— Вспомнила бабушка Юрьев день! Ладно, сползай туда, Сема, скажи ему, чтоб не волновался. А я пока мешок прицеплю. Скажи, когда подымем — придем за ним.
Сема пополз к наклонной трубе, а его напарник, сумев задрать голову вверх, увидел склонившегося над люком Петруху, потихоньку вытравливавшего вниз веревку с крючком.
— Да бросай живее, чего телишься! Не разобьется! — подбодрил Петруху товарищ. Тот послушался и бросил веревку.
— Нормально, Федот? — пробормотал Петруха деревянным голосом, ощущая дуло у затылка.
— Нормально, нормально! — Тот не уловил неестественности голоса. — Как скажу: «Готово!» — иди к машине и тяни. Скажи Дудику, чтоб к люку шел, подстраховал на случай, если мешок на обрезе люка застрянет…
Тот, кто держал на прицеле Петруху, шепотом подсказал:
— Скажи, что Дудик за руль сел, а ты сам у люка постоишь.
— Дудик за руль сел, — послушно озвучил Петруха. — Я сам здесь постою.
— А Дудик-то газ от тормоза отличит? Он же машину не водит…
— Скажи, что ему охота попробовать, — нашелся «подсказчик».
— Он решил попробовать, — доложил Петруха и рискнул от себя добавить: — Я ему объяснил…
«Подсказчик», молча и не убирая ствола от затылка, показал Петрухе большой палец — во!
Федот повозился внизу, цепляя крючок к горловине мешка, а потом крикнул:
— Готово!
— Давай! — бодро крикнул Петруха, обращаясь якобы к Дудику, а на самом деле к одному из «пришельцев», который уселся за руль. Джип стал откатываться назад, веревка натянулась, мешок пополз вверх.
В это время Сема уже добрался до наклонной трубы, прополз по ней немного и заорал:
— Ерема! Ты жив?
— А как бы тебе хотелось? — зло спросил Механик.
— Извини, братан. — Сема помнил, что Ларев им обещал головы снять, ежели с Механиком что случится, и постарался говорить повежливее. — Там мешки завалились, ну мы их уже, считай, растащили. Веревку только наверх отдали. Сейчас один поднимут — и мы тебя вытащим.
— Понял, — проворчал Механик, соображая мозгами, врет Сема или нет. — Вот что, там в коллекторе мой рюкзачок лежит. Скинь-ка его сюда!
— Зачем?
— Нужно!
Рюкзачок Механику действительно был нужен. В нем имелись некоторые полезные железяки, которые помогли бы Олегу выбраться из ямы даже в том случае, если б веревку ему так и не принесли. К тому же это был своеобразный «тест на вшивость». Если б Сема отказался сбрасывать рюкзачок — значит, брешет и насчет веревки.
Но Сема, пошарив в коллекторе, нашел рюкзачок и спихнул его по наклонной трубе… Бултых! Пролетев неподалеку от Механика, рюкзачок брякнулся в воду.
— Спасибо! — сказал Механик. — Иди браткам помогай.
Сема пополз туда, где Федот уже ждал, когда ему скинут вниз веревку для того, чтоб вытащить Механика. Петруха сделал вид, что пошел отвязывать, а на самом деле получал инструкции от тех, кто им теперь командовал.
— Сколько их там всего? — спросил тот, что сидел на заднем сиденье джипа.
— Трое… — облизнув пересохшие от волнения губы, пробормотал Петруха. — Двое в самой трубе, а один где-то в яме. Там без веревки не вылезти.
— Ну тогда скажи тем, которые могут вылезти, чтоб вылезали. Скажи, что, мол, Дудик куда-то исчез и не отзывается. Давай!
Петруха, по-прежнему под дулом пистолета, подошел к люку и крикнул — испуг ему разыгрывать не требовалось!
— Братва! Дудик пропал!
— Не понял… — отозвался Федот. — Как пропал? Он же за рулем сидел в джипе?
— Не знаю… Нет его там! То ли отошел, то ли провалился куда-то…
— За воротами смотрел?
— Да. Нет его там…
— Небось придуривается, — проворчал Сема. — Ладно, мы сейчас вылезем… Если у него, чувырлы, детство в жопе заиграло — по роже огребет, точно!
Первым наверх полез Федот. «Пришельцы» стояли недалеко от люка, но так, чтоб снизу было видно только Петруху.
— Когда вылезать начнет — подашь ему руку и дернешь на себя, понял? — подсказали Петрухе.
Петруха в точности все выполнил. Он подал ничего не подозревавшему Федоту руку, а затем рывком дернул на себя. В следующее мгновение неслышно подскочивший «пришелец» молниеносно ударил его ножом в шею. Наискось, слева, немного повыше ключицы…
— Ы-ых… — только и выдохнул Федот, захлебнувшись кровью, распластываясь на цементном полу. Кроссовки его еще дергались в нескольких десятках сантиметров от края люка, но Сема, поднимавшийся следом, этого не замечал, хотя и поглядывал вверх. Он мог видеть только Петруху, который ежился и переминался с ноги на ногу. Фонарь Петрухи светил ему в глаза, и он, даже подняв глаза над краем люка, не успел заметить труп Федота. И когда Петруха протянул ему руку, он ухватился за нее здоровой ладонью, даже порадовавшись, что тот помог ему поскорее выскочить из колодца. Радость эта длилась секунду — не больше. Прозвучал не то тихий хлопок, не то громкий щелчок, и Сема с простреленной головой рухнул на пол.
