— Ой, как интересно! — взвизгнула миссис Эверсли, в прекрасных глазах которой, настежь распахнутых теперь от удивления, мысль угадывалась с большим трудом. — А вы, сэр Эйлингтон вы верите что женщины наделены шестым чувством?
Знаменитый психиатр, люто ненавидевший таких вот хорошеньких дурочек, ядовито усмехнулся. Эйлингтон Уэст знал себе цену и старался, чтобы другие ее тоже не забывали.
— Чем-чем, миссис Эверсли? — переспросил он с некоторой брезгливостью. — Каким, вы сказали, чувством?
— Ой, ну какие вы ученые все-таки нудные! Ведь это так интересно! Сколько случаев, когда люди безошибочно угадывали будущее! Ну, предвидели события, которые еще только должны были произойти! По мне, так это самое настоящее чудо. Вот Клер меня понимает. Правда, дорогая?
С минуту напрасно подождав ответа, миссис Эверсли пожала плечами и обиженно надула губки.
Кроме Вайолет Эверсли за ужином присутствовали хозяйка дома Клер Трент, ее муж Джек Трент, специально приглашенный сэр Эйлингтон Уэст и его племянник Дермут — старый друг семьи.
— Да будет вам, Вайолет! — рассмеялся румяный, толстый и добродушный Джек Трент. — Знаю я эти чудеса! Кто-то из ваших знакомых погибает в автомобильной катастрофе, и вы тут же припоминаете, что на прошлой неделе видели во сне черного кота и еще ломали голову, к чему бы это.
— О нет, Джек, это совсем другое! Сэр Эйлингтон, ну не будьте таким букой! Скажите нам, существует предчувствие или нет?
— Ну, в какой-то мере это возможно, — недовольно отозвался тот. — Но каждый подобный случай нуждается в тщательном изучении. Практика показывает, что большинство из них все же придуманы, причем придуманы, так сказать, постфактум[1].
— А я ни в какие предчувствия не верю, — решительно сказала Клер Трент. — В интуицию, кстати, тоже. Все эти шестые чувства — обычная игра воображения. Я вообще сравнила бы нашу жизнь с ночным экспрессом. За окнами темно и станция назначения неизвестна.
— И сравнение было бы совсем уже мрачным, — поднял голову, впервые вступая в разговор, Дермут Уэст, — если бы не станционные огни.
Его ясные серые глаза, светившиеся ровным внутренним светом, резко выделялись на смуглом лице.
— Огни?
— Ну да. Зеленый — все в порядке, красный — опасность.
— О, красный сигнал! — выдохнула Вайолет Эверсли. — Понимаю.
Дермут Уэст обреченно вздохнул.
— Это, конечно, всего лишь образ. Красный свет как символ опасности. Что-то вроде предупреждения.
— Тебя послушать, — заинтересованно взглянул на него Трент, — такое впечатление, что ты их получаешь пачками.
— Нет, конечно. Хотя, однажды…
— Что однажды? Давай уж выкладывай.
— Ладно. Это случилось в Месопотамии [2], вскоре после заключения перемирия. Как-то вечером, вернувшись в свою палатку, я почувствовал сильнейшее, хоть и беспричинное беспокойство. Ощущение, надо сказать, не из приятных. Пытаясь от него отделаться, я обошел весь лагерь, придираясь ко всем и вся и принимая такие меры предосторожности, какими не пользовался даже в период военных действий. Снова возвращаюсь в палатку — и что же? Ощущение опасности еще сильнее, чем прежде. Клянусь вам, это просто висело в воздухе! В конце концов я вынес спальный мешок наружу и спокойно заснул.
— И что же?
— Первое, что я увидел, вернувшись в палатку утром, — это здоровенный, чуть не в пол-ярда[3], нож, воткнутый в матрас, на котором я спал. Это должно было стать расплатой за то, что я приказал расстрелять за шпионаж сына одного из моих слуг-арабов. Ну, что скажете, дядя Эйлингтон? По-моему, прекрасный пример того, что я называю Красным Сигналом.
Сэр Эйлингтон кисло улыбнулся.
— Что ж… На редкость поучительная история.
— И только?
— Меня, по крайней мере, она совершенно не убедила. Дорогой мой, я нисколько не сомневаюсь, что в тот момент ты действительно чувствовал опасность, но следует хорошенько разобраться, было ли это предчувствием. Ты ведь сам говоришь, что это исходило откуда-то извне — иными словами, было вызвано внешним источником. Сегодня можно с уверенностью говорить, что первопричина почти всех таких неосознанных страхов лежит в нашем подсознании.
— Ну, приехали! — воскликнул Джек Трент. — Старое доброе подсознание… И что бы ученые без него делали?
