Рекс Стаут - Требуется мужчина

Он пришёл к нам в тот самый день, когда его жизнь оборвала пуля.

Бен Дженсен, политик и публицист, был в моём представлении круглым дураком. Чего стоила нашумевшая история с какими-то военными тайнами, которые ему чуть было не продал капитан Питер Рут… Я даже грешным делом заподозрил, что Дженсен пошёл бы на то, чтобы купить их у него, имей он хоть какое-то понятие о том, как пустить эти секреты в дело и не вляпаться. Дженсен вовремя спохватился и быстренько переметнулся, согласившись, как пай-мальчик, сотрудничать с Ниро Вулфом. Всё это случилось пару месяцев назад.

И вот теперь, в один прекрасный вторник, Дженсен позвонил рано утром и заявил, что желает видеть Вулфа. Я ответил, что Вулф, как обычно, до одиннадцати занят своими орхидеями, и Дженсен, чуть помявшись, согласился прийти ровно в одиннадцать. Когда он прибыл на пять минут раньше назначенного времени, я проводил его в кабинет и предложил сесть в красное кожаное кресло, в котором, на мой взгляд, его долговязая фигура разместилась бы вполне удобно. Дженсен, усевшись, обратился ко мне:

— Кажется, я вас помню. Вы ведь майор Гудвин?

— Он самый.

— А что же вы не в форме?

— А я как раз подумал, что вам давно не мешало бы подстричься, — ответил я. — В ваши годы, да с такой сединой вы смотрелись бы куда солиднее с короткой стрижкой. Более внушительно, что ли. Ну как, продолжим в том же духе?

Тут в прихожей клацнул личный лифт Вулфа, а через мгновение и сам Вулф вошёл в кабинет. Поздоровавшись с посетителем, он прошествовал к рабочему столу и уселся всей своей многопудовой тушей — двести шестьдесят с чем-то фунтов чистого веса! — в собственное кресло, единственное в своём роде, рассчитанное на подобные перегрузки.

Бен Дженсен заговорил первый:

— Я хотел показать вам кое-что. Сегодня утром получил по почте.

С этими словами он извлёк из кармана пиджака конверт и, чуть приподнявшись, протянул его Вулфу.

Бросив беглый взгляд на конверт, Вулф вытащил из него маленький листок бумаги, пробежал его глазами и передал мне вместе с конвертом. Конверт был адресован Бену Дженсену, адрес выведен чернилами аккуратными печатными буквами. Листок бумаги был откуда-то вырезан ножницами или острым ножом, и надпись на нём, оттиснутая крупным чёрным шрифтом, гласила:

«ВАША СМЕРТЬ УЖЕ БЛИЗКА, И Я ЕЁ УВИЖУ!»

Вулф буркнул:

— Ну и что, сэр?

— Могу дать бесплатную консультацию, — вставил я, — откуда это взялось.

Дженсен огрызнулся:

— Вы хотите сказать, что знаете, кто это послал?

— О, нет. За такую услугу я содрал бы с вас гонорар. Листок вырезан из рекламы фильма под названием «Встреча на рассвете». Его называют фильмом века. На прошлой неделе я сам наткнулся на эту рекламу в «Америкэн мэгэзин» — хотя, надо полагать, её можно встретить в любом журнале. Вот если бы вы нашли…

Вулф цыкнул на меня и снова забурчал, обращаясь к Дженсену:

— Так чего вы хотите, сэр?

— Что мне теперь делать? — резко спросил Дженсен.

— Понятия не имею. У вас есть хоть какие-то предположения, кто это прислал?

— Ни малейшего, — убитым голосом произнёс Дженсен. — Чёрт возьми, мне всё это не нравится. Разве бывают настолько идиотские анонимные шуточки? Вы только посмотрите! Никаких недомолвок, всё чётко и ясно, как божий день. Похоже, кто-то хочет попытаться меня убить. Только я ума не приложу, кто, зачем, когда и как собирается это сделать. Я прекрасно понимаю: искать, кто отправил мне вырезку, — дело гиблое. Но я хочу заручиться хоть какой-нибудь защитой и готов щедро заплатить за неё.

Я скрыл ладонью зевок. Бесполезно — ни расследования, ни гонорара, сплошная скука. За все годы, что я прожил в доме Ниро Вулфа на Западной Тридцать пятой улице, работая кусакой-оводом, погонялой и мальчиком на побегушках, короче говоря — помощником по сыску, я раз пятьдесят, не меньше, слышал, как Вулф говорил в подобных случаях напуганным людям любого возраста и общественного положения, что, мол, если кто-то всерьёз решил покуситься на их жизнь и запасётся при этом терпением, то помешать ему вряд ли удастся. Только изредка, когда текущий счёт в банке стремительно катился к нулю, он соглашался предоставить в качестве телохранителя Кэтера, или Даркина, или Пензера, или Кимза — по двойной ставке. Но сейчас все они были на фронте — германском или японском, да и будь они здесь, всё равно — мы только что получили от одного клиента чек на сумму с четырьмя нулями.