— Значит, теперь внизу только один? — спросил тот, что приказал Петрухе подавать руку тем, кто сейчас неподвижно лежал в лужах крови.
— Да, да! — закивал Петруха.
— И без веревки он не выберется? — еще раз переспросил тот, что застрелил Сему.
— Нет, — забормотал Петруха. — Там, ребята говорили, колодец метров пять глубиной. Стенки — из бетонных плит.
— Спасибо! — иронически поблагодарил «пришелец». — А теперь лезь вниз, будешь остальные мешки цеплять! Ну!
Петруха, на которого с четырех точек наставили фонари и пистолеты, покорно полез в колодец…
Сразу после того, как Сема уполз по коллектору навстречу смерти, сбросив Механику его любимый рюкзачок, Еремин развязал стяжку и стал, держа в зубах фонарик, рассматривать свои железяки.
На первый взгляд человека, особенно не имевшего склада мыслей, хотя бы приближенного к тому, каким обладал Механик, ничего особо подходящего для того, чтоб забираться на 5-метровую высоту, в рюкзачке не наблюдалось. А пять метров, для наглядности — это примерно три этажа «хрущобы» или два — «сталинского» дома. К «хрущобе» все-таки ближе, потому что у нее стены железобетонные, панельные. Здешняя яма была сделана из железобетонных плит, примерно таких, из каких в тех же «хрущобах» сделаны межэтажные перекрытия.
Но плиты, как известно, бывают разные. Бывают монолитные, но встречаются и облегченные, трубчатые. Кроме того, все железобетонные панели состоят из арматуры, залитой бетоном. Наконец, что для Механика сыграло, пожалуй, решающую роль, — плиты были положены еще во времена Леонида Ильича, то есть лет двадцать назад, а потому изрядно обветшали и потрескались от температурной эрозии, вода, зимой превращавшаяся в лед, тоже не способствовала их улучшению. Механик этих трещин увидел немало, а затем, надев на руку свой знаменитый кастет, несколько раз несильно стукнул по бетону. Крак! Плюх! — отвалился кусок бетона размером в ладонь, причем не такую маленькую, как у самого Механика, а примерно такую, как у Ларева или Шуры Казана. Эта щербатина образовалась всего лишь на метр выше поверхности воды, то есть где-то на уровне плеч Механика. И при этом обнажилась ржавая арматура, которая, как известно, представляет собой всего лишь решетку из толстой стальной проволоки. Олег еще немного потюкал кастетом и раскрошил бетон вокруг перекрестья двух арматурин. Затем он вытащил из штанов брючный ремень, протащил его под арматуриной и замкнул пряжку на крайнюю дырку. То есть на ту, которой Механик пользовался бы только в том случае, если б имел пузо, как у Коли Бегемота. Но поскольку Механик имел и вес, и талию намного меньшие, то при такой застежке у него из ремня получилось нечто вроде «беседки», на которой матросы опускаются за борт корабля, чтоб зачистить и подкрасить поржавевшие и облупившиеся места на обшивке. Механик надел рюкзачок для веса — он хоть и тощий был, но тяжеленький! — ухватился за ремень, поджал ноги, повис на ремне всей тяжестью и убедился, что ремень прочный и держит надежно. Зажженный фонарик Олег прицепил на грудь, к одной из лямок рюкзака — зубы устали, а им еще дело делать предстояло.
После этого он подтянулся, просунул сквозь ремень одну ногу, а потом еще и плечо продел, слегка сдвинув рюкзачок налево. Еще раз убедился, что ни пряжка не отрывается, ни дырка в ремне не рвется, и стал колотить новую щербатину в бетоне, на полметра выше прежней. Снова доколотил бетон до арматуры, а затем сразу же начал пробивать третью щербатину, примерно на одном уровне со второй и довольно близко от нее. Затем Механик снял с пальцев кастет, сунул его в карман, выдернул из рюкзака тот самый крючок из толстого арматурного прутка, которым он открывал люк канализационного коллектора, и продел его через арматуру второй выбоины. После этого, вцепившись правой рукой как клещами в этот пруток, Олег левой рукой и зубами расстегнул пряжку на ремне и просунул заостренный конец ремня под арматуру третьей щербатины. Застегнув пряжку — опять же левой рукой и при помощи зубов, — Механик задрал левую ногу, просунул ее в ремень, ухватился левой рукой за ремень и отпустил правую руку от крючка. Руке, конечно, следовало передохнуть — натянутые сухожилия ныли, но Механик хорошо знал, что лучший способ избавиться от этого — дать руке поработать в другом режиме. То есть начать колотить четвертую и пятую выбоины…
