увидел, что его брюки заляпаны глиной.
– Да так... Меня милиция ищет. Не боишься?
Таня не удивилась. Она слишком хорошо знала, что Филатов принадлежит к той породе людей, которые просто притягивают к себе свои, а чаще чужие неприятности и потом успешно с ними борются.
– Что ты натворил?
– Меня подставили, девочка. Круто подставили. Теперь я, как это в романах пишут, вне закона. Подробности знать тебе пока незачем; впрочем, трагедии никакой нет (Юрий явно покривил душой), так что сотри налет трагизма с физиономии. У тебя вода вскипела, – Юрий сумел изобразить улыбку.
Татьянка улыбнулась в ответ, поставила на стол кофе, бутерброды с сыром и колбасой. Юрий вытащил из кармана фляжку со спиртом, пожертвованную Жестовским.
– Ну что, за прошлое? – Юрий поднял рюмку спирта, разведенного по настоянию Татьяны водой с вареньем.
– Давай. А потом – за будущее. Дядя Юра, иди залезай в ванну, я сейчас воды напущу. Только не усни там, я тебя буду ждать! – погрозила пальчиком Таня.
Юрий с тихим блаженством погрузился в пахнущую хвоей воду, почти забыв о невзгодах. «Господи, ну чего я раньше ей не позвонил?» И когда он уже начал засыпать, вдруг почувствовал на своих плечах теплые Танины руки...
А утром было воскресенье. Таня с утра сбегала в магазин, откуда вскоре вернулась и выставила из сумки три бутылки «Арарата».
– С ума сошла! – ахнул Юрий и прямо в одежде затащил ее под одеяло, которое, впрочем, вскоре оказалось на полу вместе со всем остальным, что мешало двоим достигнуть высшей степени счастья. А эти двое нуждались в нем больше других...
Незаметно пришел вечер. Отключенный телефон молчал, Юрий лежал задумчиво, закинув руки за голову, рядом тихонько прикорнула Таня. Юрий вновь, как у Леонида на даче, смотрел в потолок. Видение пришло незаметно и так же растаяло – огромная кипа денег в луже крови. Филатов содрогнулся, Таня проснулась от его движения и еще теснее прижалась к нему, спрятав лицо на груди. Филатов тяжело дышал, усмиряя взорвавшийся пульс.
– Что с тобой, дядь Юр? – встревожено приподнялась Таня.
– Привиделось. У тебя такого не бывает?
– Что ты видел?
– Деньги какие-то... Кровь. Да, и вот что, Татьянка. Давай без «дядь». Я не такой старый, а ты уже взрослая. Тогда, в Сибири, ты была девчонкой, но как-то незаметно успела вырасти.
Таня села в кровати, и Юрий, преодолев неприятное ощущение, навеянное видением, залюбовался ее обнаженной маленькой грудью. Щеки Татьяны порозовели, она стыдливо спряталась под одеяло, потом поцеловала Юрия.
– Может, ты мне скажешь, за что тебя ищут? Небось за драку какую-нибудь?
– Считай, что так. Я думаю, все образуется, – Юрий примолк, поглядел в глаза Татьяне. – Хотя мне придется через несколько дней уехать. И возможно, надолго.
– Юра, я хочу быть с тобой – это было сказано твердо.
Не менее твердо Филатов ответил:
– Я тоже. Видит Бог, как ты мне нужна. Но это невозможно. Во всяком случае – пока. Дело в том, что менты меня ищут за убийство, которого я не совершал. Охранник на станции...
– Господи, какой охранник? Они с ума сошли!
– Я тебе говорил, что меня подставили. Ну, пьян я был и шел там в тот момент... – У Тани опустились руки. – Родная моя, ты ничем помочь мне не сможешь. Только не прогоняй меня пока...
На грудь десантника закапали слезы. Плакала Татьянка беззвучно, кусая губы и с невыразимой нежностью глядя на человека, с которым – она знала – была бы счастлива и который, так внезапно найденный, снова уходил.