Дженсен, естественно, расстроился, но Вулф только продолжал бубнить, что, может, ему повезёт, если он обратится в полицию, и что мы с удовольствием представим ему список самых надёжных сыскных агентств, которые обеспечат ему телохранителя на все случаи жизни и всего за шестьдесят «зелёных» в сутки. Дженсен отвечал, что ему этого и даром не надо, ему нужно лишь одно — мозги Вулфа. В ответ Вулф скорчил кислую мину и решительно покачал головой. Тогда Дженсен поинтересовался, как насчёт Гудвина? Вулф изрёк, что майор Гудвин в данное время состоит на службе в армии Соединённых Штатов.

— Да он даже не в военной форме, — проворчал Дженсен.

Вулф терпеливо пояснил:

— Видите ли, офицерам военной разведки особого назначения предоставляются некоторые привилегии. У майора Гудвина специальное задание — помогать в расследовании дел, которые поручает мне армия. За что, кстати, мне не платят ни гроша. Так что, как видите, у меня сейчас крайне мало времени для занятия частным сыском. А вам, мистер Дженсен, просто следует какое-то время быть поосмотрительнее и соблюдать все меры предосторожности. Ну вот, например, когда вы заклеиваете конверт, не стоит его облизывать. Нет ничего проще, чем удалить с конверта слой клея и нанести вместо него какой-нибудь состав со смертельным ядом. Или, скажем, входя куда-нибудь, дверь следует открывать широко и резко распахнуть. Ну и тому подобное.

— Боже мой! — простонал Дженсен.

— Да, именно так, — кивнул Вулф. — Кстати, учтите, угрожающий вам малый сам связал себя по рукам и ногам, если только он не отъявленный врун. Помните, он предупреждает, что увидит вашу смерть? Это заведомо ограничивает его возможные действия и поступки. Он — или она — обязательно должен находиться там, где всё и произойдёт. Так что мой вам совет: постоянная осторожность и бдительность. Шевелите получше собственными мозгами и не надейтесь заполучить мои. И не паникуйте. Арчи, сколько раз за последние десять лет со мной грозились покончить?

Я поджал губы:

— Ну, раза двадцать два, пожалуй.

— Пф! — Вулф бросил на меня хмурый взгляд. — Да не меньше ста раз. А я, мистер Дженсен, как видите, и по сей день жив-здоров.

Дженсен спрятал вырезку вместе с конвертом и отбыл восвояси, так ничего и не добившись, кроме совета резко распахивать двери и не облизывать конверты. Провожая его к выходу, я даже посочувствовал ему и, прощаясь, не счёл за труд напомнить, что, если он надумает-таки обратиться в сыскное агентство, то лучшее — «Корнуэлл и Майер».

Вернувшись в кабинет, я остановился перед столом Вулфа и изобразил бравого солдата, то есть молодцевато расправил плечи, выпятил грудь и щёлкнул каблуками, собираясь выложить ему новость, которая должна была бы его отменно порадовать. При этом для наибольшего эффекта, как я рассудил, мне оказалась бы весьма кстати отличная военная выправка.

— В четверг в девять утра у меня в Вашингтоне встреча с генералом Карпентером, — выпалил я на одном дыхании.

В ответ брови Вульфа поднялись на миллиметр.

— В самом деле?

— Да, сэр. Я сам об этом просил. Я просто рвусь за океан, чтобы увидеть хоть одного немца. Если особого риска не будет, я постараюсь какого-нибудь из них отловить, умыкнуть и потолковать по душам. Я замыслил одну убийственную реплику, и мне не терпится испытать её на немцах.

— Что за чушь, — безмятежно проронил Вулф. — Тебе уже три раза отказали в отправке за океан.

— Как же, помню. — Я изо всех сил старался стоять во фрунт. — Да только я же имел дело с одними полковниками, а чего от них ещё ожидать — все они старые пни. А вот Карпентер — он меня поймёт, вот увидите. Вы, конечно, великий сыщик, а также величайший и лучший в Нью-Йорке орхидееман и орхидеевод, чемпион по потреблению пищи и пива и вообще гений. А я уже лет сто на вас работаю — во всяком случае, порядочно, — так я всю войну просижу здесь, в вашем доме. Так что я из кожи вон вылезу, лишь бы повидать генерала Карпентера. Сами понимаете, он будет вам звонить, а потому я взываю к вашему патриотизму, или честолюбию, или к каким-то другим лучшим чувствам — если они у вас есть, — ну и, разумеется, к вашей антипатии к немцам. А если вы наябедничаете Карпентеру, что не можете без меня обойтись, я подмешаю в ваше любимое крабовое филе кусочки хряща, а в пиво насыплю сахар.