Сэр Эйлингтон привычно пропустил критическую реплику мимо ушей.
— Думаю, — невозмутимо продолжал он, — твое подсознание уловило в поведении этого араба нечто странное. Возможно, взгляд. На сознательном уровне, ты, конечно, ничего не заметил. Но подсознание не упускает ничего! Кстати сказать, последнее время в научных кругах прослеживается тенденция к качественной переоценке роли бессознательного. Допускается, что рассудочные процессы в подсознании имеют место не только независимо от сознательного мышления, но и наряду с ним. Таким образом, зародившееся в твоем подсознании подозрение о возможном покушении могло самостоятельно пробудить физиологическую защитную реакцию.
— Звучит, должен признать, убедительно, — улыбнулся Дермут. — Сдаюсь.
— Ну, так слишком скучно! — разочарованно протянула миссис Эверсли.
— Возможно также, что ты — опять же подсознательно — почувствовал направленную на тебя ненависть, — продолжал сэр Эйлингтон. — Так называемая телепатия, безусловно, существует, хотя условия, при которых она проявляется, еще слишком мало изучены.
— А больше ничего такого с вами не случалось? — спросила Клер.
— Почему же? Только не таким романтическим образом. И, думаю, большинство этих случаев действительно можно объяснить с чисто реалистических позиций. Однажды я отказался от приглашения своих хороших знакомых только потому, что внутренний голос сказал мне: «Не надо!» Все тот же Красный Сигнал. Вскоре их загородный дом сгорел. Кстати, дядя, попробуйте-ка объяснить, как сработало подсознание в этом случае?
— А никак, — усмехнулся сэр Эйлингтон.
— Но объяснение-то у вас, конечно, есть? Не стесняйтесь. Мы, как-никак, родственники.
— Вот именно. И, зная тебя, могу догадаться, что тебе просто не хотелось туда ехать, а пожар стал настолько прекрасным оправданием твоей лени, что ты убедил себя в дурных предчувствиях, помешавших этой поездке.
— Нет, с вами решительно невозможно спорить! — расхохотался Дермут. — У вас на все готов ответ.
— Не смейте так легко сдаваться, мистер Уэст! — возмутилась Вайолет Эверсли. — Я, например, верю в ваш Красный Сигнал безоговорочно. А после пожара он больше вас не тревожил?
— До…
— Что вы сказали?
— Нет-нет, ничего.
Дермут замолчал. «До сегодняшнего вечера, нет», — чуть было не сказал он. Эти слова возникли — как сказал бы его дядя — совершенно неосознанно, выражая не вполне оформившуюся еще мысль, и, однако, — он почувствовал это сразу — в них была истина. Мрак, окутывающий будущее, рассеивался. Теперь там тревожно мерцал Красный Сигнал, предвещая близящуюся опасность.
«Но какую? — недоумевал Дермут. — Какая, к черту, опасность может угрожать ему здесь, среди друзей? Хотя…»
Он взглянул на Клер Трент. Тонко очерченное бледное лицо… грациозный изгиб шеи… золото волос… Но с этим он давно уже привык справляться. Джек Трент был его лучшим другом. Больше даже, чем просто другом. Когда-то Джек спас ему жизнь во Фландрии [4], за что был даже представлен к Кресту Виктории [5]. Дермут всегда это помнил, и — точно судьба хотела испытать его силы — безумно полюбил его жену. Дермут надеялся, что когда-нибудь это пройдет. Невозможно было все время страдать так, как сейчас. Он покончит с этим. Возьмет себя в руки. Хорошо хоть сама Клер ни о чем не догадывается. А если бы и догадывалась… Безнадежно… Статуя, прекрасная статуя из золота, слоновой кости и бледно-розового коралла… Игрушка для королей, а не живая женщина…
Клер… Даже мысленно произнося ее имя, он ощущал страдания… Нет, он должен с этим справиться! Всегда справлялся. «Да, но тогда все было иначе», — тут же возразил он себе. Вот именно: «иначе». В этом все дело.
Так что тут опасности не было. Боль — да, но не опасность. Во всяком случае, не та, о которой предостерегал его Красный Сигнал. Снова оглядев сидевших за столом, он только теперь сообразил, что общество подобралось довольно странное. Ну как, например, сюда попал его дядя? Он вообще редко обедал вне дома, тем более, в таком узком кругу. И это при том, что Тренты вовсе не относились к числу его друзей. До сегодняшнего вечера Дермут и не подозревал, что они знакомы. Нет, объяснение этому, конечно, существовало. После ужина ожидалась довольно известная дама — медиум[6], которая должна была провести спиритический сеанс[7]. Дядя как будто интересовался спиритизмом. Да, это, конечно, повод.