– Юра, давай эти дни проведем, как будто ничего не случилось. Хорошо? Господи! – в который уж раз она помянула Всевышнего. – Ну почему виновных не забирают?! Надо мной татарин живет, грабитель записной, бандит, на Буденного работает (Буденным звали главаря местной мафии, промышлявшей всем – от угона автомобилей до мелкого рэкета на базаре)... На этом Рашиде крови – как одежды зимой, а он каждый день в кабаке сидит и в ус не дует. Юра, он сам даже не ходит деньги собирать – приносят ему их, знаю точно, пацанов знакомых обложил данью. К нему с обыском приди – миллионером уйдешь! И – ничего! А тебя...
– Таня, я сам виноват, не надо было напиваться. Слезами горю не поможешь, я отсижусь где-нибудь, а как все утрясется – приеду. Дождешься?
– Да. Только не встревай, ради бога, в истории.
– Я постараюсь, Таня.
Она заснула в слезах, не выпуская его руку из своей.
Утром Татьяна отправилась на работу, оставив Филатову завтрак, который нужно было только разогреть, и длинную записку с нежными словами и всего одной грамматической ошибкой. Десантник перекусил, выпил пива, которое предусмотрительная девушка оставила в холодильнике, и включил телевизор.
Сперва Филатов долго не мог понять, откуда доносится девичий крик, который уже минут пять стоял у него в ушах. По телевизору пел Олег Митяев, так что кричать вроде бы никто не был должен. Десантник взял пульт управления и принялся нажимать кнопки. Ни по одному из многочисленных каналов женщин никто не мучил. Тогда Филатов вышел на балкон. Крики раздавались из квартиры, расположенной прямо над Таниной. Именно там, по ее словам, жил известный бандит по кличке Рашид. Через минуту Филатов уже не сомневался в том, что крики доносились из этой самой квартиры.
Филатов, обещавший Тане не встревать в истории, раздумывал, стоит ли вмешиваться. Он, конечно, и раньше слышал о Рашиде – мужики в пивнухах да гаражах болтают всякое. Этот полуузбек-полутатарин пользовался в городе очень дурной славой, причем не только за свои похождения, – говорили, что глаз у него дурной и тот, кто с ним связывается, удачи не увидит. Шантрапа на это плевала и кормилась с подачек Рашида. Мужики же, привозившие на рынок картошку, при его приближении бледнели: Рашид не брезговал и мелочами, его подручные могли и колеса проколоть, и стекла побить в машине, если им не заплатишь откупное. Да и сами «строптивцы» не были застрахованы от синяков... Вот такой гражданин жил прямо над Таниной квартирой, на третьем этаже панельного дома по улице всеми забытого академика Галеркина.
И еще кое-какие слухи ходили про Рашида. И они подтвердились. Когда девчоночий крик стал прерывистым, захлебывающимся, Филатов прошел в ванную и, подумав несколько секунд, вытащил из-под ванны пистолет, который так и не позволил Жестовскому закопать: «Мне подкинули, мне и выкручиваться. Да и пригодиться может». Засунул оружие в карман брюк и быстро поднялся по лестнице. Дверь, по счастью, оказалась обычной, деревянной, но из цельного дуба. Она поддалась одному удару плеча десантника.
Квартира бандита напоминала одновременно магазины ковровых изделий, радиотехники и мебельный салон.
На обширной тахте лежала девчонка лет тринадцати. Она не дышала. На посиневшем, искаженном лице было написано такое страдание, что Филатов замер на месте. Рашид, по слухам, любил молоденьких девчонок, и кое-кто из тех, на кого упал его похотливый взор, исчезали навсегда.
Филатов опять опоздал.
– ... Эй, ты куда сунулся, труп! – взвизгнул Рашид и, застегивая штаны, сделал шаг в сторону Филатова. – Ты же сейчас будешь дохлый!
