Усевшись в красное кожаное кресло, он прищурился и вперился в Вулфа, после чего хрипло и грубо гоготнул и ядовито процедил:
— Заинтересован, замешан и желаю знать — так?
Само собой, Вулф ответил встречной колкостью, но минуты через три жаркой словесной перепалки они поостыли и перешли к делу. Кремер привёз вырезку, которую получил Дженсен, и они с Вулфом, сравнив её с той, что прислали нам, пришли к выводу, что оба кусочка бумаги вырезаны из двух экземпляров одного и того же номера журнала — на редкость важная информация, за которую я не дал бы и пяти центов. Мы выложили без утайки всё, что знали про дело капитана Рута, умолчав лишь про Джейн Гир. Кремер пообещал разузнать всё, что касается прошлого Рута и его связей. Что же до официального расследования убийства Дженсена, то в числе подозреваемых по-прежнему оставалось всё население огромного Нью-Йорка, так что полицейские могли резвиться вволю. Когда после пространных разглагольствований Кремера стало ясно, что следственная группа не сдвинулась с места ни на шаг, Вулф не преминул съязвить по этому поводу, Кремер ответил встречным уколом, и в результате обсуждение закончилось такой же перебранкой, с какой и началось.
С Джейн Гир мне не очень повезло. В рекламном агентстве, где она работала и куда я позвонил около полудня, мне сообщили, что сейчас она находится где-то на Лонг-Айленде, проникаясь достоинствами какой-то продукции их клиента, чтобы составить рекламу. Когда наконец часа в четыре я до неё добрался, Джейн Гир, сочтя пять моих звонков в течение дня неоспоримым подтверждением пробуждения моих низменных инстинктов, повела себя весьма вызывающе. Она и не подумает отправиться к Ниро Вулфу, пока я сам не заеду за ней и заодно не угощу коктейлем.
Вот почему случилось так, что в начале шестого мы встретились за коктейлем в баре «Кейлико» в отеле «Черчилль».
Хотя позади у неё был полный рабочий день, Джейн Гир выглядела такой бодренькой и свеженькой, словно весь день только и делала, что отсыпалась да нежилась в ванной.
На той стадии развития событий я не предполагал, что подобное творение руки божьей может быть виновно в тщательно обдуманном и хладнокровном убийстве. Я вообще живо интересуюсь человеческой природой, и мне не составило труда за короткое время нашего знакомства обнаружить, что Джейн Гир способна на сильные чувства, в чём бы они ни проявлялись, и не склонна ограничивать выражение этих чувств мелкими шалостями вроде постреливания глазками. Мне не доводилось, правда, наблюдать, чтобы она пыталась выцарапать кому-нибудь глаза или вцеплялась в волосы, но я знал её всего два месяца, а способностей ей было не занимать. Тем не менее я чувствовал, что убийство Дженсена — Дойла, один из которых вообще был ни при чём, совершенно не вязалось с её натурой; и я знал, что она уже пересмотрела своё отношение к заварухе с капитаном Рутом, с тех пор как обозвала Вулфа дворнягой-ищейкой.
Она стрельнула в меня карими глазками. Заметьте, я не говорил, что Джейн Гир никогда этого не делает, я сказал лишь, что она не ограничивается подобными шалостями. Вдруг она сказала:
— Ну-ка, дайте взглянуть на ваш правый указательный палец.
Я исполнил её просьбу, а Джейн Гир, нежно погладив кончик моего пальца, проворковала:
— Я просто проверяю, не набили ли вы мозоль. Вы же пять раз набирали мой номер, да ещё меньше чем за пять часов. Может, вам нужно выиграть какое-то пари? Или вы грезите мной во сне и наяву?
Она наклонилась, чтобы дотянуться губами до соломинки, вставленной в бокал с коктейлем. Прядь волос упала, закрывая её глаз и щёку, и я тем же указательным пальцем подцепил отбившийся локон и водрузил на место.
— Простите мне эту вольность, но мне хотелось бы, чтобы ваше очаровательное личико от меня ничто не загораживало. Мало ли, вы вдруг побледнеете или закатите глаза…
— Уж не от вашей ли близости?
— Нет, в таких случаях симптомы обычно другие — это я учитываю. Сомнительно к тому же, чтобы я успел оказать на вас должное магическое воздействие, поскольку жутко зол, опаздывая по вашей милости на поезд.
— Но ведь на этот раз вы сами позвонили мне!
— Ладно, ладно. — Я отпил из бокала. — По телефону вы сказали, что вам по-прежнему не нравится Ниро Вулф, а потому вас совершенно не тянет встретиться с ним. И ещё добавили, что если и придёте, то только в том случае, если вам объяснят, зачем это понадобилось. Так вот, я и решил это объяснить. Вулф хочет спросить вас, каким способом вы собираетесь его прикончить — собственноручно или с помощью того же головореза, которого вы наняли, чтобы расправиться с Дженсеном и Дойлом. Вулф, видите ли, хочет заранее знать, чего ему от вас ожидать.
— Помилуйте. Вам не мешало бы посадить свой юмор ни диету. Тяжеловат он у вас стал.
Я покачал головой:
— Сами понимаете, я не прочь поиграть с вами в кошки-мышки, но не хочу опоздать на последний поезд. И позабавить вас я тоже не пытаюсь, тем более что мне сейчас не до шуток. Мне поручили передать вам следующее. Вулфу сейчас угрожают точно таким же образом, как угрожали Дженсену. Кроме того, предполагается, что с Дженсеном расправились в отместку за капитана Рута. Когда капитана Рута арестовали и упрятали в каталажку, вы не стеснялись в выражениях, да и вообще вели себя так, что сейчас возникло очень большое желание выяснить, чем вы в последнее время занимались. Именно это и интересует Вулфа. Если вы спросите, отчего я сам не начал танцевать от печки и не попытался выяснить, где вы были прошлой ночью с одиннадцати до двенадцати, то я отвечу: я знаю, что это бесполезно, поскольку нанятые вами головорезы…
— Довольно, — прервала она меня. — Что за чушь вы несёте? Мне кажется, я сплю.
— Зато у меня сна ни в одном глазу.
— Всё, что вы говорите, просто досужие бредни.
— Возможно. Большей частью.
— Неужели Ниро Вулф в самом деле думает, что я замешана в этой истории?
— Я этого не утверждаю. Насколько мне известно, он просто хочет с вами потолковать.
Она сверкнула глазами и продолжала, повысив голос:
— Вообще от этого дела дурно попахивает. Кстати, как насчёт полиции? Вы уже, наверно, договорились, что из квартиры Вулфа я попаду прямиком в полицейский участок? В таком случае, не составит ли вам труда позвонить с утра моему боссу и известить его, где я нахожусь? Не мне вам говорить, как вешать лапшу на уши…
— Послушайте, о прекрасная и разгневанная тигрица. — Как ни странно, она дала мне возможность вклиниться в её речь, что оказалось приятной неожиданностью. — Вспомните, я хоть раз пытался нанести вам удар в спину? Если да, то пристрелите меня на месте. Я только объяснил вам истинное положение вещей. Полицейским про вас ровным счётом ничего не говорили, хотя они к нам и обращались. Насколько я могу судить, вы тут вообще ни при чём, невинны, как только что вылупившийся цыплёнок, хотя по внешним признакам вы мало его напоминаете.
— Спасибо, — ответила она, но металл в её голосе прозвенел ещё резче.
— Не стоит благодарности. Но полиция тоже занялась делом Рута, так что сыщики могут выйти на вас и без наших подсказок. И в этом случае вам совсем не повредит, если к тому времени, как они до вас доберутся, Вулф придёт к твёрдому убеждению, что вы и впрямь невинны как дитя.
— Каким это образом? — презрительно фыркнула она. — Он поинтересуется, не поручали ли мне когда-нибудь совершить убийство, я с улыбкой отвечу «нет», а он извинится и подарит мне орхидею?
— Не совсем так. Он же гений. Он задаст вам вопрос типа: «Насаживаете ли вы сами наживку на крючок, когда удите рыбу?», а вы даже сами не заметите, как себя выдадите.
— Что ж, звучит заманчиво. — Внезапно её взгляд переместился, а губы едва заметно дрогнули — ей в голову явно пришла какая-то мысль. — Интересно… — протянула Джейн.
— Скажите, что именно вас заинтересовало, и я постараюсь составить вам компанию.
— Извольте. — Её взгляд потемнел. — Может быть, то, что мне пришло в голову, и есть то главное, ради чего вы так распинаетесь передо мной? Вы же крутите шашни с тысячами девушек и женщин — кстати, вы ещё не обзавелись записной книжкой с отрывными талонами, где указано время на встречи с ними? И тем не менее вы уделяете мне одной столько драгоценного времени? Не для того ли, чтобы подставить меня под это идиотское обвинение? Одному небу известно, как ваши истинные намерения, но мне наплевать, как…
— Оставьте, — поморщился я, — не то я сам себя начну подозревать. Чёрт побери, обладая таким волшебным зеркальцем, вы должны не хуже меня знать, почему я уделяю вам столько драгоценного времени. Да, я проверял на опыте собственную восприимчивость к разным формам, цветам, прикосновениям, духам и так далее и глубоко благодарен вам за помощь в научном эксперименте. Но то, что вы вообразили, будто опыт, который мы вместе с вами ставим, является частью подготовки для ложного обвинения в убийстве — это, право же, жестокий удар по моему интеллекту и вообще оскорбление в лучших чувствах.
